Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

и питье, он стал еще воздержаннее, и всего остерегался. Болезненная мнительность развивалась еще более вследствие неудач и огорчений. Вызванный в Сергиевку, он поехал не евши, проголодал целый день, и, возвратясь измученный нравственно и физически, заболел в тот же вечер. Через три дня уже все было кончено». (Гаевский, 1880, с. 409.)

Знакомство с патографией А.А. Иванова позволяет предположить диагноз шизотипического расстройства, что подтверждают наличие аутизма и сенесто-ипохондрических симптомов, из которых постепенно развились бредовые идеи отравления. Алкоголизм, если он и имел место, носил явно вторичный характер и не сопровождался изменениями личности по алкогольному типу, что также характерно для эндогенного процесса. «Шизофреническая маска» гениальности помогала Иванову укрываться от реальности, которая, по его мнению, могла бы помешать творчеству; возможно, что и ограничения в пище могли носить характер бредоподобной «защиты» своего гения от внешних влияний. Искусствоведы отмечают пристрастие Иванова к изображению нагих мальчиков; а если вспомнить, что в жизни художника женщин не было, то можно предположить и наличие у него латентной гомосексуальной ориентации.

По терминологии философа В.В. Розанова художник Иванов со своей грандиозной картиной «Явление Христа народу» наравне с А.С. Грибоедовым, Сервантесом и некоторыми другими авторами относится к «однодумам» — гениям одного произведения, но зато исключительной величины. После этого авторы «затосковали и ничего далее не могли создать. Тут есть действительно какая-то од-нодумность, способность к одному подвигу, к одному творению…» Но здесь же Розанов резонно отмечает, что «и Жанна д’Арк не могла бы каждый год освобождать Францию». В отличие от других «однодумов» упадок творчества Иванова мог быть обусловлен прогрессированием психического расстройства.

ИЕЗЕКИИЛЬ (VII–VI вв. до н. э.), древнееврейский пророк. Автор книги Ветхого Завета, носящей его имя.

«Он же, выйдя, не мог говорить к ним; и они поняли, что он видел видение в храме; и он объяснялся с ними знаками, и оставался нем». Библия, Лк., 1.22.

«Был уведен… в плен в Вавилон… Иезекииль старался убедить себя в неотвратимости и справедливости этой Божией кары». (ППБЭС, т. 1, с. 1022–1023.)

«Пять томительных лет прошло в унынии, молитвах и вопрошаниях. И наконец долгожданный ответ пришел». (Мень, 1992, т. 5, с. 198.)

«И было в тридцатый год, в четвертый месяц, в пятый день месяца, когда я находился среди переселенцев при реке Ховаре, отверзлись небеса, и я видел Видения Божии… и слышал глас Глаголющего». (Библия. Кн. пр. Иез., 1.1, 2.1.)

«Это происходило в 592 году, в пятый день летнего месяца таммуза. Обитатели поселка Тель-Абиб заметили, что священник Иезекииль вернулся с берега канала потрясенный, изменившийся в лице. Несколько дней он находился в каком-то оцепенении, и все поняли, что ему было видение. Когда Иезекииль пришел в себя, он по-прежнему не в силах был сказать ни слова. К старейшинам, собравшимся к нему услышать волю Божию, он обратился с помощью знаков. Это было страшное зрелище: в напряженном молчании пророк изображал сцены осады и пленения — он рисовал на кирпиче Иерусалим и насыпал вокруг него вал, ел отвратительные лепешки, связывал себе руки. Так продолжалось много дней: безмолвные пантомимы перемежались с полным выключением пророка из внешнего мира, когда, казалось, он находился в глубоком обмороке. Чуткий и тревожный дух его с трудом нес сверхчеловеческое бремя посвящения. Но вот однажды уста Иезекииля открылись, и он поведал старейшинам о необыкновенных видениях, посещавших его все это время. Рассказывая, а потом записывая свои рассказы, тайно-видец облекал их в зримые формы, создавая, как Исайя, своего рода словесную икону, но при этом он постоянно оговаривался, что эти символы есть лишь “подобия”, да и то отдаленные. Этим ой хотел дать почувствовать своим слушателям, что видения были по существу неописуемы». (Мень, 1992, т. 5, с. 198–199.)

Описанный патографический эпизод может иметь две интерпретации. Согласно первой, богословской, Господь сначала повелел Иезекиилю «сказать» «сынам Израилевым», что они «мятежный дом» и будут наказаны. А затем «прилепил к гортани» его язык и стал подробно излагать те драматические пантомимы, которые пророк должен был устроить перед «домом Израилевым». Согласно второй, психиатрической, Иезекииль до такой степени был потрясен случившимся с ним слуховым и зрительным галлюцинозом, что у него развилась психогенная афония (истерический паралич голосовых связок), утрата голоса, которая носила функциональный, обратимый характер. Это психическое нарушение относится к диссоциативным двигательным расстройствам.

ИЕРЕМИЯ (10 гг. VII в. — нач. VI в. до н. э.), древнееврейский пророк. Автор книги Ветхого Завета, носящей его имя. Обвинен в измене (587) и выслан в Египет, где и умер.

«И было слово Господне ко мне. иди и возгласи…» Библия, Ни Иер.,2.1.

«Человек, склонный к меланхолии, раздираемый противоречиями, привыкший видеть все в мрачном свете, Иеремия постоянно обуреваем сомнениями и мучится неразрешимыми вопросами… Преследуемый ненавистью, отвергнутый близкими, не имеющий семьи, заклейменный как предатель, он одиноко проходил по жизни с ощущением зрячего в стране слепых… В минуты уныния пророк слагал псалмы, которые и сейчас позволяют нам заглянуть в душу пророка-страдальца». (Мень, 1992, т. 5, с. 156, 158, 182.)

«Со временем правдивое слово Иеремии стало вызывать в слушателях все большее раздражение, и, начиная с царствования Иоакима, пророк подвергается непрекращающимся гонениям — даже со стороны членов своей семьи. Дошло до того, что Иоаким приговорил Иеремию к смерти, вследствие чего тот вынужден был скрываться… По временам скорбные чувства настолько подавляли Иеремию, что ему не хотелось и жить». (Милеант, 1992, с. 83.)

«Горе мне, мать моя, что ты родила меня человеком, который спорит и ссорится со всею землею!., все проклинают меня… И подумал я: “Не буду я напоминать о Нем и не буду более говорить во имя Его"; но было в сердце моем, как бы горящий огонь, заключенный в костях моих, и я истомился, удер-живая его, и не мог». (Кн. Пророка Иеремии, 15. 10–11; 20. 9.)

Учитывая высокую степень автобиографичности «Книги пророка