Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни - Джим Батчер

class="p1">Гигантский дух потянулся к следующему камню, но помедлил, прежде чем прикоснуться к нему:

– ЗАПОМИНАЙ.

Камни. Они выполняли роль клавиатуры охранной сигнализации. Духоприют передавал мне комбинацию своей системы безопасности. Учитывая количество опасной энергии, разлитой сейчас в воздухе, было понятно: если я когда-нибудь ошибусь в наборе кода, тогда… чтобы найти то, что останется от меня, понадобятся ищейка, доска для спиритических сеансов, отличный судмедэксперт-антрополог и армия маленького народца.

Я тщательно запоминал, на какие камни указывал Дух. Очень внимательно! Когда он коснулся последнего камня, гранитная дверь перед нами не пришла в движение – ее попросту не стало. Неистовая, разлитая в воздухе, яростная, неусыпно бдительная энергия ослабла и исчезла. Духоприют двинулся вперед сквозь дверной проем. Я последовал за ним.

Мы оказались в уже знакомой мне пещере, и мою грудь пронзила фантомная боль нахлынувших воспоминаний.

Для подземной пещеры она была на удивление хорошо освещена. Когда я очнулся здесь в прошлый раз, то пребывал не в той форме, чтобы замечать детали, но сейчас видел, что из пола поднимались несколько крупных друз мерцающих кристаллов, нечто вроде бледно-зеленого кварца, – это мерцание и озаряло интерьер пещеры. Ни один кристалл по отдельности не давал адекватного освещения, но вместе они заливали все пространство пещеры изумрудным светом.

Корни пробурились в пещеру, свисая с потолка, и я понятия не имел, за каким чертом их сюда занесло. Ни одно растение не может пустить корни до глубины, на которой располагалась пещера. Во всяком случае, ни одно нормальное земное растение. С потолка медленно капала вода, и в тех местах, куда падали капли, и располагались друзы светящихся кристаллов.

На одной стороне помещения обнаружился впалый участок с мягкой землей длиной футов в семь, но очень неглубокий, не глубже самой мелкой ванны. Я узнал его, даже не рассмотрев разбросанных в беспорядке увядших виноградных лоз. Это была моя больничная койка, в которой мое тело покоилось месяцами, пока Мэб и Духоприют трудились над помпами жизнеобеспечения, а мои сознание и душа играли роль киношного привидения Каспера.

У меня снова защемило в груди, и я отвел глаза. Пробуждение от той необычной дремоты числилось в первой двойке или тройке самых болезненных моментов за всю мою жизнь. Что-то во мне изменилось. Не из-за боли, которую я испытал, хотя она оказалась адской. Осматриваясь в этой пещере, я чувствовал, что муки были лишь побочным эффектом более глубокого и более значимого сдвига в моем мировоззрении – в том, как я воспринимаю себя, вижу себя, взаимодействую с окружающим миром.

Огонь не всегда является элементом разрушения. Классическая алхимическая доктрина гласит, что огонь властвует еще над одной областью – изменением. Пламя моих невзгод оказалось не просто болью, которую нужно было вынести. После всего пережитого я изменился.

В нехудшую сторону, я в этом уверен, – во всяком случае, пока в нехудшую. Но только идиот или съехавший с катушек тип остался бы самим собой, перенеся то, что перенес я.

Поморгав, я вынырнул из своей задумчивости и увидел, что Духоприют наблюдает за мной. Пристально и напряженно.

– ПАМЯТЬ, – сказал он. – РАЗМЫШЛЕНИЯ.

Я нахмурился:

– Что ты имеешь в виду?

– ЭТО МЕСТО.

Я с минуту обдумывал сказанное им:

– Ты хочешь сказать, что я погрузился во внутренний монолог, потому что оказался здесь?

Духоприют, похоже, не счел нужным что-либо уточнять:

– ПАМЯТЬ. РАЗМЫШЛЕНИЯ.

Я вздохнул:

– Что ж, если мне потребуется срочно над чем-то поразмышлять, теперь я знаю, куда идти.

В пещере было зябко и сыро, а в воздухе стоял сильный запах плесени и земли. Я медленно повернулся вокруг, осматривая все помещение:

– Как ты называешь это место?

Духоприют ничего не сказал и даже не пошевелился.

– Понятно, – сказал я. – Думаю, ты вообще никак его не называешь. – Я сжал пальцами переносицу, обдумывая ситуацию. – Для чего предназначена эта пещера?

– УДЕРЖАНИЕ.

Я нахмурился:

– Эм. Удержание чего?

– НАИМЕНЬШИХ.

– Наименьших в чем? – спросил я, теряя терпение.

Духоприют молча смотрел на меня.

– Э-э-э… Гарри… – сказал Боб слабым голосом. – Может, тебе стоило бы взглянуть на кристаллы?

Я покосился на череп, пожал плечами и подошел к ближайшей друзе. Пару секунд я постоял возле нее. Это была большая гроздь, футов двенадцать в длину и около четырех-пяти в поперечнике. И… и сквозь полупрозрачные кристаллы различались мелькающие тени, указывающие на то, что в полу под кристаллами находилась пустота, почти как то лежбище, где происходило мое возвращение к жизни. По сути…

Я нахмурился и наклонился ближе. Под кристаллом виднелись очертания чего-то или кого-то. Непонятный расплывчатый образ многократно преломлялся в разных кристаллах и выглядел нечетким, но я всматривался в него, стараясь расфокусировать зрение и смотреть как бы сквозь изображение, как поступают с «волшебными картинками» в детских комнатах торговых центров.

Внезапно расколотое на фрагменты изображение словно щелчком сложилось в абсолютно отчетливую картину. Фигура под кристаллом оказалась тощим существом с практически человеческими очертаниями, девяти или десяти футов ростом, гибким и покрытым густой шерстью золотисто-коричневого оттенка. Руки существа выглядели слишком длинными для его тела, ладони – слишком большими для рук, а на концах пальцев, несоразмерно продолговатых для такой ладони, росли жуткие острые когти.

А в его открытых золотисто-желтых глазах светилось сознание. И глаза эти смотрели на меня с неприкрытой ненавистью.

– Мать его! – заорал я, рефлекторно отшатнувшись в приступе паники. – Это же нааглоши! Это гребаный нааглоши!

Нааглоши – это плохо. И не просто плохо, а немыслимо плохо. Изначально посланники богов народа навахо, они отказались от своих корней и стали легендарными «шкурами-перевертышами»[24] американского юго-запада. Я как-то дрался с одним из них. Негодяй убил моего друга, запытал моего брата почти до потери рассудка и оставил мне на память психические шрамы, прежде чем вышибить из меня все сопли. Я выжил лишь благодаря вмешательству могучего чародея – величайшего оборотня из всех, кого я знал. Слушающий Ветер сразился с нааглоши лицом к лицу. И даже тогда бой шел почти на равных, а нааглоши удалось улизнуть, чтобы отложить схватку до другого раза.

Мне и прежде приходилось встречаться с опасными и жестокими существами. Но нааглоши – одни из самых злобных тварей, с которыми я имел неудовольствие пересекаться. А сейчас вот такая тварюга таращится на меня из-под хрупкого слоя кварца, который я мог бы разбить гаечным ключом, и глаза ее пылают так, словно он собирается сожрать меня целиком.

Внезапно у меня внутри все оборвалось.

Я повернулся к следующей группе кристаллов. И еще к одной.

Я известный везунчик. На полу на расстоянии удара передо мной лежала не просто одна