Осколки вечности - Александра Верёвкина

Но вот шелковая ткань сползла с исполинских плеч, оголив нереальной ширины грудь, состоящую из тугих чугунных мышц, внушающие не меньший ужас руки и твердокаменный пресс. Постояв с минуту в позе солдата 'вытянувшись стрункой', мужчина повернул торс сначала на один бок, затем на другой, вернулся в исходное положение и вывернул ладони внутренней стороной вверх, насмешливо вытягивая их вперед будто из желания поскорее подобраться к чьему-то замешкавшемуся горлу. Что бы Джей не искал на этом необхватном теле, он этого не нашел, как мне показалось.

— Никаких драконов со змеями и иероглифами, — вроде как прокомментировал Лео, возвращая своему создателю плащ. — Так что мирно расходимся по делам, заканчивая с опытной игрой на истеричных виолончелях. Папик, самое время подкрепиться. Габсбург, не смеем больше задерживать. Перевари за ночь сведения, а завтра потолкуем. Отчаливаем, Сев! — бросив последнюю команду на манер прожженного солью мореплавателя, парень подцепил под локоть сеющего вокруг волны густой ненависти вампира, и оба скрылись с глаз с ультразвуковым свистом.

POV Джей

Мердок — Охотник? Человек, умерший на моих глазах от разрыва сердечной мышцы? Мужчина, чья нелепая смерть вынудила меня положить остатки жизни бесполезному процессу отмщения? Отец девушки, которая когда-то имела наглость клясться мне в вечной любви? Восстал из могилы только для того, чтобы поквитаться с виноватыми? Но я же ничего не знал! Слепо восхищался его доченькой-дрянью, лелеял малейший ее вздох, пекся о блаженстве и шесть десятков лет провел в муках, вновь и вновь корчась на инфернальном костре собственного неумения защитить близких. Память мгновенно примчалась на помощь, подталкивая моему мысленному взору нашу со стариком встречу, состоявшуюся в тюремных стенах. В тот день он просил меня об одном: заняться поисками Лео. А я отказался, потому что верил в наличие между нами крепкой дружбы и байки о вампирах расценивал, как дурно сочиненные сказки. В ответ в спину мне понеслась цитата из Ветхого Завета: 'Восстань, Господи, во гневе Твоем, подвигнись против неистовства врагов моих, пробудись для меня на суд, который Ты заповедал, — сонм людей станет вокруг Тебя, над ним поднимись на высоту. Господь судит народы. Суди меня, Господи, по правде моей и по непорочности моей во мне', значение которой открылось лишь сейчас. Он задумал неладное еще тогда, каким-то немыслимым образом вышел на обладателя бессмертия, уговорил подвергнуть себя обращению…Выходит, на суде Волмонд разыграл недомогание, что позволило ему вырваться из стен Фемиды, а уж когда дело дошло до медицинского осмотра, врачи констатировали факт смерти. В те времена не было сверхчувствительной аппаратуры, и небьющееся сердце принималось последователями Гиппократа за первичные трупные признаки. Генерал меж тем принял самое прямое участие в своих похоронах, позволил священнику отпустить себе все прегрешения, а после чинно покинул кладбище до того, как могильщики зарыли гроб в землю. Финита ля комедия и шквал оваций лично от меня.

Впрочем, рановато исступленно хлопать в ладоши. Разгадка малюсенькой тайны непременно дает возможность потянуть за тоненькую ниточку, чтобы добраться до середины клубка. Мое превращение случайность или хладнокровная закономерность?

Я нахожусь в душном помещении, пропахшем запахом дешевой выпивки и третьесортных сигар. Вокруг вьются клубы сизого дыма, из-за спины доносятся фальшивые ноты джаза, по помещению снуют разновозрастные официантки. Одна из них подходит к моему столику, с игривой улыбкой на губах переносит с подноса на столешницу бутылку кукурузной текилы, водружает рядом заляпанную жирными отпечатками рюмку и неспешно занимает соседний стул.

— Моя смена закончилась, — грубо поясняет она гомону возмущенных голосов, требующих немедленного исполнения давно сделанных заказов на выпивку. — Не угостите даму? — кокетливо обращается ко мне женщина, жеманным жестом заправляя за ухо выбившуюся прядь кудрявых волос. Лица ее я почти не вижу, сказывается недостаток сна. На этой неделе мне удалось поспать немногим больше двух часов. В остальное время я все чаще и чаще вижу перед собой объятое вечным покоем свечение глаз Айрис.

Молча беру бутылку, наполняю до середины рюмку, протягиваю ее женщине и с деланным облегчением прикладываюсь к горлышку, игнорируя все мыслимые приличия. Алкоголь щиплет язык, обжигает горло, раскаленной лавой проносится по пищеводу и холодным пластом падает на дно желудка. Минутное спокойствие. Окружение неохотно принимает более четкие очертания. Взгляд падает на задранный вверх локоток, замирает на объемном лифе бесформенного платья, скользит по открытой шее и мужеподобным плечам и призывает равнодушие. Прошло больше тридцати дней с того момента, как я потерял возлюбленную, как любовался видом ее отрезанной головы, как перебирал пальцами золотые локоны, орошенные свежей кровью, как поливал слезами окоченевшие губы. И сейчас мне нужно лишь одно — забыться.

Каждый вечер я прихожу сюда именно с этой целью, сажусь в дальнем от барной стойки углу в компании с крепким напитком и бездумно пью, опрокидывая стопку за стопкой. А утром просыпаюсь под дверью клоповника, где с недавних пор снимаю комнату, с ощущением неискоренимой внутренней пустоты. И сегодня все пойдет по тому же сценарию. Во всяком случае, должно пойти.

— Верджил, старина! — беспардонно хлопает меня кто-то по руке, выбивая подтянутую к губам емкость со спиртным. — Сколько лет, сколько зим! Как поживаешь, друг?

Не могу сказать, что знаю стоящего чуть поодаль мужчину, но голос определенно чудится знакомым. Поднимаю растерянный взгляд вверх, спихиваю с колен неизвестно как очутившуюся там официантку и долгих две минуты стараюсь проморгаться, дабы скинуть с себя признаки тотального захмеления. В объектив попадают суровое лицо с округлыми надбровными дугами, залысины в лобных частях коротко стриженного черепа и сдержанно собранный в тонкую полоску рот. Узнавание сменяется во мне недоверием, и сознание погружается в сладкую полудрему. В тот миг, когда моя голова бесчувственным образом свалилась на стол, мысли потревожил всего один серебристый колокольчик: это Мердок.

— Джей, любимый, ты в порядке? — прервал цепочку слипшихся воспоминаний донельзя встревоженный возглас Астрид, заставив вернуться в действительность, чье окружение во стократ превосходило мои ожидания.

Спеша избавить малышку от ненужных тревог я встряхнулся, с удивлением углядел в своих ладонях лопату, с помощью которой заметал недавние следы правдивых раскопок, и абы как покончил с неблагодарным занятием, пускаясь в дивный монолог с самим собой.