Собрание сочинений. Том 9. Снеговик. Нанон - Жорж Санд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Пока Эмильен говорил, я слушала его в смятении, обливаясь слезами как ребенок, но речь его была преисполнена такого воодушевления, что оно передалось и мне, и когда Эмильен умолк, я не стала его отговаривать.
— Ты не одобряешь мое решение? — спросил он. — О чем ты думаешь?
— О Луизе, — ответила я. — Я бы поехала с ней на край света, только бы вас успокоить, но кто тогда будет присматривать за господином приором?
Эмильен крепко обнял меня.
— Ты беспокоишься за тех, кто остается! — воскликнул он. — Стало быть, ты миришься с моим отъездом. Ты понимаешь, в чем заключается мой долг, Нанетта, у тебя храброе сердце! Сейчас давай подумаем, как лучше устроить судьбу Луизы и нашего старого друга. Пожалуй, нужно постараться, чтобы они жили вместе или в монастыре, или в семье Костежу, который, будучи близок к правительству, должно быть, всесилен в своей провинции. Это я и хочу с ним обсудить и завтра же пойду к нему.
На следующий день он увязал вещи в узелок, повесил на палку и, вскинув на плечо, пешком отправился в Лимож, пообещав возвратиться, чтобы попрощаться с нами перед отъездом в армию. Мне было очень грустно, но я не теряла надежды. В ту пору мне и в голову не приходило, что Эмильен скоро попадет в беду.
Расскажу сейчас о перипетиях его путешествия — это много интереснее, чем описывать, как я тревожилась, поджидая его возвращения. Дюмон вызвался сопровождать Эмильена, и от старика я узнала кое-какие подробности. Этот добрый человек отдал все свои сбережения господину Костежу, брат которого был банкиром. Не говоря ничего заранее Эмильену, Дюмон хотел составить завещание на его имя. Эта мысль зародилась у него после несчастья, случившегося с ним, когда он был под хмельком. Чудом спасшись, Дюмон подумал, что следующий раз может оказаться для него роковым, и решил привести в порядок все свои дела.
— Я человек бездетный, — сказал он Мариотте, — а из Франквилей я любил одного Эмильена. Мне удалось скопить двести ливров, да вот на старости лет пристрастился я к вину, и мне уже не округлить свой капиталец — что зарабатываю, то сразу и пропиваю. Но я ни за что не хочу растратить нажитое, и пускай господин Костежу не даст мне этого сделать.
Коротко говоря, едва добравшись до Лиможа, они поспешили к господину Костежу. Он принял их и был очень взволнован.
— Граждане, — сказал он резко, не выказав им привычного гостеприимства, — прежде всего я желаю знать, какие политические убеждения вы разделяете в столь страшные для нашего отечества времена.
— Сударь, — ответил Эмильен, — хотя я не спрашиваю, каких политических взглядов придерживаетесь вы, но не скрою от вас своих убеждений, потому что для этого и пришел. Сейчас вы о них узнаете вне зависимости от того, одобрите их или нет. Я хочу пойти добровольцем на войну и верой и правдой служить спасению своей страны и революции. Поэтому прошу вас взять под свое покровительство мою сестру.
— Как можно обещать покровительство в наше время, и о каких добровольцах вы говорите, если уже подписан приказ о всеобщей мобилизации и всем без исключения надлежит его исполнять.
— Я ничего об этом не слышал. Ну что ж, я рад, я был готов к этому и без приказа.
— Но как же ваши родные?
— Я ничего о них не желаю знать. Они предложили мне помощь, но я от нее отказался.
— С тем, чтобы поехать к ним самому?
— С чего вы взяли? Я этого не говорил.
— Стало быть, вы это отрицаете?
— Прошу вас, не учиняйте мне допроса. Вам довольно знать мои взгляды и решение, которое я только что вам сообщил. Если в вашей власти ускорить мое поступление в полк, который не сегодня-завтра отправят на поле брани, умоляю вас помочь мне.
— О жалкий юнец! — воскликнул господин Костежу. — Вы мне лжете! Вы разыгрываете благородные чувства и злоупотребляете моей неразумной доверчивостью. Вы хотите дезертировать и перейти во вражеский лагерь. Смотрите — вы изобличены!
С этими словами он сунул Эмильену письмо, адресованное господину Премелю и подписанное маркизом де Франквилем, где содержалось следующее:
«Поскольку мой сын Эмильен решил приехать ко мне, но ввиду отсутствия денег и злобных подозрений со стороны властей, его бегство сопряжено с серьезными трудностями, посоветуйте ему стать волонтером республиканской армии и поступить как многие сыновья из благородных семейств, которые, попав на войну, находили способы дезертировать».
— Это подлая клевета! — закричал Эмильен, дрожа от гнева. — Мой отец не мог написать такое!
— И тем не менее это его почерк, — продолжал
