Бисмарк: Биография - Джонатан Стейнберг

Все, кто близко знал Бисмарка и Иоганну, понимали, что спокойная, безмятежная старость не в их вкусе. В считанные дни он сформировал «теневое правительство», капище для своего гения, ставку фронды кайзеру Вильгельму II. За две недели он мобилизовал и свой журналистский корпус. У него уже не было «фонда рептилий» для оплаты заказных статей, но ему не надо было и платить наличными. Он расплачивался секретами, эксклюзивными интервью и своей титанической авторитетностью, авторитетностью Великого демона, как его назвал Бамбергер. Война между ставкой Бисмарка в Фридрихсру и новым правительством кайзера была неизбежна. К удивлению всей семьи, Бисмарк больше не проявлял интереса к тому, как идут дела на его теперь весьма обширных земельных угодьях. Герберта особенно беспокоило то, что отец «не обращал внимания и отказывался выслушивать» доклады управляющих фермами, приезжавших за решениями. Бисмарк проводил все свое время за чтением газет, предаваясь, как выразился Герберт, «псевдополитике»89. Сам Герберт уехал в Шёнхаузен, стал настоящим сельским помещиком и больше не возвращался к политическим дрязгам Берлина.

15 апреля 1890 года князь принял Эмиля Хартмейера (1820–1902), владельца ежедневной газеты национал-либералов «Гамбургер нахрихтен». Хартмейер, наследовавший газету от отца в 1855 году и уже почти пятьдесят лет выступавший в роли ее хозяина и редактора, предложил Бисмарку пользоваться услугами и издания, как своего собственного, и ее главного политического корреспондента Германа Хофмана (1850–1915). Бисмарк согласился90, и в тот же день газета выступила с резкой критикой первого выступления в рейхстаге нового рейхсканцлера. Бисмарк не желал вести образ жизни пенсионера, он хотел реванша.

Ненавистничество и мстительность всегда были свойственны Бисмарку, и теперь, попав в немилость и оказавшись не у дел, он только и думал о том, как свести счеты с кайзером, канцлером и министрами, не последовавшими за ним в отставку. Врагов умерших, как Гвидо фон Узедом, он очернит в мемуарах, когда приступит к их написанию. Живущим и остающимся при должностях был уготован компромат в послушной прессе. Генрих фон Бёттихер, его заместитель, никуда не ушел со своего поста, и Бисмарк этого ему не простил. В марте 1891 года князь дал в прессу информацию о том, что помог Бёттихеру занять в Вельфском фонде сто тысяч марок для оплаты долгов тестя. Филипп Эйленбург, соболезнуя, написал Бёттихеру:

...

«В голове не укладывается, что можно выкидывать такие фокусы. Лично я назвал бы всю эту историю непатриотичной , в которой трудно различить грань между личной злобой и преда-тельством»91.

Озлобление – самое верное слово для определения мотивов данного поступка Бисмарка. В своих мемуарах он посвятил шесть страниц – целую главу – неблагодарному Карлу Генриху фон Бёттихеру и ни словом не обмолвился об утечке информации о злополучном займе.

Новый канцлер, Лео фон Каприви (1831–1899), оказался в непростом положении. У него не было политического опыта, но как военачальник и имперский статс-секретарь военно-морского флота он завоевал репутацию человека честного и компетентного, христианского консерватора, обеспокоенного социальными проблемами. Газета «Таймс» 21 марта 1890 года дала его словесный портрет для своих читателей: неженатый, некурящий и не имеющий независимых источников дохода. Особенно впечатлял его внешний облик92:

...

«Типичный тевтонец, огромной и внушительной комплекции. Он вполне мог сойти за брата или двойника князя Бисмарка… Телосложением и шириной плеч генерал фон Каприви даже превосходил человека, которого сменял… Неплохой оратор, возможно, чересчур немногословный. Будучи главой адмиралтейства, генерал, выступая со своего места на скамье союзного совета в рейхстаге, всегда выражал свою позицию четко и ясно»93.

Каприви настроился на проведение Vershnungspolitik(политики примирения) и даже, как написал Генрих Отто Мейсснер, «собирался привлечь на сторону государства социал-демократов»94. В рейхстаге, завещанном ему Бисмарком, сложилось негативное большинство, и Каприви, предлагая законопроекты, каждый раз должен был учитывать фактор плавающего, неустойчивого большинства в парламенте, не им придуманный, а являвшийся свойством непарламентского конституционализма. Главная проблема заключалась не в этом, а во внешних атрибутах. Мейсснер написал о Каприви: «Не обладая демонизмом гения, он выглядел нерешительным»95. Виндтхорст тем не менее решил поддержать военный законопроект нового канцлера. 27 июня 1890 года он был принят большинством голосов – 211 к 128. Большинство составили все депутаты «картеля», значительная часть членов партии Центра и депутаты польской партии. В меньшинстве оказались прогрессисты, социал-демократы, представители народной партии, вельфов и 21 депутат южно-германского центра96. 23 июня 1890 года Виндтхорст таким образом объяснял причины своей поддержки законопроекта Каприви в разговоре с одним из его помощников:

...

«Если бы законопроект был отклонен, то создалась бы серьезная угроза конституционного конфликта и отмены всеобщего избирательного права. Можно по-разному относиться к нему – я бы никогда его не ввел, – но его упразднение в нынешних условиях означало бы поощрение революции и ослабление позиций католиков. Сила католиков в массах. Католики, безусловно, беднее (из двух конфессий); в правящих классах, в государстве, муниципальных органах, в общественной жизни они играют гораздо меньшую роль, чем протестанты. Отклонение военного законопроекта негативно отразилось бы на положении нового канцлера, если бы вообще его не погубило. Эти политические соображения и побудили нас его принять»97.

Виндтхорст, хорошо разбиравшийся в тактике Бисмарка, проявил здравомыслие. Бисмарк и хотел спровоцировать кризис, с тем чтобы аннулировать всеобщее избирательное право. В случае серьезного конфликта его непременно должны призвать обратно. Виндтхорст и его партия Центра поддержали Каприви из-за опасения, что Бисмарк может вернуться.

В Фридрихсру бывший канцлер принимал гостей, занимался политическими интригами и начал писать мемуары с помощью многоопытного личного секретаря Лотара Бухера. В марте 1891 года к нему приехала баронесса Шпитцемберг. Ее все еще волновали перипетии отставки, и она спросила Бисмарка: есть ли шанс для примирения с кайзером? Князь ответил ей категорическим «нет»: