Безумные грани таланта: Энциклопедия патографий - Александр Владимирович Шувалов

«Запоем страдал… Авиценна, о котором говорят, что он посвятил вторую половину своей жизни на то, чтобы доказать всю бесполезность научных сведений, приобретенных им в первую половину». (Ломброзо, 1892, с. 19.)

«Всякий раз, как одолевала меня дрема или чувствовалась усталость, я обращался к кубку с вином и пил, чтоб ко мне вернулись силы, и затем возобновлял занятия, а всякий раз, как мною овладевал сон, мне те же самые вопросы являлись в сновидении, и немало их мне прояснилось во сне». (Ибн Сина)

«Авиценна был крепкого телосложения, но от эксцессов in Venere et Baccho впоследствии истощил силы, а потому, когда он заболел сильной коликой и велел себе поставить 8 клистиров из piper longum и вследствие этого причинил себе изъязвление толстой кишки, к которому присоединился приступ падучей болезни, то он не выдержал и умер». (Ковнер, 1893, с. 250.)

«Скончался от чрезмерной дозы опия (это был первый отмеченный в истории смертный случай)». (Маккенна, 1995, с. 237.)

«Умерен будь в еде — вот заповедь одна, / Вторая заповедь — поменьше пей вина». (Ибн Сина)

В наше время трудно себе представить «запой», вызванный употреблением натурального вина, которое вряд ли могло быть крепче 16градусов. Но такая форма пьянбтва (винный алкоголизм), безусловно, существует, и до появления крепких спиртных напитков являлась единственной (на считая пивного алкоголизма). Как врач-естествоиспытатель Ибн Сина не мог не опробовать на себе действие некоторых лекарственных препаратов. Поэтому возможный механизм наступления смерти мог быть следующим: ослабленный злоупотреблением вином и язвенным колитом организм + судорожный приступ в состоянии алкогольной абстиненции + передозировка = летальный исход.

ИБСЕН (Ibsen) ГЕНРИК (1828–1906), норвежский драматург, один из создателей национального норвежского театра.

Наследственность

«Наследственный психотизм по линии материи и наследственная одаренность по линии отца». (Г.В. Сегалин, 1925, с. 95.)

[Мать] «…натура замкнутая и застенчивая. Последняя черта характера с годами перешла у нее в нелюдимость, и эту черту в большей или меньшей степени унаследовали все ее дети». (Ганзен А. и И., 1909, с. 545.)

[Отец] «От природы резкий, бесцеремонный, несдержанный и к тому же сквернослов, Кнуд Ибсен, по-видимо-му, всегда был домашним тираном, а после банкротства изливал злобу и горечь поражения, казавшегося ему незаслуженным, на членов своей семьи… Те, кто считает, что талант, подобный таланту Генрика Ибсена, явление наследственное, должны либо признать, что в данном случае имеет место мутация, либо поверить в старую шиенскую легенду о том, что Кнуд Ибсен вовсе не был отцом Генрика. Как утверждают, его отцом был талемаркский поэт, позднее бургомистр и депутат стортинга Турмуд Кнудсен… Этот одаренный человек был алкоголиком и в периоды запоя нередко хвастался». (Хейберг, 1975, с. 16–17, 22.)

Общая характеристика личности

«…Рано стал обнаруживать необычайную для ребенка серьезность. Он не играл, не резвился, как другие дети… Взрослым он даже не переписывался со своими родителями… Все это развило в нем замкнутость и нелюдимость, задатки, которые были в нем наследственными; это заставило его глубже уйти в себя, сделало молчаливым, серьезным и тихим. Жизнь для него не заключалась в общении с другими; его жизнь сосредотачивалась в мире мыслей и грез». (Ганзен А. и П., 1909, с. 552, 555–556.)

[1849 г.] «Много лет спустя он писал Бьернсону1''*4: “Я на всю жизнь отошел от своих родителей, от всей родни, ибо не мог смириться с положением недопонимания”». (Хейберг, 1975, с. 41.)

[1860 г.] «Необыкновенно замкнутый в детские годы, омраченные материальными невзгодами отца в Шиене, и в отрочестве, когда он жил у аптекаря Реймана в Гримстаде, неразговорчивый во всем, что касалось его личной жизни в бергенские годы, Ибсен всю жизнь оставался столь же необ-'Щительным, когда речь шла о его семейных делах…. Однако, если дело обстояло так, что после рождения Сигурда Сюзанна становится лишь другом мужа, то у нас есть по крайней мере чисто человеческие объяснения развитию того состояния депрессии, которая характеризовала последующие года драматурга… На протяжении ряда лет дела у Ибсена шли неважно. Тесный столичный мирок усердно фиксировал в своих дневниках, что внешне драматург становился все более неряшливым, он запустил свою работу, не являлся на заседания дирекции. Случалось, до чопорных господ из правления театра доходили вести о том, что подвыпивший Ибсен сидит в одном из кабачков в то самое время, когда ему надлежало выступать с отчетом на заседании правления… Ко всему прочему Генрик Ибсен был болен. В то время его болезнь толковали по-разному, чаще всего упоминалась нервная лихорадка; сейчас нам ясно: это была депрессия, тяжелая, угнетающая депрессия. Рассказывают, что он даже буйствовал на улице, и Сюзанне приходилось отводить его домой и выхаживать». (Там же, с. 86–88.)

«Но еще много лет он оставался в высшей степени уязвимым и ранимым. Добавим, что как раз в 1866—67 годах его психическое состояние было крайне неустойчивым: веселая общительность сменялась приступами буйной ярости, наивная восторженность — почти мелочной мстительностью, которая заканчивалась минутами поистине олимпийского гнева». (Хейберг, 1975, с. 121.)

«Одинокий и неуживчивый, враждебный обществу и оковам общественной жизни, он становится апологетом силы и свободы». (Коган, 1994, с. 269.)

Особенности творчества

«Внутренняя отрешенность от окружающей жизни возникла у Ибсена еще по той причине, что он был целиком и полностью погружен в мир своих пьес, что он жил с героями создаваемых им произведений и что они были для него более реальны, чем те люди, которых он встречал на улице или в кафе или которые приходили к нему, чтобы взглянуть на великого писателя». (Адмони, 1975, с. 273.)

«Подобно истинным пророкам, Ибсен обладал даром “видения”… Сам драматург рассказывает об этом в третьем, предпоследнем письме к Бьернсону того периода. Итак, мы подошли к знаменательной дате 12 сентября 1865 года… “Как-то раз пошел я в собор Св. Петра (у меня было дело в Риме). Там меня вдруг осенило — я ясно увидел все то, что мне хотелось бы высказать в своем произведении. Все, над чем я без толку мучился целый год, теперь выкинуто за борт”». (Хейберг, 1975, с. 110.)

«У Ибсена мы находим своеобразную теорию о природе гения, согласно которой главным его качеством является способность к страданию… Скальд Ятгейр говорит в одном месте у Ибсена: “Искусству скальда не учатся. Я получил дар к страданию и стал певцом”». (Арнаудов, 1970, с. 196.)

В первые десятилетия