Выжженая земля. Тетралогия - Александр Конторович

— Майерс, — повернулся командир батальона к связисту. — Что в эфире?

— Открытого радиообмена не было, — тотчас же откликнулся тот.

— То есть?

— На частотах стандартного диапазона, которые используются русскими для наведения авиации, тихо. К сожалению, герр майор, технически нереально контролировать всю радиосвязь. Во всяком случае, в нашем нынешнем положении. Я и так настроил оба сканера, чтобы один постоянно мониторил авиационные частоты, а второй — стандартный диапазон, применяемый в пехоте.

— И что же тот, второй?

— Несколько раз я фиксировал какие-то помехи, которые вполне могли быть вызваны и атмосферными возмущениями. Да хоть бы и грозой, герр майор. Только вчера вечером такая была, если вы изволили обратить внимание. Но ничего указывающего на осмысленный радиообмен в эфире нет.

Так… полностью исключить то, что русские никому и ничего не передали, оказывается, невозможно… Даже и засечь такую передачу мы можем не суметь. Ну, засечем — и что с того? Сильно легче кому-то станет?

А с другой стороны — что они там сообщат?

Произошел подрыв неустановленного устройства, неизвестно кем поставленного?

Люди были?

Нет, рядом с местом подрыва они никого увидеть просто не имели возможности. По причине полного отсутствия людей ближе километра от мины.

Ну, количество пострадавших сообщат… направление движения… Все?

Да, все, больше просто нечего.

И факт встречи с патрулем… а это совсем невесело!

Нет, нельзя им давать возможность организовать нормальный радиосеанс.

Майор поднес к глазам бинокль, разглядывая противоположную сторону поляны.

— Засветка! Характерная для бинокля, направление — два пальца влево, от покосившейся ели, на десять часов!

— Принято… — приникла к окуляру прицела Гадалка. — Сейчас ты у меня наглядишься…

Приближенные оптикой, прыгнули вперед ветви деревьев. Левее…

Рука… это уже лучше.

А вот и сам человек.

Флектарн… Немец? Не факт, американцы приняли этот вид камуфляжа и для себя, для европейского театра военных действий. Как единый для всего НАТО.

Кто угодно здесь может быть.

Бинокль — стало быть, как минимум взводный. Офицер, это уже хорошо. Потеря командира всегда плохо влияет на прочих бойцов.

Палец мягко утопил кнопку на цевье — в окуляре прицела высветились цифры.

До цели двести восемнадцать метров, детская дистанция. Вот, правда, после выстрела сразу встанет проблема с тем, чтобы отойти… на таком расстоянии и просто автоматным огнем могут все кусты порезать. Ну, да ладно, не в первый раз.

Бесшумно сработал зум, лицо в прицеле выросло.

Снова нажать кнопку… поправка… можно стрелять!

Офицер внезапно опустил бинокль и посмотрел прямо в глаза Гадалке. Так, конечно же, только казалось, он не мог видеть ни ствола, ни прицела, да и смотрел до этого куда-то в сторону. Туда, где, теоретически и должен был бы лежать стрелок.

Ну да, там место более удобное, обзор получше… так и мы тоже ведь не лыком шиты! Нас тоже учили не совсем бесталанные люди…

Учили…

Немолодой мужик, в возрасте…

На лбу офицера остановился прицельный маркер.

Палец осторожно потянул спусковой крючок.

Надо дать команду вахмистру, пусть поднимает своих парней, обрежет русским фланг, тогда им некуда будет отсюда уходить.

Надо.

Но что-то удерживало майора. Он понимал, что, как только солдаты выйдут из-под прикрытия листвы и вступят на полянку, кусты на той стороне могут взорваться убийственно точными очередями. Да, аппаратура ничего не показала, на опушке вроде бы никого нет… но это же русские! Тут никакая техника не поможет, их логику поведения просчитать невозможно.

— Майерс, — опустил бинокль командир батальона, — найдите мне Вайнтрауба, пусть подойдет сюда. Только особо подчеркните ему — максимально скрытно!

— Яволь…

Да-дах! Да-дах!

Упал на траву бинокль.

Да-дах! Да-дах!

Брызнули щепки от простреленного ствола.

Гулкое эхо рванулось в стороны, распугивая птиц и зверей.

И в ответ ударили автоматы взвода. Вскипела фонтанчиками земля на опушке леса. Сбитые пулями, посыпались на землю ветки, и взлетели в воздух сорванные листья.

Злобно рыкнул пулемет, накрывая плотным огнем лес, метнулись между стволами огоньки трассеров.

— Командир! Наши вступили в бой!

Так… нас постарались обойти с фланга. А там Галина.

Понятное дело, что кому-то из оппонентов внезапно поплохело, вот его товарищи сейчас и отрываются на всю катушку.

— Радио в штаб — вступили в бой!

— Есть!

А теперь уже мы приготовимся. Гадалка с напарником будут отходить сюда, так мы условились. И есть еще время приготовить гостям парочку «подарков» — чтобы жизнь медом не казалась. Мы люди гостеприимные, вежливые, я бы даже сказал — хлебосольные. С хлебом, правда, у нас не очень… но вот соли на хвост насыпать можем изрядно. Уж, как встретим — долго помнить будут. Если останется, кому вспоминать…

Стрельба стихла внезапно, словно кто-то повернул невидимый выключатель. Залязгали металлом солдаты, меняя опустевшие магазины. Противник не отвечал, ни одного выстрела не прозвучало с его стороны. В избитых пулями кустах не наблюдалось никакого движения.

Лежавший на земле связист приподнял голову и осмотрелся. В кустах гомонили перепуганные лесные обитатели, но, кроме этих звуков, никаких других не было слышно. Еще гуляло по перелескам гулкое эхо от пулеметных очередей, постепенно затихая вдали. Солдат повернул голову в ту сторону, где упал на землю командир батальона.

Из травы виднелись его ноги.

Странно… носки ботинок смотрят вверх? Он, что, на спине лежит? Ну… все может быть. А ведь стреляли в него, связист видел, как брызнули щепки от дерева рядом с головой командира. Жаль господина майора, хороший был командир, понимающий. И кто теперь будет вместо него?

Гауптман Кашке?

Да, скорее всего, он же старший по званию офицер в батальоне.

Но какие же обидные штуки выкидывает жизнь!

Майор прошел огни и воды, столько всего испытал и преодолел — и вот лежит в глухой тайге, сраженный пулей неизвестного снайпера!

Доложить вахмистру? Теперь командование должен принять он — следующий по старшинству. Вайнтрауб спросит — что с командиром? Видел ли ты его сам? Возможно, он только ранен… (раненые так неподвижно не лежат), и ему требуется помощь медика? Отчего ты не осмотрел тело господина майора?

Значит, надо ползти вперед — туда, где только что свистели пули русского стрелка.

И подставить под них теперь уже свою голову…

Страшно.

Но надо делать свое дело.

Опустив на песок радиостанцию и сбросив рюкзак, солдат поудобнее перехватил свое оружие и осторожно пополз вперед.

Метр… еще один…

По спине пробежал холодок — солдат представил себе, как его будет видно в оптический прицел. Из-под каски скатилась вниз капля пота.

А ведь, если снайпер видел майора на его позиции, то уж подползающего сверху человека увидит однозначно! И снова разорвут тишину гулкие выстрелы…

Еще метр…

Снайпер не стрелял.

Не видит?

Вот уж сомнительно…

Скорее всего, ждет, когда цель займет наиболее удобное положение. А ведь если вскочить на ноги, то можно рывком преодолеть путь до вершины холмика и упасть под прикрытие земли. Никакая пуля не пробьет несколько метров грунта. Ты же связист — твое дело связь! Вот и выполняй полученное от командира распоряжение!

Но это значит, что потом к телу майора поползет кто-то другой — тот, кто не будет настолько робким. И его, скорее всего, убьет этот русский стрелок. Ведь этот новый солдат не видел, откуда стреляли по командиру (Майерс, правда, этого тоже не заметил, но хотя бы направление стрельбы смог определить) и не сможет выбрать правильный путь.

А потом будут похороны.

Командира и того, кто пополз ему на помощь.

Негромкая отходная молитва, и давящая тишина в палатке. Никто не кивнет дружески при входе, не протянет кружку с горячим кофе (эх, где б его взять!). Да, формально ты прав, выполнял приказ офицера… но ведь своя-то голова на плечах есть?

Еще метр…

— Майерс?

Кто это?!

— Я…

— Подползайте сюда.

Командир жив?!

Судорожный толчок ногами — и связист скатился в небольшую ямку около позиции офицера.

— Герр майор! Прошу меня простить, но я опасался… русский стрелял по вам — видно было отлетающие от дерева щепки! Я и подумал…

— И пополз меня спасать? Молодец, солдат, из тебя будет толк!