Тринити - Яков Арсенов

Натан ревновал, провожая их тревожным взглядом.

— Вы у меня там не очень, — говаривал он им вслед, и беспокойство на секунду устраивалось у него меж бровей.

— Мы только на секундочку, — уверял Пересвет, поглядывая на Натана, который грозил пальчиком.

На завалинке у Софочки тема была своей. Я незаметно пристроился за кругом, который усердно внимал ему.

— Я проанализировал состояние судеб моих близких, родных, знакомых, соседей, коллег, — слышалось, как говорил Софочка, — и сделал вывод, что без всякого выдумывания у них настолько страшные и трагичные судьбы, что кажешься себе избраннейшим. Куда мне плакаться!? Притом, что работаю на складе. Ну, посудите сами, мать его больна — рецидив туберкулеза, сердце. Брат пьет, звонит жене и жалуется — проблемы после Чернобыля. Другой брат тоже в проблемах. У сестры муж перенес операцию по пересадке почки, у него постоянные кризы. У второй сестры муж влетел с наркотиками — проблемы, я как-то их вынужден решать. У знакомого, смертельно больна теща, рано умер отец. У сестры жены — проблемы, у моей тещи — проблемы, у отца моей жены проблемы, у соседа проблемы, и так далее. То есть, в принципе, жизни нет. У этого — проблемы, у того проблемы без конца. Такое состояние, что, если на эту тему говорить долго, может покарать Бог.

— Нельзя так остронаправленно ныть и жаловаться на жизнь, — сказал кто-то из внемлющих.

— Да я и не ною, — сказал Софочка. — Я как раз свыкся и терплю. А вот другие говорят, что Земля — это и есть ад.

Я переместился в сторону детской.

В детском загоне, как негатив, воеводил Дастин. Он построил остальных детей и проводил свою политику. Слышалось, как он записывал добровольцев в свою партию фестивальных негров и обещал воплотить в жизнь принцип второй модели хозрасчета в натуральную величину. Величину он тут же показывал, оттпыривая карман.

Петрунев с горсткой приверженцев вел иную беседу.

— По закону водопоя два года никто никого не трогал, — рассказывал окружению авторитетный человек. — Враждующие братки прекратили разборки, упаковывались в канареечные блейзеры и галстуки цвета наваринского дыма с пламенем и отдались полной отвязке.

«Немного же мне сегодня удастся собрать студенческого юмора, — подумал я. — Солженицину и впрямь было проще. Наскрести горестного у нас не составляет труда, а юмор просто тает с уходом социала. Видно, жизнь заедает».

Отдохнув, я примкнул к могучей кучке во главе с Матвеевым.

Со времен учебы его речь стала менее посполитой и более связной. Пунктаты текста стали более протяженными во времени.

— Меня, мля, всегда тянуло заглянуть за собой в унитаз, — слышался его голос. — Каловые массы, как и народные, могут представлять интерес, ну, это, мля, не в состоянии экстремальной подавленности, а когда они свободны, еп-тать, когда их выперло. Тогда по ним, ну, это, можно судить обо всем, мля, — трактовал Мат.

— А соскобы слизистой тебя не интересуют? — спросил Матвеева подошедший вместе со мной Макарон. — Или обрывки стробилы?

— Нет. Только говно, мля. У меня узкая специализация, — просто сказал Мат. — Я, еп-тать, особенно утвердился, ну, в своем мнении после, это, прочтения книги Сальвадора Дали, мля, который изучал себя и черпал вдохновение исключительно оттуда. Ничто, еп-тать, не несет в себе столь исчерпывающей информации о человеке, как его кал, мля буду. Человек, состоит из того, что он ест и о чем думает. Полная расшифровка записи черного ящика, мля, а человек относится именно к такой категории устройств.

Мата на его козырную тему донимали человек пять.

— Давай, давай, признавайся! — вялили они его.

— У меня, мля, есть друг — он разбогател на говне.

— Как ему удалось? — спрашивало окружение.

— Очень, мля, просто, — согласился поведать Мат. — Если понимать, что подняться и разбогатеть в нашей стране можно исключительно на говне, еп-тать.

— А поконкретней, — выводил его на чистую воду народ.

— Ему на день рождения преподнесли, значится, юбилейный торт с набором, в общем, геморроидальных свечей, мля буду. И он на одном дыхании засунул все их себе в задницу. Оказалось, что это рекорд. Чуть не умер. Его, мля, на носилках занесли в книгу рекордов Гиннесса. А потом выплатили сумасшедший гонорар! Во!

— Ни фига себе живем! — воскликнула публика.

— Я, — продолжил Мат, — не только не стесняюсь признаться, какая у меня теперь профессия, но и горжусь ею, еп-тать. И воспел бы ее в стихах, если бы мог писать так же складно, как наш Нестор, — поглядел Мат на меня, мля.

— И какую же такую поэзию можно обнаружить в ассенизации? — спросил я на продходе.

— Поэзия, — в результате труда, — сплел Мат. — Знаете, как бывает? Ну, это, целые многоэтажки, а то и кварталы прям, натурально на дерьме плавают, потому что центральную сточную трубу в коллекторе прорвало. Вся квартира вокруг сортира, как говорится. Бывают трагикомические случаи. Пес, например, бездомный в трубу каким-то непостижимым образом заберется и задыхается там, еп-тать, став ну, это, непробиваемой пробкой. В итоге что? Коктейль норовит выплеснуться из унитаза на пол вашего дома. И мысль, как избавиться от этого, становится для вас возвышеннее любой поэзии и даже мыслей о любви, мля буду. А реализованные, ну, хоть и чужими руками возвышенные мысли, мля, — это и есть стихи.

— Всякий жулик свое болото хвалит, — сказал кто-то.

— Да не хвалюсь я, но так уж получилось, что и работа моя с канализацией связана, и хобби.

— Хобби?

— Да, коллекционирование. Что вы на меня так бешено смотрите? Пытаетесь догадаться, какая коллекция может быть у говночиста? Объясняю. Вы, еп-тать, в унитаз ничего не роняли? Не честь и достоинство, конечно. Ценное, я имею в виду. Еп-тать. Современные, например, финские или итальянские унитазы так устроены, что там не пропадает. А в старых образцах уроненное вместе с дерьмом смывается. Прямо, если хотите, мне в руки.

— И чем же ты разжился?

— В основном, мля, ювелирка попадается. Да сувенирка. Кольца, серьги, запонки. Есть пара заколок для галстуков. Слетают, когда владельцы перепивают, и их травит, выворачивая наизнанку. Перстенек-печатка попался один с микроскопической гравировкой: «Ты умрешь там, где потеряешь кольцо». Может, и впрямь владелец на унитазе скончался. Любопытно, но как узнаешь?

— Значит, в комиссионку ради приработка находк не сдаешь?

— Сами посудите, фантастически ценных вещей у меня нет. А несколько сотен, за которые можно продать иное колечко — не те деньги, чтобы лишать себя удовольствия иметь коллекцию. Так ведь, еп-тать? Сережки вообще парами в канализацию, мля, не падают — их по одной не продашь.

— А кроме ювелирки, что нашел интересненького?

— Старинное пенсне. И как только проскочило, не понять? Еще мост зубной серебряный с двумя несущими зубами, как у крокодила, мля. Несколько мундштуков, один потрясный, из слоновой кости. Короче, все — мелочевка, которую люди по рассеянности в унитазе топят.

Рудик принялся сгонять народ к подиуму на просмотр спектакля.

Не отвертелся никто. Закончилось театральное представление под утро. На природе и в сердцах — светало.

Заскочив в кабину биотуалета после Макарона, Мат, как всегда, ревностно относившийся к такого рода человеческим документам, заметил, что Владимир Сергеевич, как молодой, отделался таким рулетом, словно у него никогда не было зашлаковок. Мат попытался повторить содеянное, но куда там. Он вспомнил молодость и то, как когда-то в общаге не мог вычислить лидера, откладывавшего несмываемые личинки неимоверных размеров. К нему вернулись чувства, с которыми он тогда переживал увиденное. Но сегодня все было по-другому, что-то изменилось в нем с тех пор. Теперь, при виде ужаса он ощутил не зависть и не боязнь. Скорее, это было трепетьм, удивлением и гордостью за страну, что в ней представлены особи, могущие такое! Мат не в меру расчувствовался, им овладело красивое и благородное беспокойство теперь он знал, что делать. Наконец-то его призвание будет востребовано обществом! Жизнь прожита не зря! Он верил, что когда-нгибудь это произойдет! Он верил в себя, и вера давала ему силы не бросать начатое.

Весь в клубах мыслей, Мат отозвал в сторону абсолютно трезвого Решетова и поделился своими соображениями.

— Слушай, у него это… просто страшно делается, мля, — начал он. Интересно, у него всегда такое? Или только после суточного обжорства на природе?

— Да что — «такое»? — не понял Реша.

— Говно! Что же еще?! Такое толстое! — объяснил свою тревогу Мат. — Не понимаешь, что ли?! Это первый признак!

— Признак чего?

— Властности!

— Почему ты так решил? — не принял идею Реша. — Может, у человека просто воспаление жопоглотки, — допустил он просто и без затей.