Эпоха викингов в Северной Европе и на Руси - Глеб Сергеевич Лебедев

Имена греческого и варяжского «коммерсантов» Петергофского клада и возможное наиболее раннее время его сокрытия (805–825) совпадают с «всплеском» застройки IV яруса на площадке Староладожского поселения в 811 г.: «большой дом» и не менее семи изб с печами, а через тридцать лет, может быть, и первые постройки Варяжской улицы совпадают с движением «в первый период обращения арабского серебра» дирхемов на Балтику, появлением там сердоликовых (и хрустальных, из Индии) бус; активно действует и любшанское население (кубовидные стеклянные бусы Великого Шелкового пути). В целом размах этих связей полностью соответствует ареалу «дирхемов первого периода обращения» (786–833), охватившему всю территорию Восточной Европы в пределах будущей Киевской Руси, а некоторое смещение «трасс» движения этого серебра свидетельствует о стремлении вывести его из «зоны хазарского контроля» на Волжском пути (включая Волго-Окское междуречье), используя выходы Среднего Поднепровья, Киевщины, в Левобережье. Материал Петергофского клада, как и клад на Княщине в Ладоге (808), документирует именно это стремление, наряду с освоением Двинско-Днепровского варианта с выходом в Западную Балтику (клад из Кислой с монетой Хайтабу). Ответные действия хазар (участников «петергофского диалога»), с постройкой Саркела в 834–838 гг., посольство росов 838–839 гг. в Византию и Империю Каролингов свидетельствуют о масштабности процессов, охвативших пространство от Петергофа до Саркела, от Ладоги до Константинополя, от Гнездова (и ранней фактории у Новоселок, там же, на днепро-двинских волоках) до Бирки Ансгара. Пожар 840 г. подвел черту под этим этапом деятельности «безымянных русов».

III фаза (840–865), деятельности «поколения Дира», открывается, а не завершается первой «манифестацией руси» в Константинополе и Ингельгейме: послы – вернулись, «хакан» – правил, Ладога после пожара застраивается с необычайной представительностью V яруса (840–865). «Русы» (ар-рус) вторгаются в Грецию и Амастриду (842), уверенно действуют в Средиземноморье, от Севильи до Александрии («14 лет» с 844 г., как сообщает Ибн ал-Кутия). Сведения о них беспокоят багдадского халифа ал-Муктадира биллах, узнавшего, что «в Валу, построенном Двурогим между нашими странами и Гогом-Магогом, открылось отверстие»; через два года посольство, путешествовавшее в 842–844 гг. через Кавказ в южнорусские степи, успокоило халифа тем, что вал не прорван; и сто лет спустя хазары сообщали правителям мусульманской Кордовы в Испании, что Каганат преграждает путь на восток страшным «ар-рус», которые (если умели бы ездить на лошадях) могли бы опустошить «Мамлакат ал-Ислам» до Багдада (Станг, 2000: 33–37).

В наибольшем количестве именно в это время поступают полудрагоценные сердоликовые и хрустальные бусы (Рябинин, 1995: 57–58) и дешевый «рубленый бисер» всех цветов (Львова, 1968: 87–88), появляются фризские гребни наиболее многочисленного типа (с S-видным циркульным орнаментом), известные в Дорестаде, Хайтабу, Волине, Бирке (Давидан, 1968: 59–60), что свидетельствует об определении максимального диапазона действующих в дальнейшем внешних связей Ладоги.

Представительная застройка: не менее двух «больших домов» с окружающими постройками «усадеб хёвдингов» (которых, следовательно, могло быть до 20 на месте Земляного городища и Варяжской улицы с первыми сооружениями над гаванью); воинская железная гривна; детские «игрушечные мечи» маленьких «русов»; став (stafr) с рунической надписью из 43 знаков (рёкские руны IX в.) доносят до нас не только повседневный быт, но и голоса этого поколения. Варианты чтения ладожских рун:

I.

frąn mąna (al)fr(fr)ą(n)t fi(m)bulsi niblu(n)kaСверкающий лунный эльфсверкающее чудовищебудь под землей(В. Г. Адмони, Т. И. Сильман).

II.

уfir of varðr hamevaldr (h)rímsfránmána grandfimbulsinni plógaНаверху (щита) облаченный в свое опереньепокрытый инеем владыка;сияющий лунный волк;пядей плуга широкий путь(Г. Хёст).

III.

Dó yfir of vaRiðRhalli ræs,fránn, manna grand,fimbul – sinn í plógaУмер в выси одетый в каменьвладетель трупов (=воин)сияющий, губитель мужей,в могучей дороге плуга (= земле)(В. Краузе).

Магическое заклинание (I), «щитовая драпа», описывающая изображение на щите (II), или хвалебная скальдическая песнь в честь умершего (III), ладожская надпись так или иначе относится к древнейшим образцам древнесеверной поэзии эпохи викингов (Мельникова, 2001: 204–206), и строки этой висы звучали у ладожского очага. Таким образом, ладожские находки охватывают чрезвычайно широкую сферу славяно-скандинавских контактов, от материального производства до высших проявлений духовной культуры. Ладога этой поры, безусловно, уже Aldeigja. В некрополях Княщины (Победища?) и Заморья продолжается возведение сопок (15-І, 15-II, 15-IV, 4-II). Возможно, в это время внушительный курган насыпан над сожжением в урочище Плакун (11-І, п. 1), в основании сопки; трудно сказать, можно ли отнести именно к этому времени погребение кургана № 7, но, во всяком случае, это – время жизни захороненной в нем, быть может, почитательницы бенедиктинских миссионеров, получившей кувшин церковного вина, как ее современница, фризиянка Фридебург в Бирке: «когда она почувствовала, что приближается день ее смерти… тогда она сама из любви к обряду последнего причастия, который, как она слышала (курсив мой. – Г. Л.), был у христиан прощальным, купив немного вина, оставила его храниться в сосуде и попросила свою дочь, тоже набожную в вере, чтобы та, когда наступит ее последний час, налила ей в рот этого вина, дабы ей хотя бы так вручить свою отходящую душу Господу. Это вино хранилось у нее почти три года» (Vita Anskarii, 20). «Ладожская христианка» жила в окружении людей, не столь наслышанных об обычаях христиан, как дочь Фридебург, Катла, но и они по-своему постарались почтить ее последнюю волю. Эти люди уже представляли себе внешний, христианский мир от Византии до Франции.

В широком контексте Восточной Европы, однако, судьба «каганата русов» оставалась проблематичной. С. С. Ширинский обратил в свое время внимание на выпадение из ареала обращения арабского серебра района Среднего Поднепровья (с середины 830-х до 900 г.), связав этот факт с возможной блокадою путей на Киев со стороны Хазарии (Zyby, 1956: 203–205). Кончина Дира (вряд ли позднее 860 г.), величественный курган, «Могилу» которого хорошо знали в Киеве начала XII в. «у святой Орины», церкви Ирины в «Городе Ярослава» возле Св. Софии, и отличали от «Могилы Аскольда» (882) в Угорском, могла привести к кризису и распаду начальной, а потому эфемерной «Руской земли» 840-х гг. В Киеве начинает действовать «поколение Аскольда» (860–882), сочетающее масштабный, хотя и не слишком удачный поход на Византию с уплатою дани хазарам, а на севере ладожские «русы», видимо, стали собирать свою собственную «варяжскую дань». Два ареала, «варяжской» и «хазарской дани», в середине IX в. отчетливо и устойчиво делят пространство Руси, где в северной части, навстречу движению кладов арабского серебра, на Ижорском плато, в Приладожье, бассейне Оки, на Верхнем Днепре, на Десне и в Киеве появляются первые экземпляры «ранних форм» мечей викингов (Лебедев, 1994: 148).

При этом, как отмечал в свое время В. М. Потин, в поступлении арабского серебра в Скандинавию, стабилизирующемся после первых 83 монет «первого периода» (в соотношении с 6,5–7 тыс. монет кладов Восточной Европы) во «втором периоде» (833–900 гг., отмеченном «хазарской блокадой» Поднепровья), когда на Готланд поступило в общей сложности 4000 дирхемов, а в