Властелин Севера. Песнь меча (сборник) - Бернард Корнуэлл

– Довольно! – крикнул Эрик.

Никто не двинулся. Глаза Веланда расширились, а Стеапа, ослепший от собственной крови, оскаливший зубы, все не отпускал горло врага. Стеапа издавал невнятные звуки, потом крякнул и попытался вогнать пальцы Веланду в кадык.

– Довольно! – взревел Зигфрид.

Кровь Стеапы капала на лицо Веланда, пока сакс душил датчанина. Я слышал, как Стеапа рычит, и знал – он не остановится, пока гигант не умрет. Поэтому я протиснулся мимо одного из копий, удерживавших зрителей на расстоянии.

– Остановись! – закричал я Стеапе.

Он не обратил на меня внимания, и, вытащив Вздох Змея, я плашмя ударил его по окровавленной голове.

– Остановись! – снова закричал я.

Он зарычал, и мгновение казалось, что сейчас он бросится на меня, но потом взгляд полузакрытых глаз Стеапы стал осмысленным, он отпустил горло Веланда и уставился на меня снизу вверх.

– Я победил, – сердито пробормотал Стеапа. – Скажи это!

– О да, ты победил, – ответил я.

Стеапа встал. Сперва он непрочно держался на ногах, потом расставил их пошире и вскинул обе руки в теплый летний воздух.

– Я победил! – заорал он.

Веланд все еще задыхался. Он попытался встать, но снова упал.

Я повернулся к Зигфриду.

– Сакс победил, – сказал я, – и священник будет жить.

– Священник будет жить, – ответил Эрик.

Хэстен ухмылялся, Зигфрида, казалось, забавляло происходящее, а Веланд издавал скрипящие звуки, пытаясь вздохнуть.

– Теперь говори, сколько ты хочешь предложить за суку Альфреда, – сказал мне Зигфрид.

И начался торг.

Глава десятая

Четыре человека сняли Зигфрида с платформы из сдвинутых повозок, с трудом подняв его кресло и осторожно опустив на землю. Он бросил на меня негодующий взгляд, словно я виноват в том, что он стал калекой. Полагаю, так оно и было.

Четыре человека перенесли кресло в дом Зигфрида, и Хэстен, который не поздоровался со мной и даже не подал виду, что меня заметил, если не считать хитрой улыбки, жестом велел нам следовать за ними.

– Стеапе нужно помочь, – сказал я.

– Женщина вытрет его кровь, – беспечно ответил Хэстен и вдруг рассмеялся. – Итак, ты выяснил, что Бьорн – всего лишь иллюзия?

– Хорошая иллюзия, – нехотя признал я.

– Он уже мертв, – сказал Хэстен так, будто говорил о сдохшей гончей. – Спустя две недели после того, как ты его увидел, он подхватил лихорадку. И больше уже не встанет из могилы, ублюдок!

Теперь Хэстен носил на шее тяжелую золотую цепь из толстых звеньев, свисавшую на его широкую грудь. Я помнил его молодым человеком, почти мальчиком, таким он был, когда я его спас. Но теперь я видел Хэстена взрослым – и мне не нравилось то, что я видел. Его глаза были достаточно дружелюбны, но смотрели настороженно, будто за ними скрывалась душа, готовая ужалить, как змея.

Он фамильярно стукнул меня по руке.

– Ты понимаешь, что королевская сука саксов будет стоить тебе кучу серебра?

– Если Альфред решит, что хочет ее вернуть, – беззаботно ответил я. – Полагаю, тогда он может кое-что заплатить.

Хэстен засмеялся.

– А если не захочет? Мы повезем ее по всей Британии, по Франкии и по нашим родным землям, раздев догола и привязав к раме с раздвинутыми ногами, и дадим всем прийти и посмотреть на дочь короля Уэссекса. Желаешь ей этого, господин Утред?

– Хочешь, чтобы я стал твоим врагом, ярл Хэстен? – спросил я.

– Думаю, мы уже враги, – ответил Хэстен, в кои-то веки сказав правду. Но тут же улыбнулся, обращая все в шутку. – Люди заплатят много серебра, чтобы посмотреть на дочь короля Уэссекса, как ты думаешь? И мужчины будут платить золотом, чтобы насладиться ею.

Он засмеялся.

– Думаю, твой Альфред захочет избежать такого унижения.

Конечно, он был прав, хотя я не осмеливался это признать.

– Ей что-нибудь сделали? – спросил я.

– Эрик не позволил к ней приблизиться! – Хэстена это явно забавляло. – Нет, на ней ни царапинки. Если продаешь свинью, ты же не бьешь ее палкой остролиста, верно?

– Верно, – ответил я.

Если свинью бить палкой остролиста, остаются такие синяки, что мясо уже не годится для хорошей засолки.

Люди Хэстена ждали неподалеку, среди них я узнал человека, в доме которого я ожидал восстания Бьорна из мертвых, – Эйлафа Рыжего. Он слегка поклонился мне. Я оставил его учтивость без внимания.

– Нам лучше войти, – сказал Хэстен, показав на дом Зигфрида, – и посмотреть, сколько золота мы сможем выжать из Уэссекса.

– Сперва я должен взглянуть на Стеапу, – ответил я.

Но Стеапу уже окружили рабыни-саксонки и смазывали его порезы и синяки целебной мазью. Во мне он явно не нуждался, и я последовал за Хэстеном в дом.

Вокруг центрального очага стояли кольцом табуреты и скамьи. Виллибальду и мне дали два самых низких табурета, в то время как Зигфрид сердито смотрел на нас из своего кресла, стоящего у дальней стороны пустого очага. Хэстен и Эрик заняли места слева и справа от калеки, остальные – на руках у каждого блестело много браслетов – заполнили пустые места круга. Я знал: тут собрались самые важные норманны, те, что привели два и более кораблей. Если Зигфрид преуспеет в стремлении завоевать Уэссекс, он наградит этих людей богатыми землями. Приверженцы этих вождей столпились по краям зала, где женщины разносили рога с элем.

– Делай свое предложение, – отрывисто приказал мне Зигфрид.

– Она – дочь, а не сын, – ответил я, – поэтому Альфред не заплатит огромную сумму. Триста фунтов серебра кажутся ему подходящей ценой.

Зигфрид долго смотрел на меня, потом пристально оглядел зал, где люди наблюдали и слушали.

– Я слышал, как пернул сакс? – вопросил он и был вознагражден смехом собравшихся.

Он нарочито втянул воздух, сморщил нос, и зрители начали дружно издавать неприличные звуки. Потом Зигфрид стукнул огромным кулаком по подлокотнику кресла, и в зале тут же воцарилась тишина.

– Ты оскорбил меня, – сказал он, и я увидел гнев в его глазах. – Если Альфред решил предложить так мало, то я приведу девчонку сюда и заставлю тебя смотреть, как мы все ее отымеем. Почему бы нет?

Он забарахтался в кресле, словно хотел встать, потом снова осел.

– Ты же этого хочешь, сакская вонючка? Хочешь посмотреть, как ее изнасилуют?

Мне подумалось, что гнев его притворный. Как я должен был пытаться преуменьшить цену Этельфлэд, так Зигфрид должен был преувеличивать грозящую ей опасность. Но я заметил промелькнувшее на лице Эрика отвращение, когда Зигфрид предложил изнасиловать дочь короля, и это отвращение относилось к брату, не ко мне.