Вся Агата Кристи в трех томах. Том 1. Весь Эркюль Пуаро - Агата Кристи

— При чем тут собака?

— Она укусила леди Рэвенскрофт. Собака, которая как будто была предана своей хозяйке, в последние несколько недель ее жизни неоднократно кусала ее.

— Вы имеете в виду, собака знала, что она собирается покончить с собой? — спросил Дезмонд.

— Нет, нечто куда более простое.

— Но…

— Собака знала то, о чем, кажется, больше не догадывался никто, — прервал Пуаро. — Она знала, что эта женщина была не ее хозяйка, хотя и очень походила на нее. Подслеповатая и тугая на ухо экономка видела женщину в одежде Молли Рэвенскрофт и ее парике с локонами. Она только сказала, что поведение ее хозяйки в последние несколько недель слегка изменилось. Когда я услышал поговорку суперинтендента: «Тот же человек, но другая шляпа», мне сразу же пришел в голову иной ее вариант: «Тот же парик, но другая женщина».

Пес все понял — ему подсказало чутье. Это была не его хозяйка, которую он любил, а другая женщина, которую он ненавидел и боялся. И я подумал: «Если эта женщина была не Молли Рэвенскрофт, то кем она могла быть? Только Долли — ее сестрой-близнецом».

— Но это невозможно! — воскликнула Селия.

— Напротив, вполне возможно. Не забывайте, что они были идентичными близнецами. Теперь я перейду к вещам, на которые обратила мое внимание миссис Оливер — которые сообщили ей «слоны». Леди Рэвенскрофт незадолго до смерти побывала в больнице и, возможно, знала или думала, что больна раком. Однако медицинское освидетельствование этого не подтвердило. Понемногу я узнавал о прошлом ее и ее сестры, которые, как часто бывает с близнецами, очень любили друг друга, носили одинаковую одежду, болели и вышли замуж почти в одно и то же время. Однако между близнецами иногда постепенно возникает отчуждение, даже неприязнь; они намеренно стараются не походить друг на друга. В прошлом Молли и Долли имелась причина для подобного развития событий. Элистер Рэвенскрофт влюбился в Доротею Престон-Грей, но впоследствии переключил внимание на ее сестру Маргарет и женился на ней. Ревность, несомненно, привела к отчуждению между сестрами. Маргарет по-прежнему была глубоко привязана к Доротее, но та больше не любила сестру. Мне казалось, что это многое объясняет. Доротея была трагической фигурой. Не по своей вине, а благодаря какой-то генетической особенности она была психически неуравновешенной. Даже в ранней молодости она проявляла необъяснимую неприязнь к детям. Существуют сведения, что по ее вине погиб ребенок. Определенных доказательств не было, однако врач настоял на психиатрическом лечении, и она провела несколько лет в заведении для душевнобольных. Когда врачи сочли Доротею излечившейся, она возобновила нормальную жизнь, часто гостила у сестры и поехала в Малайю к ней и ее мужу. Но там снова произошел несчастный случай с соседским ребенком. И снова, несмотря на отсутствие прямых улик, ответственной считали Доротею. Генерал Рэвенскрофт отправил ее в Англию, где она опять попала в клинику. После курса лечения врачи снова заявили, что она может вернуться к нормальной жизни. Маргарет верила, что теперь все будет хорошо, и захотела, чтобы Доротея жила с ними, дабы они могли вовремя заметить признаки ухудшения. Не думаю, что генерал Рэвенскрофт одобрял такое решение. Скорее всего, он считал, что подобно тому, как некоторые рождаются калеками или уродами, Доротея родилась с мозговой деформацией, которая время от времени будет давать о себе знать, поэтому ее нужно держать под постоянным медицинским наблюдением, чтобы избежать возможной трагедии.

— По-вашему, — осведомился Дезмонд, — это Доротея застрелила обоих Рэвенскрофтов?

— Нет, — покачал головой Пуаро. — Мое решение — иное. Я думаю, что Доротея убила свою сестру Маргарет. Они гуляли по утесу, и Долли столкнула Молли с обрыва. Тайная ненависть к сестре, так похожей на нее, но здоровой и разумной, оказалась слишком тяжким испытанием. Ею завладели ревность и жажда убийства. Думаю, один посторонний в то время находился в доме и знал, что произошло. Я имею в виду вас, мадемуазель Моура.

— Да, я была там и все знала, — сказала Зели-Моура. — Рэвенскрофты стали беспокоиться из-за Доротеи, когда она набросилась на их сына. Эдуарда послали назад в школу, а Селию и меня — в мой пансион. Я вернулась в «Оверклифф», когда Селия там обосновалась. Теперь в доме были только я, генерал Рэвенскрофт, Доротея и Маргарет, так что для беспокойства как будто не было оснований. Но однажды сестры отправились на прогулку, и Долли вернулась одна. Она пребывала в очень странном, нервозном состоянии и молча села к чайному столику. Генерал Рэвенскрофт заметил, что ее правая рука покрыта кровью. Он спросил ее, не упала ли она. «Нет, — ответила Долли. — Просто поцарапалась о розовый куст». Но никаких розовых кустов на скалах не было, поэтому мы почуяли неладное. Генерал вышел, и я отправилась следом за ним. По дороге он повторял: «Я уверен, что что-то случилось с Молли». Мы обнаружили ее на камнях под обрывом. Она была еще жива, но истекала кровью. Мы не знали, что нам делать, и боялись к ней прикоснуться. Конечно, мы понимали, что нужно бежать за врачом, но Маргарет внезапно схватила мужа за руку и заговорила, тяжело дыша: «Да, это сделала Долли, но она не ведала, что творит. Ты не должен допустить, чтобы она из-за этого пострадала, Элистер. Она не виновата. Я умираю, Элистер… Нет, нет, посылать за доктором нет времени, и он ничем мне не поможет. Обещай мне, что ты спасешь Долли, что не позволишь полиции ее арестовать. Обещай, что ее не будут судить и не запрут в тюрьму на всю жизнь. Спрячь меня куда-нибудь, чтобы мое тело не нашли. Это моя последняя просьба к тебе. Я люблю тебя больше всего на свете и жила бы для тебя, если бы могла, но я чувствую, что мне конец. Ты, Зели, тоже любила меня и моих детей и заботилась обо мне. Ты должна спасти бедную Долли. Обещайте, что сделаете это».

— И как же вы поступили? — спросил Пуаро. — Мне кажется, вы должны были как-то договориться между собой.

— Да. Молли умерла через десять минут, и я помогла генералу спрятать ее тело среди валунов, невдалеке от утеса. Туда не было дороги — нужно было карабкаться по камням. «Я обещал ей спасти Долли и должен сдержать слово, хотя не знаю, как это сделать», — твердил Элистер. Долли сидела дома, умирая от страха, но при этом проявляя какое-то жуткое удовлетворение. «Я знала долгие годы, что Молли была злая, — говорила она. — Ты принадлежал мне, Элистер,