Выжженая земля. Тетралогия - Александр Конторович

Видок со спутника мне ракетчики показывали — та еще картина.

— Я видел, герр майор. Сочувствую.

Ей-богу, не шучу! И мой собеседник, похоже, это понимает.

— Видели?! Как?!

Ого, вот и его спутник тоже напрягся — понимает наш разговор?

— Картинку со спутника, герр майор.

— Так у вас и спутники сохранились? — неподдельно удивляется мой собеседник.

— Да.

Не говорить же ему, что это мы картинку с чужого спутника перехватываем? Ему-то какая разница с того? Да и нам, откровенно говоря, тоже все как-то пофиг…

— Кофе вам предложить не могу, но вот чаю…

— Не откажусь, — кивает Гратц. — Вахмистр!

Это он уже по-немецки, но я его речь понимаю.

— Я, герр майор! — тотчас же встрепенулся второй немец.

— Паек!

— Яволь, герр майор!

На свет божий появляется картонная коробка — стандартный армейский рацион. Понятно, хочет показать нам, что в продуктах у них недостатка нет. Да и свою лепту к столу привнести, как в приличном обществе. Ну, милок, тут мы тебя малость удивим…

Бесшумно подошедший Зеленый, по моему приказу, достает у меня из рюкзака полулитровую банку с… водой.

Не просто с водой — в ней плавает немаленький кусочек обыкновенного сливочного масла. Старый народный способ сохранять масло при теплой погоде. Что-что, а масло мы уже делаем. Вот и с собой прихватили — неплохое разнообразие в повседневном рационе, не постоянно же ИРП (индивидуальный рацион питания) трескать?

А сбоку уже разгорается костерок — Михалыч пришпандорил на воткнутой наискось в бугорок палке котелок с водой.

Чай — это почти необходимое условие для нормального разговора.

Ну и хлеб у нас есть. Не очень свежий, но и не совсем окаменевший — не галеты небось!

Что-что, а вот эти маленькие (но очень существенные) мелочи оба немца просекли на раз-два. Тертые волки, даром что второй всего лишь вахмистр. Ну, так и Михалыч у нас не в генеральских чинах, а поди ж ты…

Неторопливо пережевывая чуть зачерствевший (но недавно выпеченный!) хлеб со свежим маслом, Гратц продолжал изучать своего визави. Опытный боец — по манере передвижения это хорошо заметно. Да и тот факт, что Гадалка работает у него в команде — уже сам по себе многое означал. Абы к кому снайпера такого уровня не приставят. Значит, подполковник действительно фигура серьезная. С ним говорить можно. Да и не спешит он никуда. Впрочем, это-то как раз и понятно — он у себя дома.

Свежий хлеб — есть производство продуктов первой необходимости. Хлеб стандартный — формованный, с косыми долами, как это всегда было у русских. В деревнях такого не пекут, там как-то попроще все бывает, обыкновенные прямоугольные буханки. Да и на вкус — дома так не пекут, это фабричные технологии. Не совсем зачерствел — группа здесь не очень давно. Значит, и хлебозавод (один ли?) тоже где-то недалеко.

А раз хлебозавод — так есть и магистральное (или автономное) электропитание, водопроводная вода — это уж как минимум. Централизованное (по крайней мере, в пределах какой-то территории) снабжение.

Масло.

Свежее, значит, есть маслобойка (как минимум) и молочное животноводство. Сомнительно, чтобы для рядовой (рядовой ли?) разведгруппы стали бы организовывать какое-то особенное снабжение продовольствием — дали, как и всем прочим. Предположить же, что данные продукты специально предназначались для введения в заблуждение именно его, Гюнтера Гратца, это уж и вовсе какая-то конспирология…

Многоопытный вахмистр никаких соображений вслух, разумеется, не высказывал. Прихлебывая горячий чай, он осторожно, стараясь не привлекать излишнего внимания, разглядывал своих сотрапезников. Форма аккуратная, в меру поношенная. Видно, что хозяева не первый день и даже не первый месяц ее таскают. Тем не менее никаких следов наскоро сделанного ремонта Вайнтрауб не заметил. Да, у одного из них чуть-чуть иначе пришит клапан на разгрузке. Видимо, оторвался в какой-то момент. Но пришит оторванный клапан аккуратно, ровной машинной строчкой. А это свидетельствует о том, что как минимум какая-то ремонтная база у русских точно есть. Во всяком случае, сложно представить себе наличие швейной машинки в легкой палатке. Далее — оружие. Опытный разведчик хорошо разбирался в большинстве видов вооружения, которое имелось в Российской армии, и уже только поэтому с уверенностью мог сказать, что перед ним кто угодно, но только не рядовые бойцы. Да и сама манера действия этих людей недвусмысленно указывала на то, что это опытное, хорошо сработавшееся подразделение. Все они прекрасно понимали друг друга буквально с полуслова. А иногда и вовсе без всяких слов. Прямо на глазах у вахмистра один из бойцов, налив в кружку горячего чая, не оборачиваясь, протянул руку назад. И сидевший почти спиной к нему его товарищ легким движением взял кружку себе. А ведь его никто не окликал и не предупреждал.

Вайнтрауб хорошо себе представлял, как много времени может уйти на достижение подобного слаживания. И поэтому не строил никаких иллюзий относительно того, чем закончилось бы возможное противостояние. Это был крайне опасный и очень непростой противник. Слава Всевышнему, что на первом этапе их встречи обошлось без крови. Но еще ничего пока не решено. Да, герр майор непостижимым для всех образом ухитрился опознать в снайпере русских свою старую знакомую. И это позволило избежать взаимного побоища хотя бы при первом столкновении. Правда, непонятно пока, каким образом это знакомство может облегчить существующее положение вещей. Ведь как ни крути, а батальон явился сюда незваным гостем и, с точки зрения местных обитателей, мало чем отличается от войск вермахта в сорок первом году. До сих пор только изощренная дипломатия Гратца помогала избежать неминуемых конфликтов с окружающими жителями. Пока что они не распознали в солдатах иноземных захватчиков, но долго это продолжаться не может. Некоторым образом остроту момента сгладило появление этих двоих русских, которые прикатили на машине прямо в расположение батальона, предварительно выяснив его местонахождение у обитателей поселка. Ну, свои к этим приехали — вроде бы они и не совсем теперь чужие люди. Но шатко… все шатко. Строить какие-либо прогнозы относительно будущего на этих основаниях Вайнтрауб не решался. Кто знает, каким влиянием на своего командира обладает снайпер. Да, симпатичная молодая женщина, ну и что? Но минуточку — мы все находимся на войне, и никакая женская красота и обаяние на сугубо военные аспекты влияния не оказывают абсолютно. А глядя на командира русских, вахмистр ни секунды не обольщался — это еще тот волк! И хотя он ни разу не повысил голоса и ни единым жестом не высказал своего отрицательного отношения к нежданным гостям, все это могло поменяться буквально в мгновение ока.

Поймав вопросительный взгляд своего командира, Вайнтрауб медленно прикрыл глаза. Судя по всему, майор тоже оставался настороже, поэтому расслабляться ни в коем случае не следовало. Но вот держать одновременно в поле зрения всех противников — задача абсолютно нереальная. Что ж, тогда обратим внимание на самого старого из них. Возраст возможного оппонента не ввел опытного разведчика в заблуждение ни на секунду — от того прямо-таки разило опасностью. Казалось, пожилой вояка имеет глаза даже на затылке. Как бы оно все ни развернулось, а его упускать из виду ни в коем случае нельзя.

— Итак, герр майор, как вы сами представляете себе собственную судьбу и судьбу своих солдат? Как вы понимаете, в сложившейся обстановке организовать вам обратный воздушный мост — задача невыполнимая в принципе. Мое командование попросту не поймет никаких доводов в пользу этого решения. А пройти подобное расстояние пешком… Боюсь, что среди ваших солдат не окажется нового Ксенофонта, чтобы описать подобный анабазис.

Гратц совершенно по-русски зажал в ладонях кружку с горячим чаем. Помолчал, отхлебнул глоток.

— Откровенность за откровенность, герр подполковник. У меня нет никакого готового решения. Ни я, ни кто-либо из моих людей до сих пор не сумел предложить выхода из сложившейся ситуации. Не скрою, я очень рассчитывал на контакты с вашим командованием. Не только как солдат. Я понимаю: война причинила колоссальный ущерб абсолютно всем. Но никакая война не может идти вечно. Рано или поздно, но надо садиться за стол переговоров.

— Ну, и где же здесь этот стол? — обвожу вокруг рукой.

— Не иронизируйте, герр подполковник, — устало усмехается немец. — Стол — это чисто формальное выражение. Чем вас не устраивает эта плащ-палатка?

И майор кивает на расстеленный между нами кусок брезента, на котором разложены нехитрые угощения.

— Я понимаю, — продолжает Гратц, — ваше положение существенно отличается от моего. Вы ухитрились сохранить инфраструктуру, возможно, даже какую-то промышленность и уж совершенно точно — сельское хозяйство. Боюсь, что моя страна подобными успехами не сможет похвастаться еще очень долго. Я не строю никаких иллюзий относительно того, что сейчас творится в Европе. Анархия — так это еще мягко сказано! Как бы нам ни хотелось заняться восстановлением разрушенного, предварительно придется еще и призвать к порядку тех, кто этот самый порядок соблюдать не хочет. Вам приходилось сталкиваться с косоварами?