Битва за Рим (Венец из трав) - Колин Маккалоу

— Я — консул, и ведение этой войны было поручено мне на законном основании. Если бы Гай Марий был здоров, тогда другое дело. Но он болен и стар. — Сулла раздул ноздри. — Я полагаю, это означает также, что Гай Марий поддержал Сульпиция.

— Так думают все. Марий не появился ни на одном из собраний, но я сам видел, как некоторые из его фаворитов подзуживали толпу низших классов. Знаешь, все эти жуткие типы, заправилы среди субурского сброда.

— Один из них — Луций Декумий?

— Да, он был там.

— Прекрасно, прекрасно, — оживился Сулла. — Гай Марий проявил себя с неизвестной нам стороны, заметь, Квинт Помпей! Я не думал, что он опустится до того, чтобы использовать такое «орудие», как Луций Декумий. До сих пор я надеялся, что почтенный возраст и скверное здоровье помогут Марию здраво оценить ситуацию и что он угомонится. Но этого не произошло. Он все еще рвется на войну. Ради достижения своей цели он пойдет на все, даже станет вторым Сатурнином.

— Нас ожидают большие неприятности, Луций Корнелий.

— Знаю.

— Нет, я имею в виду, что мой сын и сыновья других сенаторов и патрициев собираются с силами, чтобы изгнать Сульпиция с Форума, — взволнованно произнес Помпей Руф.

— В таком случае нам с тобой лучше быть на Форуме, когда Сульпиций соберет народное собрание.

— Вооруженными?

— Разумеется, нет. Мы должны постараться удержать ситуацию в рамках закона.

Когда Сульпиций прибыл на Форум, стало очевидно, что до него уже дошли слухи о команде, которую собрал сын младшего консула, поскольку Сульпиций двигался, окруженный огромным эскортом, состоящим из молодых людей второго и третьего классов. Все были вооружены дубинками и небольшими деревянными щитами. Этот эскорт был настолько огромен, что небольшая армия Квинта Помпея Руфа-младшего по сравнению с ним казалась просто ничтожной.

— Народ, — вскричал Сульпиций в комиции, наполовину заполненной его охранниками, — народ является сувереном! То есть так принято говорить, будто народ является сувереном! Это общая фраза, которой постоянно щеголяют члены Сената и патриции, когда нуждаются в ваших голосах. Но это абсолютно ничего не значит! Это — ничто, это — издевательство! Какую подлинную ответственность несет перед вами правительство? Вы полностью во власти людей, которые собирают вас, вы полностью во власти народных трибунов. Вы не формулируете законы и не обнародуете их в этом собрании — вы здесь только для того, чтобы голосовать за законы, сформулированные и предложенные народными трибунами! А кто, за немногим исключением, является народным трибуном? Почему-то сплошь сенаторы да всадники! А что случилось с теми трибунами, которые объявили себя слугами державного народа? Я скажу вам, что с ними случилось! Они были заперты в Гостилиевой курии и раздавлены обрушившейся с крыши черепицей!

— Итак, это объявление войны, не правда ли? — пожал плечами Сулла.

— Он собирается стать героем, — заметил Катул Цезарь.

— Слушайте дальше! — резко прервал их Мерула, фламин Юпитера.

— Сейчас настало время, — продолжал Сульпиций, — раз и навсегда показать Сенату и всадникам, кто в Риме является правителем! Вот почему я стою перед вами — ваш лидер, ваш защитник, ваш слуга! Вы только что пережили три ужасных года, в течение которых от вас требовалось безропотно подставлять плечи тяжелейшей ноше налогов и лишения земельной собственности. Вы снабдили Рим большей частью тех денег, которые потребовались для ведения гражданской войны. Но разве хоть один член Сената спросил вас, что вы на самом деле думаете о войне против своих братьев, италийских союзников?

— А мы ведь об этом спрашивали, — сумрачно заметил великий понтифик Сцевола, — и они более страстно желали этой войны, чем Сенат!

— Но сейчас они и не вспомнят об этом, — отозвался Сулла.

— Нет! Они не спрашивали вас! — продолжал грохотать Сульпиций. — Они отказывали вашим италийским братьям в своем гражданстве, но не в вашем! Ваше гражданство — только тень, их гражданство — это субстанция, правящая Римом! Они не могли согласиться с прибавлением тысяч новых членов в их маленькие сельские трибы — ведь благодаря их исключительному положению члены этих триб имели так много власти! Даже после того, как италикам было даровано право голоса, эти новые граждане были включены в крайне незначительное количество триб, чтобы они не имели реальной возможности влиять на результаты выборов! Но всему этому конец, державный народ, и конец этот наступит в тот момент, когда вы утвердите мой закон о распределении новых граждан и свободных людей Рима среди всех тридцати пяти триб!

Взрыв аплодисментов был столь оглушительным, что Сульпицию пришлось прервать свою речь. Он стоял, широко улыбаясь, — красивый тридцатипятилетний мужчина, обладающий на удивление патрицианской наружностью, несмотря на свое плебейское происхождение.

— Сенат и всадники обманывали вас еще множеством различных способов, — продолжал Сульпиций, когда шум стих, — но сейчас самое время, чтобы прерогатива — а ведь это всего лишь прерогатива, даже не закон! — назначения военного командования была отнята у Сената и его тайных советников из сословия всадников! Настало время, чтобы вы — главная опора истинного Рима — задали те вопросы, которые имеете право задавать согласно закону. И среди них — вопрос о праве решать, должен или нет Рим вести войну, а если должен, то кто будет командовать.

— Начинается, — заметил Катул Цезарь.

Сульпиций указал пальцем на Суллу, который стоял перед толпой наверху сенатской лестницы.

— Вот старший консул! Он избран равными ему по положению людьми! Не вами! Сколько это может продолжаться, если даже третий класс вынужден создавать видимость участия в консульских выборах? — Сульпиций сделал паузу и продолжал: — Старший консул командует на войне, столь жизненно важной для Рима, что, если она не будет вестись лучшим человеком Рима, Рим может просто погибнуть! Но кто поручил командование в войне против царя Митридата Понтийского старшему консулу? Кто решил, что именно старший консул является наиболее подходящим для этого человеком? Кто, как не Сенат и его тайные советники из сословия всадников! И выдвинули, как всегда, своего! Желает ли Рим рисковать только для того, чтобы увидеть еще одного патриция, облаченного в атрибуты главнокомандующего? Кто такой этот Луций Корнелий Сулла? Какие войны он выиграл? Он известен тебе, державный народ? Ну так я могу сказать, кто он такой! Луций Корнелий Сулла стоит здесь лишь потому, что въехал сюда на спине Гая Мария. Всего, чего он достиг, он достиг благодаря Гаю Марию! Говорят, он выиграл войну против италиков! Но мы все знаем, что именно Гай Марий первым нанес решающий удар — и если бы он этого не сделал, этот человек, Сулла, никогда бы не смог одержать победу!

— Как он смеет! — задохнулся от возмущения цензор Красс. — Это был только ты, и никто иной, Луций Корнелий! Ты завоевал венец из трав! Ты поставил италиков на колени!

Он уже собрался крикнуть все это Сульпицию, но остановился, когда Сулла сжал его руку.

— Оставь, Публий Лициний! Если мы станем на них кричать, они бросятся на нас и растерзают. А я хочу, чтобы это недоразумение выяснилось законным и мирным путем, — спокойно проговорил Сулла.

Сульпиций продолжал заранее приготовленную речь:

— Может ли этот Луций Корнелий Сулла обратиться к тебе, державный народ? Конечно, нет! Ведь он патриций — он слишком хорош для тебя! Для того чтобы вручить этому великолепному патрицию командование в войне против Митридата, Сенат и всадники обошли вниманием многих более достойных и способных людей! Они обошли самого Гая Мария! Заявили, что он болен, заявили, что он стар! Но я спрашиваю тебя, державный народ, не Гая ли Мария видел ты каждый день последние два года? Не он ли проходил через весь город без особых усилий? И разве он не тренирован и подтянут, как всегда? Разве не выглядит лучше день ото дня? Гай Марий, может быть, и стар, но ни в коем случае не болен! Гай Марий! Он может быть стар, но он все еще лучший человек в Риме!

И вновь взорвался шквал аплодисментов. Однако на этот раз они предназначались не Сульпицию. Толпа повернулась приветствовать Гая Мария, который проворно спускался в колодец комиций. Он шел на собственных ногах — на этот раз с ним не было даже мальчика, на которого он обычно опирался.

— Державный народ Рима, прошу тебя принять четвертый закон моей законодательной программы, — воскликнул Сульпиций, лучезарно улыбаясь Гаю Марию. — Я предлагаю вырвать из рук надменного патриция Луция Корнелия Суллы командование в войне против понтийского царя Митридата и передать его твоему Гаю Марию!

Сулла не ожидал услышать ничего иного. Попросив великого понтифика Сцеволу и фламина Юпитера Мерулу сопровождать его, старший консул отправился домой.