Коррекция (Йеллоустоун) - Геннадий Владимирович Ищенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Рады видеть родителей Юри! – на чистом русском сказал мужчина. – Ваш сын очень настойчивый молодой человек. Раньше Норико была только нашей, а сейчас мы у неё уже на втором месте!
Он говорил серьёзно, но глаза при этом смеялись.
– Алексей и Лида Самохины, – сказал Алексей. – Рады видеть родственников почтенного Сатоми Морисима. Это был достойный человек. Кем он вам приходится?
– Он брат моей матери, – поклонился мужчина. – Спасибо вам за добрые слова! Мы Сэдэо и Мияко Такаси.
– Рады знакомству, – вступила в разговор Лида. – Вы сейчас никуда не спешите? Тогда мы приглашаем вас к себе.
Эпилог
12 июля 2067 года
– Ну что, Вячеслав Андреевич, скоро станете безработным? – спросил Алексей Ольховского. – Ваш «Ковчег» уже наполовину опустел.
– Меньше чем на треть, – ответил директор. – Пока выпускаем мелочь, а разведением остальных надо заниматься лет десять. И знаете, что заметили? Когда выпускаем молодняк, звери разбегаются, хотя настоящего страха к людям у них нет, а вот животные в возрасте часто отказываются выходить из клеток. Их страшат простор и неизвестность. Несколько поколений жили в «Ковчеге», и это не могло не сказаться. Они боятся свободы. Я сам во многом на них похож. Мы с вами начинали этот проект вдвоём пятьдесят лет назад, и с тех пор я жил только им. А сейчас он идёт к завершению вместе со мной. Мне уже семьдесят пять, и я точно его не переживу. Просто незачем будет жить. Алексей Николаевич, я ведь могу хотя бы с натяжкой считать себя пусть не другом...
– Зачем говоришь глупость, Слава? – с обидой сказал Алексей, впервые переходя с Ольховским на ты. – Долгая жизнь, помимо преимуществ, имеет и недостатки. Одним из них у меня можно считать отсутствие тяги к общению. Если подумаешь, то поймёшь, чем это вызвано. Знаешь, как больно терять близких людей? А мы потеряли их столько, что уже боимся к кому-нибудь привязываться. Именно поэтому наша дружба неполноценна, но она есть. Поверь, что ты много для меня значишь.
– Тогда, может, ответишь, кто за всем этим стоит? Это действительно бог? Честное слово, я никому не скажу!
– Если бы я знал сам! – сказал Алексей. – Это кто-то запредельно могучий, кому явно небезразлична судьба человечества. Он бросал нас сквозь время, иной раз подсказывал, что нужно делать, и дал молодость, но о его природе не было даже намёка.
– Жаль. Ты знаешь, эта девушка... Я говорю о Нори. Она во многом стала такой же, как твой Юрий. Когда он привёл её сюда, в ней не было ничего необычного, а с прошлого года всё изменилось. Все мои питомцы сразу её признали. И ещё я заметил с месяц назад... Она ободрала ладонь об угол вольеры. Уже через час на месте ранки была чистая кожа. Это ведь из-за него? Им только четырнадцать, но у них точно любовь... У вас ведь тоже так?
– Когда-то всё затягивалось на глазах, сейчас просто быстро заживает. Это исследовали, но не нашли причин. Насчёт Нори я предполагал, что будет что-то такое.
– Алексей... – Ольховский помолчал, потом продолжил: – Можешь сказать, зачем решил уйти? Многие боятся твоего ухода, и я тоже. К тебе все привыкли и знают, что вся твоя жизнь для людей, что ты не злоупотребишь доверием и всегда всё сделаешь лучше других. Сейчас снова ввели деньги, и опять будут никому не нужные выборы, в результате которых к власти могут прийти не самые лучшие люди. Зачем это?
– Ради себя и ради вас, – ответил Самохин. – Не понимаешь? Ты говорил о «Ковчеге» и о зверях, боящихся свободы. Не видишь аналогии? Я у вас как зверинец, названный моим именем, и вам в нём спокойно и сытно, хотя в вольере много не побегаешь. Нельзя жить, прячась за спину кого-то одного и радуясь тому, что у него много опыта и есть совесть. Я, Слава, жутко устал. Устал от власти, от ответственности, от своей однообразной жизни. И жена устала. Она ведь так и не захотела второго ребёнка. Мы с ней хотим отдохнуть и осмотреться. Наверное, найдём для себя полезное и интересное дело. Но собой управляйте сами. Думаешь, ты первый, кто нам такое говорит? Бухаются на колени и упрашивают, а некоторые... просто даже не знаю, как таких назвать, ещё и крестятся! И это тоже показатель того, что нам не уходить, нам бежать нужно! Всё самое сложное уже позади, а проблемы будут всегда.
– Простился? – спросила Лида. – Чего ты такой мрачный?
– Я не сказал, что больше не приду, – ответил муж. – Не хватило духа. Слава сильно постарел и скоро уйдёт, и мне будет его не хватать. Сколько раз давал зарок не привязываться к людям. Я ведь пятьдесят лет называл его по имени-отчеству, а на ты обратился только сейчас. Он рассказал о Нори. Как мы думали, так и получилось. Очень рано, но видно, что у них уже всё решено.
– Я и так вижу, что
