Вся трилогия "Железный ветер" одним томом - Игорь Николаев

Шум в ушах понемногу стихал, нобиль начал понемногу включаться в новую реальность. Хаотичный шум, производимый окружающими, отчасти структурировался, обрел некоторый смысл.

— Нас швырнуло прямо в бой! — орал в микрофон капитан, растрепанный, без фуражки, потерявший весь лоск. Видимо, он пытался докричаться до флотского командования. — У меня почти сто двадцать килотонн водоизмещения!

Оторвавшись от микрофона, он отчаянно махнул рукой с возгласом:

— Полный ход, самый полный! Руль прямо, подключить все дополнительные винты!

— Мы не сможем маневрировать… — попытался вставить один из офицеров, но капитан резко оборвал его:

— Мы и так не сможем! Кто попадет под форштевень — сам виноват! Держим курс.

Как раз в это мгновение Томас наконец-то совладал с головокружением и посмотрел в прорезь смотровой щели более-менее трезвым взглядом. Увидев солнце, еще даже не осознав до конца, что не так, Фрикке бросился со стула ничком, прикрывая голову руками, так, чтобы предплечья заодно закрыли уши и до боли в глазах зажмурился. В тот момент, когда на гипертранспорт обрушился чудовищной силы удар, нобиль, наконец, понял то, что его подсознание проанализировало в долю секунды.

Независимо от направления движения «Левиафана» в это время суток Солнце не должно располагаться настолько низко к уровню горизонта. Так же оно не бывает таким большим и красивым, переливающимся всеми мыслимыми оттенками красного, желтого и оранжевого, с бархатистым ореолом нежно-багряного цвета.

И еще на небе может быть только одно светило, а не три.

Это даже сложно было назвать ударом, все-таки «Левиафан» был слишком велик и по-настоящему серьезно повредить ему могло только прямое попадание или очень близкий разрыв. Но мало транспорту и его экипажу не показалось.

Словно гигантская ладонь уперлась в корпус и с каждым мгновением усиливала давление. Томас лежал на полу мостика, прижимаясь щекой к чуть шершавой поверхности и чувствовал, как воют и содрогаются турбины, пытаясь превозмочь напор ударной волны. Палубу повело, со штурманского стола что-то упало и покатилось, звонко стуча. Но стук почти сразу же утонул в реве, обрушившемся на рубку. Томас прикрыл уши, плотно закрыл их ладонями, изо всех сил обхватывая голову, но это не помогало. То был даже не шум, а чудовищный, ни с чем не сравнимый вой разбуженной стихии, перекрывший весь слышимый человеческим ухом диапазон, отдававшийся в черепе и костях, останавливающий сердце.

— Все, связь потеряна, — доложил офицер-связист. — Похоже, американцы отстреливают весь атомный арсенал сразу, чтобы выиграть максимум времени. Но точно сказать сложно.

— Что с нашей ударной группой? — отрывисто спросил император. Он не стал уточнять, с какой именно, но это было понятно и так.

— Последнее донесение — «ведем артиллерийский бой, несем большие потери от авиации». Больше сообщений нет.

— Хорошо, — тихо сказал Константин. — Хорошо…

«Флотские традиции дисциплины и слаженности по-американски» достигли апогея в момент, когда капитан «Джорджа Вашингтона» скомандовал «Второй башне — залп!» и только после этого осознал, что все три ствола были заряжены специальными боеприпасами. Таким образом, два снаряда — десять процентов атомного арсенала Конфедерации — ушли не на поражение врага, а на придание своеобразия фейерверку. Джейм Талбот Конг, четырехзвездочный адмирал, на разборе произнес по этому поводу фразу, ставшую легендарной: «Я был на всемирной ярмарке, на родео, но и там не видел такой глупости».

Впрочем флотоводцам Объединенной Нации и Британии было не до смеха.

Свой атомный арсенал Нация уже обрела и даже перевезла «на ту сторону», но ее доктрина предполагала использование уберзарядов на полях сухопутных сражений. Резкое, с самой завязки схватки использование атома на море четко показывало, что аборигены идут ва-банк, поставив все на генеральное сражение. Что еще хуже, уберснаряды забили помехами радиосвязь, вывели из строя часть аппаратуры и до предела осложнили работу главного козыря Евгеники — авиации. Теперь противники двинулись друг на друга, стенка на стенку, как в старые добрые времена господства тяжелых артиллерийских кораблей — у кого больше стволов и крепче дух.

— Радиосвязи нет, — глухо прогудело из переговорной трубы, — Аппаратура вышла из строя.

Томас встал на четвереньки, затем кое-как утвердился вертикально. Машинально посмотрел в триплекс, но сразу же отвел взгляд от прорези и нащупал в кармане специальные затемненные очки. Их выдавали тем, кто первый раз проходил через портал, непривычному глазу могли повредить оптические эффекты переноса. Дали и Томасу, нобиль машинально сунул их в карман и забыл до этой минуты. Только старательно утвердив черные очки на носу, нобиль вновь глянул на окружающий мир.

Сам транспорт, как можно было бы судить по беглому взгляду, от атомной атаки почти не пострадал. Корабль в колонне справа, похожий на танкер, источал плотный черный столб дыма. Даже на неискушенный взгляд Томаса общий строй конвоя начал потихоньку колебаться, часть кораблей сильно выбилась из кильватерных линий. Впрочем, сложно было сказать, что оказало большее влияние — атака или последствия перехода, дезориентировавшего экипажи.

Там, где совсем недавно взошли искусственные солнца, творилось нечто непонятное и трудновообразимое. Привычный «гриб» атомного взрыва формируется за счет всасывания пыли и верхних слоев почвы в вакуум, образовавшийся вместо выжженного воздуха. На море почвы не было, спецснаряды сначала испарили несколько миллионов кубометров морской воды, а затем подняли в воздух еще примерно столько же воды и пара ударной волной и эффектом «пылесоса». Облако, похожее на клочья ваты, плотное даже на вид, расползалось над взбаламученной поверхностью. Океан сошел с ума, насколько хватало взгляда, везде хаотично гуляли волны, крутились водовороты.

— Замените блоки, — бросил капитан, уже собранный и спокойно обозревающий происходящее. — И, в любом случае, держим курс и скорость. Вольф, извольте нанести на карту последние оперативные данные, и ради всех богов, возьмите заточенный карандаш. Поднимите приказ «Следовать прежним курсом, отставших не ждать». Людей к орудиям. Аварийные партии в готовность.

Почти на уровне мостика, строго перпендикулярно курсу «Левиафана» воздух прочертили два дымных следа, нацеленных на соседа справа, контейнеровоз примерно в половину размера гипертранспорта. На их пути беззвучно захлопали маленькие облачка, безобидные на вид, одна из ракет (а это оказались именно они) рассыпалась тучей мелких обломков, вторая продолжила короткий и смертоносный полет, врезавшись в какую-то надстройку — Томас не знал, как она называется и для чего служит. Третья ракета выскользнула вообще непонятно откуда и попала в скулу борта, над самой ватерлинией контейнеровоза.

Фрикке еще успел удивиться, как слабенько, неэффектно выглядит настоящий взрыв настоящего морского реактивного снаряда. Он подумал, что, наверное, все дело в расстоянии. И сразу же вслед за этим немного в стороне, слева по курсу возникла ослепительная вспышка, которая, казалось, просвечивает даже сквозь силуэты впереди идущих судов. Она была невообразимо, немыслимо ярка. Даже в солнечный день, несмотря на очки, казалось, словно в непроницаемом черном экране проделали отверстие, и солнечный луч уколол глаз, доселе никогда не видевший света. Томас зажмурился и отшатнулся от триплекса, под защиту брони, которая сейчас показалась тонкой, как бумага, такой слабой и бесполезной против рукотворного ада. В желто-красном сиянии заколебались, растаяли контуры судна, ближайшего к атомному взрыву — то ли марево раскаленного воздуха исказило очертания, то ли сгорали мелкие детали оснастки. И еще с того же корабля разом сорвались какие-то бурые облачка, как будто с модели сдули давно копившуюся пыль — это облетала сожженная температурной вспышкой краска.

Глава 17

— Нет связи, — тихо повторил офицер. — Только обрывочные слова. «Эшелон» немного расчистил небо, но потери все равно огромные. Управление боем потеряно, соединения сражаются по своему усмотрению.

— «Дивизион»? — коротко спросил Константин.

— Начал подъем самолетов, — доложил после короткой паузы другой связист.

Пожаров на соседних судах прибавилось, уже не меньше десятка дымных столбов циклопическими свечками поднимались к небу, одни черные, другие белесые. Сразу было видно, что горит — мазут, бензин или синтетическое топливо сверхвысокой очистки. «Левиафан», что удивительно, пока избегал атак. То ли ему до сих пор везло, то ли противники здраво оценивали свои возможности и стремились поразить более мелкие и уязвимые мишени. Скорее первое. Зато пораженный предыдущим ракетным залпом контейнеровоз получил еще три попадания, злосчастный корабль быстро терял ход. Из люков и пробоин выбивались темно-красные языки пламени.