Кортни. 1-13 (СИ) - Смит Уилбур

Ева понимала, что сдерживает Леона. Его робость пробудила в ней нежность, о существовании которой она давно позабыла. Вместе с тем она так хотела его, что не могла больше ждать, и знала, что должна первой подать сигнал.

Леон почувствовал, как ее пальчики, повозившись с пуговицей, скользнули под рубашку, и содрогнулся от прошедшей по телу волны наслаждения.

— Ты такой сильный и твердый, — прошептала Ева.

— А ты мягкая и нежная, — ответил он.

Она слегка откинулась и посмотрела ему в глаза.

— Я не сломаюсь, Баджер, и не разобьюсь. Я из плоти и крови, как и ты. И хочу того же, чего и ты.

Она потянулась к нему и достала губами мочку уха. У него по шее побежали мурашки. А когда ее язычок проник в ухо, Леон застонал.

— У меня, как и у тебя, есть чувствительные места. — Ева взяла его руку и положила себе на грудь. — Потрогай — и сам увидишь.

Неуклюжими пальцами он расстегнул верхнюю пуговицу на ее блузке и замер, ожидая упрека, но она лишь повела плечами, так что груди сами вывалились ему на ладони.

— Молодец, быстро учишься. Одно местечко нашел без моей помощи.

Ее слова и тон придали смелости, и Леон, отбросив опасения и сомнения, перешел к активным действиям. Груди у нее были гладкие на ощупь и горячие, соски уже налились и затвердели.

— Милый, они все твои, — прерывисто прошептала Ева. — Все твои.

Она откинулась, подставляя ему груди, и он стащил блузку, обнажив ее до талии. Губы его сомкнулись вокруг соска, и Ева со стоном обняла Леона за шею и притянула к себе.

— Прости, милый, я не могу больше ждать, — прошептала она и, выскользнув из его объятий, встала перед ним на колени и потянула за ремень.

Леон приподнялся, чтобы ей было легче стащить брюки. Ева подтянула вверх юбку, под которой не было ничего, кроме тонкой, изящной, как греческая ваза, талии и соблазнительно округлых бедер. Безукоризненно гладкая кожа отливала перламутром, а внизу живота темнел упругий треугольник курчавых волос. Она перенесла через него ногу, и в какой-то момент черный занавес приоткрылся и перед Леоном мелькнула влажная, налившаяся соком желания щель. В следующее мгновение Ева оседлала его и одним искусным движением бедер приняла в себя. Оба вскрикнули, словно от боли.

Потрясенные и опустошенные налетевшим ураганом страсти, они еще долго лежали, вцепившись друг в друга, словно пережили тайфун или землетрясение, не находя сил даже для нескольких слов.

Первой заговорила Ева:

— Я и представить не могла, что это может быть так.

Она положила голову ему на грудь. Леон погладил ее по волосам, и она закрыла глаза. Они уснули и проснулись от пронзительных криков павианов в роще над уступом. Ева села и отбросила с разгоряченного лица еще влажные от пота волосы.

— Мы долго спали?

— А это важно?

— Очень. Мы вместе, и я не хочу терять ни одной минуты на сон.

— Куда спешить? У нас впереди вся жизнь.

— Я молюсь о том, чтобы так и было. Но мир слишком жесток. — Она посмотрела на него с отчаянием и мольбой. — Пожалуйста, не оставляй меня.

— Ни за что и никогда, — твердо пообещал Леон, и когда Ева улыбнулась, ее фиалковые глаза вспыхнули надеждой.

— Ты прав, Баджер. Мы будем счастливы до конца жизни. Не желаю печалиться в такой чудесный день. — Она вскочила и принялась раздеваться, бросая одежду на камни. — Этот день будет длиться вечно.

— Что ты делаешь, бесстыдница? — рассмеялся Леон, любуясь ею, уже голой, танцующей перед ним в жарких лучах солнца. Тело ее было восхитительно молодо, движения легки, непринужденны и грациозны.

— Собираюсь взять тебя с собой. Будем купаться в нашем волшебном озере. Так что, сэр, сбрасывайте ваши старые пыльные тряпки и идемте со мной.

Она остановилась, глядя, как он, прыгая на одной ноге, пытается стащить сапоги.

— Когда ты так делаешь, у тебя все прыгает.

— У тебя, знаешь ли, тоже.

— Мои штучки не так хороши и полезны, как твои.

— Вот уж не согласен. Полезны, да еще как. — Леон отбросил брюки и побежал за Евой на уступ. — И я намерен продемонстрировать тебе это прямо сейчас.

Она взвизгнула в притворном ужасе и, убедившись, что он следует за ней, сложила руки над головой и нырнула в пруд. Нырок получился идеальный, тело вошло в воду как стрела, почти без всплеска. Ева ушла на глубину, перевернулась и вынырнула вдруг с такой силой, что выскочила из воды почти до пупка, и тут же упала на спину. Облепившие плечи волосы блестели словно шкура выдры.

— Холодно! — воскликнула она. — Держу пари, у такого неженки, как ты, недостанет смелости повторить мой прыжок.

— Считай, что уже проиграла. А за должком я сейчас приду.

— Сначала поймай! — рассмеялась Ева и, колотя отчаянно ногами, поплыла к противоположному берегу.

Леон прыгнул и бросился в погоню. Догнав Еву на середине пути, он схватил ее сзади и повернул лицом к себе.

— Плати!

Она обняла его за шею и прильнула к губам долгим поцелуем. Забыв обо всем на свете, они ушли под воду и вынырнули, смеясь и отдуваясь. Ее длинные ноги сошлись у него за спиной, и Леон опустился под ее весом, Ева извернулась, выскользнула из его рук и метнулась к берегу. Падая в озеро, водопад разделялся на два потока, между которыми находилось небольшое пространство тихой воды. Середину этого райского уголка отмечал выступающий над поверхностью черный гладкий камень.

Подтянувшись, Ева забралась на него и села, свесив ноги. Потом убрала назад волосы и оглянулась, отыскивая взглядом Леона.

Когда она поплыла через озеро, он последовал за ней, потом остановился, вдохнул поглубже и, набрав в легкие воздуху, нырнул. Поскольку никакого стока не наблюдалось, логично было предположить, что вода уходит куда-то вниз и, следовательно, озеро не имеет дна. Однако Леон быстро обнаружил, что ошибся. Дно надвинулось на него из глубины, покрытое камнями, свалившимися, должно быть, с горы.

Вода давила на барабанные перепонки, и он, остановившись, зажал нос и выдул воздух через евстахиевы трубы. В ушах пискнуло, боль ослабла, и Леон поплыл дальше. Достигнув дна, он обнаружил среди скал разбросанную коллекцию масайской утвари и оружия: древние ассегаи и топоры, холмики битой глиняной посуды, ожерелья и браслеты из бус, резные поделки из кости и дерева, незамысловатые украшения, явно старинные предметы непонятного назначения и подношения, что масаи делали своим богам на протяжении, похоже, сотен лет.

Воздух кончался. Леон огляделся в последний раз, и загадка подводного клада разрешилась сама собой. В стене под водопадом виднелось несколько почти горизонтальных штолен, пробитых в давние времена лавой и газами находящегося в горе вулкана. Именно через эти темные, зловещие проходы лишняя вода и уходила из озера, за счет чего в нем и поддерживался постоянный уровень. Легкие разрывались от нехватки воздуха, и Леон устремился вверх. У самой поверхности он увидел пару длинных женских ножек и недолго думая ухватился за лодыжки и одним рывком сбросил их обладательницу в воду. Вынырнули одновременно, цепляясь друг за дружку и хватая ртом воздух.

Ева оправилась первая.

— Бездушная свинья! Я уж думала, ты утонул или тебя утащил крокодил! Разве можно позволять себе такие жестокие шуточки?!

Они вместе вернулись к берегу, на котором оставили одежду.

— Не хватало только умереть от холода, — сказал Леон и, взяв свою рубашку, принялся вытирать Еву.

Она, подняв руки над головой, медленно поворачивалась, открывая ему доступ к самым трудным местам.

— Какой вы глазастый, сэр. Не столько вытираете, сколько таращитесь. Как и ваш одноглазый дружок. Придется обязать вас носить повязку.

— И кто из нас бездушный?

— Только не я! — воскликнула Ева. — Что и докажу прямо сейчас!

Она повернулась к нему и решительно, но бережно завладела тем, кого называла одноглазым дружком.

В этот первый приступ божественного безумия они были ненасытны.

Солнце уходило за горизонт, когда они, держась за руки, спустились по тропинке. Внизу, совсем недалеко от озера, потрескивал костер. Возле костра их ждало заменявшее скамейку бревно. Не успели они опуститься, как из сумрака появился Ишмаэль с двумя чашками крепкого черного кофе, в который он добавил сухого молока.