Церковь плененная. Митрополит Никодим (1929-1978) и его эпоха (в воспоминаниях современников) - Гусейнова

Несмотря на сердечный недуг, владыка развивал такую деятельность, что его ближайшие сотрудники порой не выдерживали нагрузки. Однажды он так загонял в ОВЦС своего личного секретаря, что тот потерял сознание. Но всё это – в «горизонтальной плоскости». Серьёзным испытанием для владыки была служба в тех храмах, куда надо было подниматься по лестнице (Николо-Богоявленский кафедральный собор, верхний храм). Здесь помогал совет лечащего врача – Николая Николаевича: вдох – одна ступенька, выдох – вторая…

Святитель играл со смертью в кошки-мышки. Однажды, обследовав владыку, добрейший Николай Николаевич предупредил: «Сегодня Вам лучше не служить в соборе, – помолитесь в домовой церкви». Но архипастырь поехал в Князь-Владимирский собор: престольный праздник! И вот за литургией – острая сердечная недостаточность. К «счастью», – в тот момент, когда можно было отойти от престола и посидеть в кресле. Страдальческий взгляд, виноватая улыбка…

Чуть отпустило, и снова к престолу. А в конце литургии «сбежал» к прихожанам: проповедь минут на двадцать. Врач мечется по алтарю, а «пациент» вдохновенно вещает с амвона. Святитель возвращается в алтарь, лицо красное, состояние предынфарктное. Но все упрёки доктора – мимо ушей; победителей не судят! Про владыку говорили, что он «сгорает», исполняя своё служение. Когда ему заявляли об этом откровенно, он всегда с улыбкой отвечал: «Лучше гореть, чем тлеть».

Тем не менее к проблеме жизни и смерти владыка относился весьма серьёзно. Когда он бывал болен и готовился к смерти, он горячо, искренне молился, с благоговением причащался Святых Таин. Смерти не боялся, оставался перед её лицом твёрдым и готов был её принять, как подобает верующему человеку.

Как-то за обедом, в неформальной обстановке, звучали занимательные истории, шутки, – владыка понимал и ценил юмор. Но вот кто-то из «особо приближённых» пересказал содержание одного из тургеневских рассказов. Благочестивая помещица отложила деньги на своё отпевание, чтобы отблагодарить батюшку, который будет читать «отходную». Эпизод был «подан» с иронией, но реакция митрополита была суровой. Стукнув кулаком по столу, он сердито отчитал «юмориста»:

– Ты что смеёшься? Нужно всегда думать о своих последних днях!

И тот вышел из архиерейских покоев «изменившимся лицом».

Будучи в Выборге, владыка после богослужения отправился осматривать город в сопровождении иподиаконов. Машина подъехала к крепостной башне. Митрополит с грустью посмотрел на туристов, запросто взбегавших наверх и любовавшихся городом с обзорной площадки. Для владыки это уже было недоступно. Он расплатился здоровьем за свой «путь наверх», и рядом с доктором богословия с двумя панагиями постоянно находился доктор с медикаментами.

Часто бывая за границей, владыка мог приобретать любое лекарство, недоступное «простому советскому больному». Но и западная медицина была не всесильна. Лишь в 1988 г., через десять лет после кончины святителя, в Москве открылась «международная аптека»: иностранные граждане могли приобретать там на свободно конвертируемую валюту лекарства, которых не было в других аптеках (кроме «кремлёвской»).

Журналист спросил председателя новой кооперативной аптеки: «Представьте себе, что советскому человеку срочно понадобится редкое лекарство, которое есть только в вашей аптеке». Председатель, советский человек, и поэтому хорошо знавший, что вопрос не абстрактный, ответил: «К сожалению, в этой ситуации ему нельзя помочь» [695] .

Впрочем, владыка доверял и отечественным врачам, и отечественным лекарствам, что в те годы выглядело несколько странно. Ведь «люди его ранга» из партноменклатуры лечились, следуя ленинским заветам. Свой взгляд на лечение и на докторов Ильич сформулировал в письме к Горькому, узнав, что того лечит от туберкулёза по новому методу русский врач Манухин: «Дорогой Алексей Максимыч! … Известие о том, что Вас лечит новым способом «большевик», хотя и бывший, меня ей-ей обеспокоило. Упаси боже от врачей-товарищей вообще, врачей-большевиков в частности! Право же в 99 случаях из 100 врачи-товарищи «ослы», как мне рассказал один хороший врач. Уверяю Вас, что лечиться (кроме мелочных случаев) надо только у первоклассных знаменитостей. Попробовать на себе изобретение большевика – это ужасно!!» (Ленин, т. XXIX, с. 44).

30 декабря 1917 г. из «охваченной революционным пожаром» России Владимир Ильич пишет «интимной подруге» Инессе Арманд в Цюрих: «Дорогой друг! А на лыжах катаетесь? Непременно катайтесь! Научитесь, заведите лыжи и по горам – обязательно. Хорошо на горах зимой! Прелесть, и Россией пахнет».

Кремлёвские вожди постоянно заботились о своём здоровье. Они начали свою жизнь в качестве властителей России с переезда в самую лучшую гостиницу Петрограда, в «Асторию». Правая рука Ленина, вечно бледный и худой Григорий Зиновьев в голодающей столице на Неве за несколько месяцев отъедается в лоснящегося от жира борова. Коллонтай разгуливает в саду реквизированного дворца балерины Кшесинской в её шубах. Троцкий сразу же после переезда правительства в Москву оккупирует один из самых роскошных подмосковных дворцов в Архангельском и предаётся любимым забавам русских дворян – охоте. Ленину почему-то приглянулась генеральская усадьба по каширскому направлению, которая и стала легендарными Горками. И так далее.

… Особенно трудно владыке, как сердечнику, приходилось летом, в жару. В городских храмах знали, что во время архиерейского богослужения надо держать все двери и окна нараспашку. А где-нибудь в глубинке, где владыка служил редко, окна в храме могли быть заделаны наглухо ещё с зимы. И вот владыке становится плохо во время литургисания. От престола не отойти, свежий воздух не вдохнуть. Озабоченный староста мечется по алтарю, пытаясь открыть окна, но безуспешно. Не будешь же во время службы высаживать тяжеленные рамы! А владыке совсем худо. И староста, вооружившись кочергой, начинает бить стекла под пение «Херувимской»…

7 августа 1978 г., в связи с кончиной папы Павла VI (6 августа), от Московской патриархии на его погребение была направлена делегация, главой которой был митрополит Никодим. В субботу 12 августа он вместе с представителями других поместных Церквей присутствовал на отпевании папы Павла VI.

Согласно определению Священного синода от 29 августа 1978 г., делегация Русской православной Церкви должна была присутствовать на интронизации нового Предстоятеля Римско-католической Церкви – папы Иоанна Павла I. Митрополит Никодим предполагал дождаться итога выборов нового папы, чтобы приветствовать его до возвращения на родину. Приезжая в Рим, митрополит Никодим предпочитал гостинице или Дому для клириков (Casa del Clero) Руссикум (Russicum), или иначе – Русский Колледж, расположенный вблизи Папского Восточного института. Он говорил, что Руссикум действительно русский, что там есть иконы и царит семейная атмосфера. «Я не называл этот дом, – пишет владыка Никодим, – латинским наименованием «Russicum», ибо это русский дом».

Митрополит Никодим направлял сюда для обучения по различным специальностям в римских университетах российских священников Петра Раину, Владимира Рожкова,