Будда однажды сказал - Бхагаван Раджниш

Христиане скучают меньше, мусульмане меньше, иудеи меньше, потому что у них жизнь только одна. За одну жизнь трудно сильно заскучать. Вы рождаетесь однажды и умираете через семьдесят лет. Из этих семидесяти лет тридцать вы спите, пятнадцать двадцать лет работаете — вы непрерывно работаете, три года вы тратите на еду. Сначала едите, потом испражняетесь; человек так похож на трубопровод: в один собственный конец вы заливаете, а из другого — выливаете.

Подумайте обо всех видах человеческой деятельности: вы бреетесь, просто стоите перед зеркалом... Я только что прочитал в одной статье: человек проводит перед зеркалом — эта статья только про мужчин, не про женщин — семьдесят дней на протяжении всей жизни. Семьдесят дней он просто стоит перед зеркалом. Представьте себе этот абсурд. И это о мужчинах — я думаю, у них есть данные только по мужчинам, потому что для женщин это просто невозможно подсчитать. Женщины стоят перед зеркалом часами и просто смотрят на себя. Один раз взглянули, и — всё, хватит: Что вы там выискиваете? Вы что-то потеряли? Или вы не можете поверить, что в зеркале отражаетесь вы?

Если вы представите себе всю свою деятельность, вы увидите, как это скучно. Но если жизнь всего одна, это скучно уже не так. Вот почему христиане, мусульмане и иудеи не могут стать очень набожными. Индуизм, буддизм, джайнизм привнесли в религию новые качества. Эти религии утверждают, что всё происходит миллионы раз: снова и снова возрождение; снова и снова реинкарнация. У вас — не единственная жизнь, нынешняя жизнь представляет собой только один поворот колеса. А колесо вращается начиная с безначального начала. Миллионы раз вы проделываете одно и то же, так неужели вам еще не скучно? Тогда вы, наверное, глупы. Умный человек непременно заскучал бы.

Скука — человечна. Человек способен смеяться, потому что он умеет скучать. Смех — другая крайность той же энергии. Между скукой и смехом есть целый диапазон чувств.

Вот почему я много шучу — потому что я знаю, насколько скучны религиозные истины. Сначала я заставляю вас заскучать, рассказываю всё очень серьезно. Когда я вижу, что скуки достаточно и вы больше не сможете ее вытерпеть, я рассказываю анекдот. И маятник качается в другую сторону. Вы — снова счастливы. И я могу снова заставить вас скучать. Вы снова готовы слушать скучные вещи. Вы снова вытерпите десять, пятнадцать минут. Когда я вижу, что вы подошли к пределу, что вы можете разозлиться — а я не хочу, чтобы меня побили,— я немедленно рассказываю то, что может вас насмешить, и вы уже готовы меня простить.

Смех и скука — наиболее важные качества человеческого сознания, но люди обычно не осознают ни одно из этих качеств. Когда вы скучаете, еще до того, как вы это замечаете, вы стараетесь заняться каким-то новым делом, которое может вас увлечь. Вы идете в кино, садитесь перед телевизором, идете к приятелю, начинаете разговор с соседом. Вам нечего сказать ему, ему тоже нечего сказать вам — вы уже всё обсудили множество раз! Снова о погоде, снова о климате, снова о том, как там поживают ваши дети, как там ваша жена,— вам обоим это безразлично. Но вам — скучно. Вам нужно что-то сделать, чтобы забыть про скуку. Надо с кем-то поговорить.

Человек использует в повседневной жизни пять тысяч различных слов. Если вы думаете, что я много говорю, вы ошибаетесь. Как только я сказал эти пять тысяч слов, я замолкаю — и никогда не превышаю лимита в пять тысяч слов. Вы же разбрасываетесь словами на протяжении целого дня. Я заканчиваю утром. Но никогда не превышаю лимита. Я смотрю на часы.

Люди продолжают говорить просто для того, чтобы избежать своего бытия, избавиться от своей скуки. Мужу наскучила жена, жене наскучил муж, матери наскучили дети, детям наскучили родители — всем им просто скучно! Но мы стараемся не задумываться об этом, иначе придем к самоубийству. Что же нам делать?

Марсель писал, что самоубийство является единственным важным вопросом, единственной метафизической проблемой. Это так, ведь когда вас охватывает смертельная скука, то что остается? Когда жизнь превращается в привычку, какой в ней смысл? Вы продолжаете ее избегать.

В религиозном обществе вас просто ставят перед фактом, вам не позволяют избежать жизни. Монахи в дзенском монастыре живут в очень скучной и рутинной повседневной реальности — совершенно неизменной, неизменной на протяжении столетий, на протяжении вечности. Ничего привлекательного, никаких эмоций. Утром они встают, занимаются медитативным созерцанием, затем пьют чай, совершают свои прогулки-медитации, идут на завтрак. И всё одно и то же: такой же завтрак, такой же чай; они снова медитируют, снова идут работать в сад. А вы когда-нибудь видели сад дзенского монастыря?

Они не сажают вокруг зала для медитаций деревья. Они создают сад из камней, чтобы погрузиться в скуку полностью. Ведь деревья меняются: весной на них появляются цветы и зеленые листья, а осенью листья с них падают. Деревья меняются! Деревья — не буддийские монахи. Деревья изменяются на протяжении всего года. Но дзенские монахи создают в своем монастыре сад из камней, в котором не меняется ничего. Вы делаете одно и то же изо дня в день и смотрите на камни и песок, на одни и те же узоры. Зачем?

Здесь скука используется в качестве технического средства, своего рода приспособления. В традиции дзен скука используется как механизм: вам докучают до смерти, и вам не позволяют сбежать. Вам нельзя выходить во внешний мир, вам нельзя развлекаться, вам нельзя ничего делать — нельзя разговаривать, нельзя читать романы и детективы. Никаких волнений. И никакой возможности сбежать.

И все монахи выглядят одинаково: они обриты наголо. Вы заметили это? Если вы сбреете свои волосы, свою бороду, свои усы, вы будете выглядеть как некто несуществующий. Ваше лицо потеряет свою индивидуальность. Монахи выглядят как один человек, невозможно отличить одного от другого. Вы видите эти обритые головы и начинаете скучать. Волосы дают некоторый стиль, некоторое разнообразие — а все бритые головы выглядят одинаково. С прической у вас есть свой стиль. У кого-то волосы длинные, у кого-то короткие, у кого-то красивая прическа, а кто-то выглядит как хиппи. Существуют тысячи способов сделать что-то с волосами. А что можно сделать с лысой головой? Всё одно и то же — та же одежда, та же еда, тот же сад камней, те же медитации. Год за годом, двадцать лет.

Задача в том, чтобы ваша скука достигла таких высот, откуда уже невозможно сбежать; тогда вам нужно будет совершить прорыв. Когда скука станет невыносимой, достигнет своего пика, и вы будете не в состоянии это вынести, тогда произойдет своего рода взрыв. Из этой крайности вы совершите прыжок. И внезапно вся скука исчезнет, потому что исчезнет сам ум.

Скука — признак ума. Вот почему животные не скучают. Когда вы достигаете предела, когда вы испытываете постоянное воздействие, всё большее и большее воздействие, тогда наступает кульминация, и вы просто не можете больше терпеть, и тогда скука исчезает — и со скукой исчезает ум. Это то, что в дзен-буддизме называют сатори.

Таким же образом можно использовать смех. Так делал Бодхидхарма. Так поступали некоторые суфийские мастера. Существует несколько дзенских сект, которые используют смех. Если вы в состоянии смеяться над нелепостью вещей, то когда-нибудь вы дойдете до крайней точки, когда смех внезапно не придет к вам. Здесь — та же точка. Вы продолжаете смеяться, вы всё еще пытаетесь засмеяться, но смех — не приходит. Вам кажется, что вы почти лопнули, но всё равно продолжаете пытаться засмеяться. Здесь требуется серьезное усилие; надо дойти до предела, и однажды смех исчезнет, и вместе со смехом исчезнет человеческий ум.

Скука, смех — всё это можно использовать. И я использую их вместе. Сначала я заставляю вас скучать, затем помогаю рассмеяться. И продолжаю бросать вас из одной крайности в другую; уподобляя канатоходцу: когда он начинает падать влево, он наклоняется вправо; когда он наклоняется вправо и чувствует, что может упасть, он переносит свой вес налево. И вскоре баланс восстанавливается. Это и есть третья точка трансцендентности.

Вы идете или влево, до крайней точки, или же до правой крайней точки, или же вы просто находитесь посередине, в серединной крайней точке, предельной точке. И здесь — трансцендентность. Эти три точки — точки трансцендентного. Рождение ли, смерть, или любовь — всё это три точки трансцендентного. И все мои усилия направлены на то, чтобы помочь вам обрести равновесие, а не загнать вас в крайние точки.

Итак, я двигаю вас справа налево, но делаю так затем, чтобы вы могли балансировать на канате. Однажды своими попытками вы доведете себя до крайней точки, где всё будет так сбалансировано, что ум перестанет существовать. Ум существует, только когда вы склоняетесь вправо или влево. Ум существует только в крайностях. А в золотой середине, в состоянии баланса — ума нет.