Рим, проклятый город. Юлий Цезарь приходит к власти - Сантьяго Постегильо

Правое крыло римлян

Несмотря на боевой задор, бойям и тулингам не удалось сломить сопротивление опытных воинов под началом Лабиена.

– Они устали, – внезапно пробормотал помощник главноначальствующего.

Красс не понял.

Лабиен повернулся и посмотрел ему в глаза:

– Бойи и тулинги выдохлись. Устремившись в обход, чтобы застать нас врасплох, они чуть ли не бегом преодолели огромное расстояние, а потом сразу пошли в бой. Без отдыха… понимаешь?

Красс кивнул, но Лабиену показалось, что молодой начальник откликнулся на его слова слишком вяло. Лабиен закричал так, чтобы его голос слышали все трибуны и центурионы в бесконечно длинной шеренге:

– Они выдохлись, клянусь Юпитером! Враг теряет силы! Пусть легионеры сделают рывок, пусть таранят их умбонами своих щитов! Впере-е-е-ед! Хватит обороняться! Пора нападать! На врага!

Начальники громко повторяли приказ, не вполне его осознав, но вскоре все, от Красса до последнего центуриона последней центурии, находившейся дальше всех от первой линии, поняли: они, бывалые ветераны третьей шеренги, до начала столкновения на правом крыле не вступали в бой и даже не двигались с места, в то время как враги, надеясь атаковать внезапно, проделали долгий путь без единого привала.

Бойи и тулинги достигли своей цели, но были ослаблены долгой дорогой.

Напор ветеранов был не только энергичен, но и отлично организован, центурионы не переставали отдавать команды, чтобы ни одна центурия не опережала другие. Ко всеобщему удивлению, галлы с легкостью уступали позиции.

Лабиен снова заговорил. Красс не понимал, обращается ли тот к нему или просто думает вслух:

– Дивикон надеялся, что с появлением второго фронта мы отступим, поскольку ничего другого нам не останется, а когда побежим, они кинутся нам вдогонку и всех перебьют. Он не предполагал, что Цезарь решит сохранить позиции одновременно на двух фронтах. И что бойев и тулингов дорога измотает настолько, что они не смогут сражаться в полную силу. Цезарь… – тут Лабиен повернулся к Крассу, – вовсе не безумец. Он… он великий полководец… или же ему несказанно везет.

Эти слова рассмешили его самого, и он расхохотался, чтобы расслабиться, на миг забыв о горячке боя.

Передовой отряд гельветов

Посреди равнины дела у галлов шли ненамного лучше.

Дивикон заметил, что настроение у воинов, воодушевившихся было после долгожданного появления бойев и тулингов, явно упало. Перемещения дружественных кельтов поначалу подняли их боевой дух, но когда выяснилось, что ни кельтам, ни им самим не удается прорвать плотные ряды римлян, их охватило уныние.

– Оставайтесь на позициях, ради Белена, оставайтесь на позициях! – повторял Дивикон снова и снова, но все казалось бесполезным.

– Надо перестроиться и наладить оборону! – предложил Намей. – Есть повозки с женщинами и детьми!

– Нет! – возразил Дивикон. – Надо уводить врага подальше от них! Если уж отступать, то к холму, где мы стояли раньше!

Плюнув на чиноначалие, Намей затряс головой. Он предпочитал отойти туда, где имелись припасы и стояли повозки на случай, если с заходом солнца битва закончится бегством.

– К повозкам! Те, кто хочет выжить, за мной, к повозкам! – завопил Намей, к отчаянию своего начальника.

– На холм, следуйте за мной на холм, на высоте сражаться проще! – приказал Дивикон, надеясь перекричать Намея.

И действительно, Дивикона послушали многие воины, но другие, напуганные ожесточенным сопротивлением римлян и стойкостью легионов, последовали за Намеем.

Войско Гельвеция распалось надвое.

Римский передовой отряд, середина равнины

Цезарь огляделся: некоторые гельветы сосредотачивались на холме, который занимали в начале боя; другая, бо́льшая часть вражеских воинов укрылась возле повозок; на правом крыле, как он и ожидал, самые опытные ветераны из третьей шеренги под началом Лабиена отражали натиск бойев и тулингов. Подошел Красс.

– Лабиен желает знать, – спросил он, – надо ли преследовать бегущих галлов.

Цезарь наморщил лоб.

– Нет, – по некотором размышлении твердо ответил он. – Пусть когорты строятся позади первой и второй шеренги Седьмого, Восьмого, Девятого и Десятого. Мы перестроим эти четыре легиона и дадим им отдохнуть. Одиннадцатый пусть идет на галлов, которые сосредоточились на холме, а Двенадцатый – мечет копья и стрелы в тех, кто укрывается за повозками.

Красс и легаты Сабин и Котта, которые тоже подошли за указаниями вместе с трибунами, согласно кивнули. Всем казалось правильным использовать неопытных новобранцев Одиннадцатого и Двенадцатого для преследования, чтобы уничтожить противника, не вступая в ближний бой, в котором они могли дрогнуть. А ветераны тем временем восстановят силы, готовясь к последнему натиску.

Цезарь попросил воды, и калоны побежали за ней в замыкающий отряд. Оставшись наедине с проконсулом, молодой Красс заметил:

– Тит Лабиен блестяще проявил себя на правом крыле, славнейший муж.

– Он всегда проявляет себя блестяще, – ответил Цезарь, который ни минуты не сомневался, что Лабиен выстоит вопреки всему; затем любопытство взяло верх, и он спросил: – Но как он убедил ветеранов сражаться без передышки?

– Он сказал, что, раз ты считаешь их лучшими, пусть они докажут свою доблесть на поле битвы, а иначе он призовет им на смену Одиннадцатый и Двенадцатый. Вот что он сказал.

– Он уязвил их гордость, ха-ха-ха! – засмеялся Цезарь, и напряжение отпустило его.

– Могу я кое-что спросить, проконсул?

Цезарь кивнул.

– Лабиен… у него глубокий шрам на ноге… Он никогда не рассказывал об этой ране. Откуда она? Знает ли что-нибудь проконсул?

Красс имел в виду причиненное стрелой ранение, которое чуть не стоило его другу жизни в битве на Лесбосе.

Цезарь улыбнулся и ответил туманно:

– Выполнение моих приказов часто сопряжено с риском.

Красс чуть заметно кивнул.

Вернулся калон с чашей воды. Цезарь напился и продолжил раздавать указания трибунам Одиннадцатого и Двенадцатого, а также самому Крассу:

– Не давайте гельветам ни минуты отдыха; ни тем, кто последовал за Дивиконом, ни тем, кто засел среди повозок. Наши ветераны получат час покоя, а также еду и воду, но враг не получит ничего. Что же касается тулингов и бойев, отступивших в лес… – он посмотрел на Красса, – преследуй их с конницей несколько миль, не более того. Я не хочу, чтобы ты слишком удалялся, они могут окружить тебя и устроить засаду. Главное – запугать их, чтобы они бежали без оглядки и держались подальше от холмов, где укрылись гельветы.

Красс поклонился, прижав к груди кулак.

Вскоре отряд новонабранных легионеров устремился за отступившим врагом, а Красс перестроил римские конные турмы и направил их в лес.

С правого крыла прибыл Лабиен.

– Когда завершающее наступление? – спросил он и, увидев у Цезаря в руках чашу с водой, спросил: – Можно и мне?

Цезарь передал ему чашу, и Лабиен поспешно выпил то, что осталось, а затем вернул ее калону, с недоумением наблюдавшему