Прекрасная Габриэль - Огюст Маке

Граф д’Антраг, не спуская глаз, наблюдал лицо Анриэтты; Мария Туше следила по чертам дочери за действием каждого слова, произносимого ла Варенном. Анриэтта краснела, и глаза ее сверкали. Улыбка хитрой радости, осветившей ее лоб, внушила бы живописцу настоящее выражение для демона, которому поручено искусить праведника.

Кончив свое посольство, ла Варенн уехал, получив от Марии Туше залог признательности: ящик с золотыми бусами, подарок ценный, как приличествовало награде этих положительных спекулянтов.

Анриэтта как будто осталась в восторге после ухода де ла Варенна. Отец и брат взяли ее за руки и спросили, жеманясь:

— Ну что?

— Так, ничего!.. — отвечала она, радуясь, что заставляет их томиться.

— Чего от нас хочет король?

— Безделицы.

— Скажите эту безделицу, сестрица.

— Просто свидания для объяснения.

— О! о! — сказал д’Антраг, присоединяясь с гордостью. — Кажется, его величество не может обойтись без вас. Что же вы отвечали?

— Многое.

— Вы наверняка сказали, что девушка вашего звания не соглашается на свидание?

— Конечно.

— Без поруки для ее чести, — поспешила прибавить Мария Туше.

— Да.

— Что же сказал ла Варенн? — спросил граф Овернский. — Одобряет он эти условия?

— Одобряет или нет, — сказал д’Антраг, — об этом надо судить нам.

Молодого человека удивил этот резкий тон графа, обыкновенно столь любезного с ним.

— Мнение короля значит что-нибудь в этом, — сказал он, — я знаю его, и не думаю, чтобы он был расположен принимать условия заранее.

— Король слишком ветрен, сын мой, и на его слово положиться нельзя.

— Не таков был король Карл, ваш знаменитый отец.

— Мне кажется, — перебил граф д’Антраг, — что хорошее и верное содержание… тридцать или сорок тысяч экю, например, придадут прочность слову короля.

— Мне было обеспечено пятьдесят тысяч в такое время, когда деньги были реже, чем теперь, — сказала Мария Туше.

— Что такое деньги? — прошептала Анриэтта с презрением. — Средство отказаться без упреков совести от данного слова.

— Денег не нужно! — вскричала Мария Туше.

— А что же вам нужно? — воскликнул граф Овернский. — Вы хотите, чтобы король женился на ней?

— А почему же и нет? — сказала Анриэтта.

— Так сначала уничтожьте его брак с королевой Маргаритой. Ведь король женат, моя милая.

— Брак этот будет уничтожен.

— Для этого надо время, а разве вы можете придать королю терпения? Вы опротивите ему и этим воспользуются люди, не такие взыскательные, как вы.

— Граф говорит правду, — прошептал д’Антраг. — Я повторяю, что восемьдесят тысяч экю…

— Положите сто и кончите чем-нибудь, — сказал молодой человек.

Анриэтта с гневом пожала плечами.

— Это настоящий аукцион, сказала она.

— Вы очень глупы, — возразил ее отец, — или вы предпочитаете не получить ничего, как Дайелль, Флеретта, Коризанда и столько других?

— Я предпочитаю корону.

— Э! если вам нужна погремушка, — сказал граф Овернский, — купите золотой обруч, надевайте его на лоб и любуйтесь перед зеркалом. Вы похожи на девочек, которые хотят носить сережки и не хотят, чтобы им прокалывали уши. Пока вы жеманитесь, прихоть короля перейдет к другой.

— Прихоть?.. — сказала Анриэтта, обидевшись.

— Граф прав, — возразил отец. — Сто тысяч экю заставляют человека размышлять и стоят маркизств и герцогств, которые расточаются так щедро.

— Мне пришла в голову мысль, которая согласует все, — сказала Мария Туше с величием характера, — по милости моего способа король покажет, из прихоти или из любви ищет он мадемуазель д’Антраг. Король обяжет себя на будущее время, не компрометируя настоящего; король обеспечит честь этого дома, не лишившись права своей любви.

— Черт побери! Ваше средство — всеобщая панацея, — сказал граф Овернский, — благоволите сообщить.

— Это обещание короля жениться на мадемуазель Анриэтте де Бальзак д’Антраг.

— Я согласна! — сказала Анриэтта.

— Таким образом, — перебила Мария Туше, наслаждавшаяся своим торжеством, — король может не жениться после смерти королевы Маргариты; тогда он не женится ни на ком, и Анриэтта не будет бояться соперницы.

— В самом деле, — сказал д’Антраг, — обещание было бы действительным.

— Если король подпишет, — заметил граф Овернский, — но подпишет ли он? Это напоминает мне человека, который проехал бы реку сухим, если его лошадь выпьет всю воду, но выпьет ли она?

— Если король не подпишет, это значит, что на его нежность полагаться нельзя, и я откажусь, — сказала Анриэтта.

— Вы сделаете хорошо, дочь моя; честь прежде всего; но это не мешает обеспечить вам сто тысяч экю, — заметил отец.

— Напротив, — сказал граф Овернский.

— Действуя таким образом, — докончила Мария Туше, — мы навсегда освободимся от неизвестности. Да или нет заставят заключить или уничтожить дело навсегда.

— Вы очень надменно поступаете с королем.

— Кто нам мешает теперь? — возразила Мария Туше, с гордостью вспоминая прошедшую опасность и смерть ла Раме, которая навсегда освободила Анриэтту. — Ничто не препятствует нам теперь, и чем более будут требовать от короля, тем лучшее мнение получит он о сокровище, которое отыскивает.

— О настоящем сокровище, — сказал граф Овернский с улыбкой и поклоном, дерзко оскорбительными для его сестры.

— Бездонное сокровище! — прибавил достойный отец, целуя девственный лоб, на котором столько раз появлялась постыдная краска. Тут лакей доложил, что синьора Галигай ждет дам в их кабинете.

— Ворожея! — вскричал граф Овернский. — Я бегу!

— Нет, останьтесь, — сказал Антраг, — придумаем вместе дарственную запись и обещание женитьбы.

— Я сама хочу это просмотреть, — поспешила прибавить Мария Туше, садясь возле сына и мужа.

«Пойду скорее к Элеоноре, — подумала Анриэтта дрожа, — ее визит сегодня тревожит меня».

Она прошла в кабинет, где Элеонора, опираясь локтем о стол и опустив лоб на руку, следовала пальцем на скатерти за причудливыми арабесками вышивки. Она была озабочена.

— Что такое случилось? — спросила Анриэтта, умевшая угадывать настроения своей поверенной.

— Важное дело, — сказала итальянка, — Понти вчера дрался.

— Какое нам дело и откуда ты знаешь этого человека?

— Я его знаю, для наших общих выгод. Хотите знать, за что он дрался?

— Ты меня пугаешь своими ораторскими предосторожностями. Не о мне ли дело шло в ссоре?

— Судите сами. Понти был в трактире, где обедают дежурные гвардейцы; говорили о любви короля и о том, кто сменит маркизу де Монсо, ныне герцогиню де Бофор?..