Марш Теней - Тэд Уильямс

— Ты… достанешься… червям, — услышала Киннитан. Теперь Танисса тяжело дышала и говорила довольно тихо — Киннитан почти не слышала ее, хотя стояла в паре шагов от двери в комнату. В голосе садовницы звучала ненависть.

— Жирная, похотливая ведьма, — сказала Танисса. Хрип сменился шипением, послышался стук упавшего тела, то ли руки, то ли ноги забарабанили по полу… Потом все смолкло.

От ужаса ноги Киннитан налились свинцом, и она с трудом заставила себя сдвинуться с места. Когда она дошла, шатаясь, до бокового коридора и оглянулась, то увидела, как зашевелились драпировки на двери. В голове застучало. Прижавшись лицом к стене так сильно, что ее кожа ощутила все неровности камня под ковром, Киннитан безмолвно молилась. Послышались шаги, на этот раз очень медленные. Киннитан старалась не шевелиться и не поворачивать лицо. Возможно, мысли садовницы-палача были слишком заняты содеянным, но она прошла мимо, не задерживаясь. Киннитан не шевелилась, пока отзвуки тяжелой поступи не смолкли.

Девушке хотелось заплакать, но слезы будто выжег холодный огонь ужаса. У нее пересохло во рту. Куда теперь идти? Что делать?

Она постояла в коридоре, переминаясь с ноги на ногу и раздумывая. Может статься, что Луан — это лишь первое задание Таниссы? Может быть, она направляется сейчас в комнаты Киннитан?

«Мне нельзя возвращаться к себе. Но куда же спрятаться? Где я могу укрыться?»

Она подумала о маленькой комнатке в Благоуханном саду — той, что Джеддин использовал для их тайной встречи. Но тут же поняла, что теперь об этой беседке известно стражникам автарка.

Нет места, где она чувствовала бы себя в безопасности.

«Они перевернут весь дворец, как шкатулку, чтобы найти меня», — думала Киннитан.

Единственная, очень слабая надежда спастись — сбежать из обители Уединения. Но как? Как, именем Улья, проскочить мимо стражников, которые как раз ее и разыскивают?

«Джеддин? Кольцо-печатка!»

Она залезла в рукав и нащупала его в потайном кармашке, пришитом собственными руками. Предчувствие и понимание того, что в обители Уединения не бывает секретов, не позволили ей спрятать кольцо в комнате.

«И какая от него польза? Даже если по счастливой случайности меня не разыскивают, чтобы убить, даже если мое имя нигде не прозвучало — как только я попытаюсь пройти через ворота с поддельным посланием Джеддина, они сразу же мной заинтересуются».

Из глаз полились слезы, горячие, беспомощные, обжигавшие щеки. Возможно ли, чтобы Джеддин выдал Луан, но не выдал ее? Нет. Шанс слишком мал.

«Ты не можешь стоять здесь и реветь! — сказала она себе. — Глупая девчонка! Уходи из коридора! Прячься!»

Но где ей спрятаться? Она находилась в самом центре дворца автарка и теперь стала его врагом. Самый могущественный человек на земле желает ее смерти, и смерть эта не будет ни быстрой, ни безболезненной.

Яд — ужас обители Уединения — теперь казался ей благом. Если бы у нее был яд, она выпила бы его без колебаний.

36. У ног великана

ЧЕРНАЯ СТРЕЛА

Он весь испачкан кровью, Он в воздухе огонь.

Зовут его Одно Ребро и Солнечный Цветок.

— Да, впечатляет, — сказал Тинрайт, глядя с высоты на волны. Узкий участок залива Бренна между замком и материковой частью города кишел лодками, что было странно для такой неспокойной погоды, но вполне объяснимо в столь бурные времена. Мощеную дорогу разобрали, и теперь тем, кто хотел попасть в замок, приходилось переправляться по воде, бросая вызов высоким пенистым волнам.

— Никогда бы не подумал, что в башни Времен Года допускают кого-нибудь, кроме королевских особ и их приближенных, — заметил поэт.

— Я и есть приближенный. — Пазл гордо выпрямился в полный рост, но через минуту снова опустил плечи и склонил голову. — Я королевский шут, ты же знаешь. А когда вернется Олин, я снова заживу припеваючи.

«Если такой день вообще наступит», — прибавил про себя Мэтти.

Тинрайт жалел старика, но прекрасно знал, что для Пазла уже ничто не изменится. Когда вы приближаетесь к королевской семье, вы словно начинаете дышать другим воздухом. Любой человек с задатками честолюбия будет биться из последних сил в надежде подышать этим воздухом и безжалостно оттолкнет любого, кто встанет на пути.

«Только взгляните на меня, — подумал он. — Посмотрите, как далеко я продвинулся, стоило мне глотнуть этого воздуха! Как высоко взлетел!»

Метафора получилась очень удачная. Он стоял на балконе башни Зимы. Весь Южный Предел простирался под ним, и лишь Волчий Клык угрожающе возвышался за спиной, словно суровый родитель.

«Еще месяц назад я прозябал в болоте, — думал Тинрайт, глядя, как солдаты отгоняли перегруженные лодки от Зимних ворот, слушая мольбы людей и детский крик. — И я бы тоже искал приюта, как эти люди. Но теперь место мне обеспечено. Меня приютили Эддоны, они кормят меня — по личному повелению принцессы Бриони. Боги, а особенно покровитель поэтов Зосим, улыбаются мне».

И все же Тинрайт был бы еще счастливее, если бы боги как-нибудь прекратили эту войну, из-за которой в замке собралось такое множество перепуганных людей. Теперь ему приходится спать на своей кровати по очереди с другим человеком, как было когда-то в «Квиллер Минте».

Внезапно Мэтти охватил страх. Он спросил себя:

«Ведь не могли же боги затеять все это специально, чтобы досадить мне? Неужели я взлетел так высоко лишь затем, чтобы погибнуть от руки демона или волшебника?»

Он потряс головой. Угрюмый день наводил на скверные мысли.

«Сама Бриони Эддон возвысила меня. Она признала мой талант и взяла под свою опеку. К тому же всем известно, что этот замок не взять: океан защитит его, как меня защищает принцесса».

Долой мрачные мысли. Тинрайт глотнул вина и передал увесистый кувшин Пазлу — тому пришлось взять его двумя руками. Старик дрожал от усилия, поднося вино к губам. Тощего шута слегка качнуло, словно деревце на ветру.

— Хорошо, что у тебя в руках кувшин, — сказал ему Тинрайт. — Ветер все усиливается.

— Хорошо. — Старик вытер губы. — Я имею в виду вино. Прекрасно согревает. Вот что, сударь: я позвал тебя сюда вовсе не затем, чтобы любоваться видом, хоть он и неплох. Мне требуется твоя помощь.

Тинрайт удивленно поднял бровь.

— Моя помощь?

— Ты ведь поэт — или я ошибаюсь? Приближается праздник Кануна зимы. И торжества, несомненно, состоятся. Мне придется развлекать принцессу-регента и ее гостей. Придет и старая герцогиня. — Он улыбнулся про себя, погрузившись в воспоминания. — Ей нравятся мои выходки. Соберутся и остальные — богатые и могущественные. Я должен приготовить для них что-то особенное.