Камчатские экспедиции - Витус Беринг

При сих обстоятельствах весьма трудно было принять резолюцию, куда путь воспринять. Стараться ли еще, чтоб возвратиться сего лета на Камчатку или у американских берегов искать пристани и там зимовать? Взирая на общее злоключение, на позднее года время, на недостаток в свежей воде и на весьма далекое от Петропавловской гавани расстояние, казалось, что кроме последнего способа спастись нельзя, однако первое определение было в происходившем на пакетботе совете.

Понеже ветер повеял благополучный, то шли наши паки на север, а октября от 15-го дня на запад. Они проехали мимо одного острова, который надлежало было им видеть еще на прежнем их пути, как то показывала чиненная ими о их плавании морская карта, и Стеллер объявлял, что будто около тех мест, как шли еще вперед к Америке, действительно землю и видели.

Но в морских журналах о том ничего не показано. Да и невероятно, чтоб стали земли искать в столь дальнем расстоянии, ежели бы она еще прежде усмотрена была гораздо ближе. Может быть, что в означении курса на карте учинена ошибка, которая на незнаемом море скоро произойти может.

Или нельзя было, вперед идя, видеть оного острова за туманом. Ему дано имя Святого Макария, другие же после того в западной стороне усмотренные острова названы именами Святого Стефана, Святого Феодора и Святого Авраама. Два острова, к коим октября 29-го и 30-го чисел приблизились, без наименования оставлены, потому что они положением, величиною и прочим внешним видом явились подобны первым двум Курильским островам, за кои и почтены были.

Сего ради поворотили наши курс свой к северу, а надлежало было, как после оказалось, только дня через два продолжать путь к западу, чтоб войти в Авачинскую гавань. Для сей причины называю я их островами Обманчивыми (Isles de la Seduction), а учинившийся от них обман произвел по себе весьма худые следствия.

Понеже чаянного против запада берега камчатского не видно было, следовательно, при столь позднем года времени не оставалось надежды к сысканию гавани, а людям при своих недостатках и болезнях на стуже и мокроте беспрестанно работать надлежало, то всяк пришел в отчаяние. Дошло до того, что матросов, определенных к рулю, водили двое других больных, кои еще несколько ходить могли.

Когда один не мог больше сидеть и править, то сажали на место его другого, не в лучшем состоянии. Парусов много подымать нельзя было, потому что в случае нужды некем было подбирать оные. К тому ж они уже истончали и погнили, так что от сильного ветра разодрались бы они все на мелкие части, а других вместо них приготовить за недостатком людей нельзя было.

Беспрестанные дожди начались переменяться в град и в снега, ночи от времени до времени становились дольше и темнее, а с тем и опасность умножалась, потому что на всякую минуту надлежало бояться, чтоб судно не разбилось. В то ж время в воде был почти крайний недостаток.

Немногие люди, кои еще на ногах ходили, не могли сносить многой работы, они извинились невозможностью и желали себе скорой смерти, которую почитали необходимою, и далеко ее предпочитали бедственной своей жизни. Пакетбот был дня с два без всякого управления, носился по воде, равно как колода, оставленная во власть волнам и ветрам. Нельзя бы было тогда пришедших в отчаяние людей принуждать к работе строгостью.

Гораздо лучше командующий лейтенант уговаривал матросов ласкою, дабы они о помощи Божией не совсем отчаивались, но паче бы последние силы к избавлению своему приложили, которое, может быть, скорее воспоследует, нежели как думается. На сие некоторые склонившись, остались на деке [палубе] и принялись дело свое исправлять, пока у них мочь будет.

В сем состоянии находился пакетбот, как пошли на нем поутру рано 4-го ноября к западу, не зная ни градуса широты, ниже в каком расстоянии от Камчатки тогда находились. Но сего и знать было не по чему, ибо через долгое время не учинено никаких обсерваций, от чего корабельное исчисление, не будучи через долгое время поправлено, становилось день ото дня сомнительнее.

Между тем остался только западный курс, коим надежда еще была на Камчатку возвратиться. Коль велика была у всех на судне радость, как вскоре после того поутру около 9-го часа увидели землю! Старались к ней приблизиться, но она находилась еще в дальнем расстоянии.

Сперва видны были только верхи гор, снегом покрытые. А когда надлежало было к ней пристать, то наступила ночь, чего ради за полезнее рассуждено лавировать по морю, чтоб судно не подвергнуть опасности. В сем намерении столько парусов поставили, как можно было с ними управиться.

Но следующего утра увидели, что большая часть канатов на правой стороне пакетбота перелопались. Тогда все грозило всеконечною погибелью; люди почти все были больны, и для того не с кем было отвратить сего злоключения.

Лейтенант Ваксель, отрапортовав о сем капитан-командора, получил от него приказ, чтоб собрал всех обер– и унтер-офицеров и имел бы о том совет. В совете довольно рассуждаемо было о настоящей опасности, ибо судно для худого такелажа к дальнему пути неудобно стало.

Небезызвестно было, что и запасные канаты также были ломки. В самое время советования еще некоторые канаты лопнули. Болезни и в воде недостаток час от часу умножились. Как прежде беспрестанная мокрота производила великое неудобство, то теперь настала стужа тем чувствительнее, что от позднего осеннего времени не оттепели, но паче больших морозов ожидать надлежало.

По всему вышеописанному принята резолюция такая, чтоб как-нибудь к усмотренной земле пристать, дабы, по крайней мере, спасти живот свой. А может быть, удастся и пакетбот завести в безопасное место. Буде же сего невозможно, то надлежит жребий свой предать во власть провидению.

Того ж часа, паруса подняв за слабостью мачт хоть немногие, стали курс держать к земле оной. Ветер дул к северу, а они шли на вест-зюйд-вест и на зюйд-вест, имея под собой глубины 37 саженей и грунт песчаный. Потом часа через два, что было пополудни в 6-м часу, пришли на глубину 12 саженей, где грунт был песчаный же.

Тогда бросили якорь, с коим выпустили каната до трех четвертей длины его, но в начале 7-го часа канат лопнул. Ужасные волны нанесли пакетбот на камень, о который дважды сильно ударен был, хотя показывал глубины на 5 саженей. В то же время волны хлестали через все судно столь жестоко, что оно от того трещало. Бросили другой якорь, но канат у него прежде треснул, как еще не успели приметить, зацепил ли он за дно морское.

При всем оном послужило еще то счастье, что больше якорей не было изготовлено. Они бы в нужде, в которой тогда находились, на сем опасном месте бросили бы и последний, и оный бы потому ж потеряли, ибо большая волна, подняв пакетбот, кинула оный через камень в то самое время, когда еще якорь к брошению в море изготовляли.