Трое из Леса. Вторая трилогия - Юрий Никитин

удара, Змей все ниже наклонял голову к жабе. – Вишь, какие мордовороты на краже коров отъедаются! Самому, что ли…

Змей раскрыл пасть, где поместилась бы сотня жаб. Красный язык, тонкий и длинный, выметнулся как стрела. Жаба вцепилась в камень всеми четырьмя. Змей лизнул, жаба заворчала. Змей лизнул снова, наклонил голову и рассматривал жабу с живейшим интересом. Потом поднял голову и посмотрел на человека.

Мрак все еще стоял с поднятой к небу секирой. Чтобы не выглядеть глупо даже перед жабой, он прислонился к скале. Жаба что-то бурчала, переступала с лапы на лапу. Змей лизнул еще, затем, покосившись на Мрака, попятился, сел на задницу, почесал задней лапой за ухом, жутко выворачивая шею. Треск прокатился такой, будто великан ломал сухие деревья. Одна из чешуек щелкнула, содранная мощными когтями, просвистела в воздухе, как сапсан, бьющий утку.

Жаба, вздыбившись на всех четырех и угрожающе выгнув спину горбиком, грозно наблюдала, как Змей добрел, переваливаясь, как утка, до обрыва, кинулся вниз головой. Некоторое время было тихо, потом донеслась ударная волна воздуха, еще одна – сильнее, и могучий зверь взмыл из пропасти, пошел кругами вверх, неспешно и с усилием взмахивая исполинскими крыльями.

Мрак опустил ноющие руки. Секира показалась тяжелой, как Рипейские горы.

– Жабка, – позвал он, – жабунька! Ты кто?

Жаба вздохнула и опустилась на камень. Теперь она выглядела вдвое мельче, хотя и сейчас была с кулак Мрака. Пасть ее закрылась, глаза стали равнодушными. Затем села и тоже почесала задней лапой шею.

– Или ты ему родственница? – рассуждал Мрак. – Поговорили и разошлись?.. Впрочем, я тоже чешусь точно так же. И когда человеком – тоже. Но ты все-таки на него похожа больше, чем я.

Он сунул секиру в петлю перевязи, протянул руку к жабе. Та подобрала задние лапы, толкнулась мощно и точно. Мрак не успел отшатнуться, как жаба, презрительно минуя его ладонь, плюхнулась на плечо, уцепилась, залезла повыше, потопталась, умащиваясь, наконец опустилась брюхом, испустив вздох глубокого удовлетворения.

– Ладно, – проворчал Мрак, – не хошь в мешок, твое дело. Только держись крепче.

Глава 26

Первым заметил одинокого всадника на горной тропке не кто иной, как Горный Волк. Клятва Светланы отдать трон выгнала и его на поиски, как Руда, Урюпа и даже поляниц Медеи. Правда, Медее вряд ли нужна была Светлана, но, с другой стороны, и Горный Волк намеревался взять себе половину тцарства без довеска.

Горный Волк был уверен, что найдет именно он. Кто, как не, он лучше всех знает горы?

Сердце его забилось чаще. Человек, который ехал на коне, ведя другого в поводу, в пурпурной одежде, и даже отсюда видно, что ветер развевает светлые, как золото пшеницы, волосы.

Горный Волк пришпорил коня, заорал:

– За мной!

Гридни вскакивали на коней, полуодетые, подхватывали с земли мечи, свешиваясь на скаку. Горный Волк понесся, не слыша за спиной привычного грохота копыт.

Додон вскинул голову, вгляделся в приближающегося всадника. На лице мелькнуло облегчение пополам с беспокойством.

– Великий тцар! – заорал Горный Волк. – Мы нашли тебя!.. Мы спасли тебя!

Не слезая, наклонился и обхватил Додона с такой силой, что тот едва не разбил лицо о его твердую, как каменная плита, грудь. Додон с трудом высвободился, недоверчиво и настороженно всматривался в брызжущее весельем лицо воителя. Именно его больше других страшился как претендента на трон.

– Благодарствую, – сказал он осторожно. – Вы поехали… по своей воле?

Горный Волк все еще держал его за плечи:

– Нам велела тцаревна Светлана!

– Велела?

Он все еще не верил. Горный Волк не тот человек, которому можно велеть так просто. Да еще одинокая девушка, лишенная защиты.

– Велела, – подтвердил Горный Волк. – Как она любит тебя, тцар!.. Вот что значит дочерняя любовь. Ты ж ей заменил отца опосля смерти Громослава. За твое вызволение поклялась выйти замуж за освободителя и, конечно же, передать половину тцарства спасителю.

Додон помертвел. Вот оно что. А где половина тцарства, там и другая. Горный Волк не из тех, кто удовольствуется половиной.

– Великий тцар, – сказал Волк, – я перебил стаи дивных зверей и горных разбойников, я побил великанов… Словом, я побил всех, кто держал тебя в плену. И освободил тебя! Ты понял меня правильно?

Тцар покачал головой:

– Что ты говоришь?

Волк медленно потащил меч из ножен. Глаза его смеялись, а зубы блестели на солнце, как ножи.

– Это он говорит.

Тцар кивнул:

– Да, с ним спорить трудно. Что он говорит?

– Что сейчас вернемся в город. И как за освободителя тебя из рук… или из лап, это неважно, Светлана выйдет за меня замуж. Пойми меня правильно, Додон. Я не хочу крови внутри страны. Я – воин, я не палач, которому нравится проливать кровь своего народа. Потому я хочу взять власть как можно более простым путем. И чтобы народ меня боготворил! Такой охотнее пойдет со мной на завоевание Артании.

Додон сказал медленно:

– А если откажусь?

Волк пожал плечами:

– Я все равно возьму власть. Сам знаешь, у кого мечи – у того и закон. Но придется вырезать всю царскую семью. На случай, если найдутся горячие головы, что возмечтают восстановить свергнутую династию. Мне не нужны даже ростки смуты.

Их кони шли рядом. Жеребец Волка настороженно косился на смирного коня подземных глубин, невозмутимого, как скала, такого же тяжелого, с дивными прожилками, что идут наискось по всей длине. Словно вышел из камня, сохранив все жилки, блестки и оттенки красного гранита.

Додон смотрел вперед. Лицо его было неподвижно, только в глазах застыла такая горечь, что, попадись под его взгляд стая пролетающих уток – попадали бы замертво, а на месте их падения земля бы почернела от яда.

– Зачем это тебе?

– Власть? – переспросил Волк. – Слабые мужчины тешатся богатством и бабами, сильные – властью. Я хочу попробовать соединить всю Гиперборею в одном кулаке!

– Зачем? – повторил Додон.

– Зачем?.. Не знаю. Чувствую, что она мне нужна… Э-э… вон кто-то скачет. Похоже, это мои люди. Ну, Додон, решай быстрее. Или клянешься, что это я спас, или же твой труп забросаю камнями здесь, а твоих племянниц зарежут там, во дворце.

Он вытащил меч, поглядывал то на Додона, то на дальнюю тропинку. За скачущими всадниками вздымалось желтое облачко пыли. Их двоих еще не видели – закрывает гребень скалы, но дорога скоро выведет на общую тропку.

Додон покосился на меч, где беззаботно прыгали веселые блики солнца:

– Да, куда уж радостнее…

– Что? – не понял Волк. Он подвигал мечом, пуская солнечные зайчики в лицо Додону.

– Мир,