Клинок Гармонии (СИ) - Илья Кишин

службы потенциальных носителей, здоровых и тех, кто вскоре умрет. Со всем этим нам помогал слабенький яд паралича, который мы вливали в кровь всем новопришедшим. Если пациент последующие три дня с онемевшими конечностями валялся на койке, он считался непригодным для службы и все основания полагать, что он является носителем, отпадали, но, если же он приходил в себя раньше положенного — это точно был шепот, как ты сам, Ашидо.

— Вы с самого начала знали? — завелся я. — В первый же день влили ребенку в вены яд, чтобы развеять догадки?

— Не спеши, это работало только на шепотов и некоторую часть ренегатов. Перед процедурой с ядом пунктом ниже в списке стояло определение наличия «багровой лихорадки». Ты, вероятно, не поверишь, но ее поиском занимается психиатр. Помнишь, ты уже проходил через такого?

— Да, я помню, буквально в первые дни пребывания пришлось разговаривать с женщиной по поводу того, что меня гложит.

— Это была Моника — наш доверенный психиатр. Именно она поставила диагноз — вторая стадия «багровой лихорадки». Эту болезнь назвали так потому, что в конечном итоге она всегда приводит к кровопролитию вне зависимости от пола, возраста, иных психических расстройств и прочего — всегда. На первой стадии симптомы полностью совпадают с депрессивным расстройством: плохой сон, аппетит, проблемы с концентрацией, усталость и хронический болевой синдром. На этом этапе очень тяжело отличить болезнь без лабораторных анализов, потому пациент всегда был вынужден сдавать их, когда Моника не могла поставить точный диагноз. На второй же стадии человек становится более склонен к какой-либо радикальной позиции и обычно наотрез отказывается принимать аргументы, обратные своим взглядам. У кого-то это были мысли о необходимости геноцида, а у кого-то это была просто безмерная любовь к кофемашинке с порой переходящими за границы абсурдного действиями.

— Ты говоришь, я был болен «багровой лихорадкой» второй стадии. Как Марина смогла это определить? Что я сказал ей такого, что она смогла поставить диагноз?

— Твой страх перед собственными глазами, — объяснил Стивен. — Ты искренне верил, что именно из-за них у тебя в жизни столько проблем, что соседские дети ненавидят тебя только потому, что ты от них отличаешься. Это — твоя радикальная позиция. Ты ведь никогда не верил никому, кто говорил, что это не так, верно?

— Да, наверное, — на этом моменте я серьезно задумался о том, что он прав, ведь я в самом деле в это верил, но почему же тогда сейчас все иначе? Неужели после того, как цвет глаз изменился на голубой, я наконец поверил, что красноглазое чудовище было лишь выдумкой?

— Видишь, Ашидо, не такой уж я и плохой, — улыбнулся Колден.

— Хер тебе, — осекся я. — Моя позиция не изменится — слишком уж много ты сделал плохого для этого города, потому нет тебе прощения, Стивен Колден.

— И снова правда на моей стороне, — ухмыльнулся он. — Сейчас ты уже на третьей стадии, мальчик мой.

— А что происходит с больным на третьей стадии? — заинтересовано пробурчал я.

— На третей стадии «багровой лихорадки» человек переходит с радикальной идеи на радикальные действия. Тот пациент, что очень любил кофемашинку, в конечном итоге женился на ней, а потом пришел в больницу с обожженным половым органом.

— Серьезно? — честно говоря, я был ошеломлен тем, что так бывает.

— Видишь, насколько все серьезно? Ты стал убийцей, Ашидо, на твоих руках кровь многих невинных людей, как и на моих. Я знаю, что ты убивал гвардейцев, но знаешь ли ты, что многие из них не были ни в чем виноваты и ни разу не совершали ничего плохого?

— Они все виновны и все в ответе за путь, который сами избрали.

— Твоя новая радикальная позиция, угадал? — он снова усмехнулся, что меня неслабо взбесило, потому я с размаху пнул его ногой в лицо, от чего некогда сидячий на коленях Стивен с грохотом упал на пол.

— Не тебе меня судить, мразь! — прокричал я.

— Знаю, — откашливаясь, промямлил он. — Мы с тобой такие разные, но когда речь заходит о болезни, всех нас можно грести под одну гребенку: тебя, меня, твоих друзей, родственников, госслужащих, докторов, пожарных, полицейских, гвардейцев — да даже сам король ей болен! Ты, должно быть, не знаешь, но я и сам нахожусь на третьей стадии, потому нам обоим осталось недолго жить — ничего уже не важно, Гармония обречена и в этом нет нашей вины.

— Гармония будет обречена только тогда, когда всем будет все равно, что в ней происходит!

— Взгляни правде в глаза, Ашидо, — Стивен поднялся с пола и уставился на меня. — Мы все больны и, так или иначе, умрем. Третья стадия в один момент становится запущенной — это последний момент жизни человека, за которым следует четвертая стадия истинного безумия. Ты сам скоро в этом убедишься, как я убедился на примере маленького невинного дитя.

Мне было нечего сказать, все, что я мог в этот момент сделать — уткнуться в стену и замолкнуть, не в силах признать, что Стивен в моих глазах может стать вторым Хандзо. Если так произойдет, я поступлю так, как должен поступить — убью его, как когда-то убил Хандзо, переполняясь ненавистью и презрением вкупе с сочувствием.

Если Стивен Колден в самом деле говорит правду, мне будет крайне тяжело ее принять, особенно факт того, что не только я болен «багровой лихорадкой», но и мои дорогие друзья.

— Пришла пора рассказать о том, о чем ты спросил в самом начале, — заговорил Стивен. — Ты можешь называть меня кем угодно и думать обо мне как хочешь, но тебе нужно знать все, потому что я чувствую себя виноватым.

— Ага, поверил, — отмахнулся я, не желая слышать ничего о вине.

— И все же, — продолжил он. — Мы направляли потенциальных носителей с первой и второй стадией «багровой лихорадки» во дворец на службу королю, среди них в редких случаях попадались здоровые, но я не мог отпустить их, чтобы те однажды узнали о своей силе. Пациенты с третьей стадией оставались в клинике до конца своей жизни, как бы это прискорбно не звучало. Если бы мы их не утилизировали, то, что произошло с тобой, происходило бы постоянно, потому нельзя было допустить кровопролития. Лучшим решением проблемы стало сотрудничество с Хандзо и Сальвадором, о котором ты, должно быть, уже слышал — так ведь?

— Слышал, я даже был у него в мастерской, но так и не понял, как он был с вами связан, — пояснил я, упустив момент о том, что Илия тщательно скрывает от нас правду.

— Справился с испытанием, значит, —