Солдаты Римской империи. Традиции военной службы и воинская ментальность - Александр Валентинович Махлаюк

902

Так, еще осенью 44 г. до н. э. Октавиан привлек на свою сторону ветеранов VII и VIII легионов, поселенных в Кампании, обещав им огромные донативы – 500 денариев каждому (Cic. Att. XVI. 8–9; Dio Cass. XLV. 12; Suet. Aug. 10. 3; App. B.C. III. 40; Nic. Dom. Vita Caes. 31. 131). См.: Botermann H. Op. cit. S. 36 ff.

903

Aigner H. Op. cit. S. 151.

904

De Blois L. The Roman Army and Politics… P. 51.

905

См., например, надпись, сделанную центурионами I Италийского легиона в Новах: Imp(eratori) Caesari, divi M(arci) | Antonini Pii Germ(anici) Sarm(atici) fil(io), divi Commo|di fra<t>ri, divi Antonini Pii (nepoti), divi Hadriani pronep(oti) |, divi Traiani Parth(ici) abnep(oti), di|vi Nervae adnep(oti), L(ucio) Septim(io) | Severo Pio Pertinaci Aug(usto), | Arab(ico), Adiab(Enico)… (AE 1993, 1364. Цит. по: Sarnowski T. Primi ordines et centuriones legionis I Italicae und eine Dedikation an Septimius Severus aus Novae in Niedermoesien // ZPE. 1993. Bd. 95. S. 206). Соответствующим образом именовался и Каракалла (см., например: RIB, 1202; 1235).

906

Глушанин Е.П. Позднеримский военный мятеж и узурпация в эпоху первой тетрархии // Античная древность и средние века. Екатеринбург, 1998. С. 11.

907

Premerstein A., von. Op. cit. S. 76 ff. (c указанием других источников). См. также: Herrmann P. Der römische Kaisereid. Untersuchungen zu seiner Herkunft und Entwicklung. Göttingen, 1968. S. 114. Об институте воинской присяги в императорское время см.: Watson G.R. The Roman Soldier. N.Y.; Ithaka, 1969. P. 48–49; Vendrand-Voyer J. Normes civiques et métier militaire à sous le Principat. Clermont, 1983. P. 36 et suiv.; Campbell J.B. Op. cit. P. 22 ff.; Stäcker J. Op. cit. S. 293–307. Надо сказать, что вопрос о sacramentum militiae остается, ввиду скудости имеющихся свидетельств, спорным. Его специальное рассмотрение в рамках данной статьи не представляется возможным. Отметим только следующее. Большинство исследователей склоняется к выводу, что в эпоху принципата существовала одна воинская присяга, центральным пунктом которой было обязательство личной верности и повиновения императору. Она приносилась при вступлении на службу и возобновлялась в начале каждого года. По мнению же А. фон Премерштайна (Op. cit. S. 81 f.), наряду с sacramentum militiae, воины ежегодно приносили особую клятву верности – ту же, что и гражданское население империи. Но, как бы ни решался этот вопрос, важно иметь в виду, что создаваемая присягой связь императора и войска коренным образом отличалась от той, которая возникала в раннем Риме на основе sacramentum между консулами и присягавшими им воинами. В последнем случае магистрат, наделенный империем и правом ауспиций, выступал прежде всего в качестве посредника между войском и богами и только как таковой мог требовать присяги и повиновения (см.: Vendrand-Voyer J. Op. cit. P. 38–41; Токмаков В.Н. Воинская присяга и «священные законы» в военной организации раннеримской республики // Религия и община в древнем Риме / Под ред. Л.Л. Кофанова и Н.А. Чаплыгиной. М., 1994. С. 125–147; он же. Сакральные аспекты воинской дисциплины в Риме ранней республики // ВДИ. 1997. № 2. С. 43–59). Присяга же на верность принцепсу предполагала (подобно тому как это было в позднереспубликанский период в отношениях отдельных военных вождей и их солдат, которые давали им особую клятву, или в случае с присягой римских граждан Октавиану в 32 г. до н. э.) подчинение ему не только как легитимному носителю сакральной, военной и государственной власти, но как конкретной личности. Это подтверждается тем фактом, что присяга могла быть принесена еще до того, как провозглашенный войском император официально признавался сенатом и народом, т. е. до наделения его империем и правом ауспиций (см.: Premerstein A., von. Op. cit. S. 81, с конкретными примерами, относящимися прежде всего к событиям гражданской войны 68–69 гг.; Campbell J.B. Op. cit. P. 28).

908

Cp.: Mommsen Th. Römisches Staatsrecht. Bd. II. Leipzig, 1876. S. 819.

909

Klingmüller. Sacramentum // RE. Bd. I. A. 2. 1920. Sp. 1668.

910

Так, попавший в плен к Сципиону квестор Цезаря Граний Петрон не пожелал получить пощаду от врага и бросился на свой меч (Plut. Caes. 16). Центурион Титиний, который во время битвы при Филиппах не успел вовремя сообщить Кассию сведения о положении дел у Брута, вслед за Кассием покончил с собой (Val. Max. IX. 9. 2; ср.: Vell. Pat. II. 70. 3). Во время египетской кампании Октавиана его центурион Г. Мевий попал в плен, был приведен к Антонию и в ответ на вопрос, как с ним надлежит поступить, заявил: «Прикажи убить меня, потому что ни благом спасения, ни смертной казнью невозможно добиться, чтобы я перестал быть воином Цезаря и стал твоим» (Val. Max. III. 8. 8). Тацит (Hist. III. 54) рассказывает о центурионе Юлии Агресте, который с разрешения Вителлия отправился в расположение флавианцев, чтобы выяснить, что произошло под Кремоной. Когда он, вернувшись, рассказал Вителлию об увиденном, тот ему не поверил и обвинил в измене. Тогда Агрест в доказательство своей верности покончил с собой. Таким же образом покончил с собой и один солдат Отона, которому не поверили, когда он принес известие о разгроме при Бедриаке (Dio Cass. LXIII. 11. 1–2; Suet. Otho. 10. 1), а другой пронзил себя мечом, чтобы доказать преданность солдат Отону (Plut. Otho. 15). Готовность до последнего вздоха хранить верность своему императору проявили солдаты-вителлианцы, которые на предложение Цивилиса принести присягу Веспасиану ответили, что у них есть один принцепс – Вителлий, за которого они, сохраняя верность, будут сражаться до последнего вздоха (Tac. Hist. IV. 21. 2: pro quo fidem et arma ad supremum spiritum retenturos). Как образец бескомпромиссной верности долгу прославился центурион Семпроний Денс, который единственный из всей когорты бросился на защиту Гальбы (или Пизона, по Тациту) и погиб (Plut. Galba. 26; Tac. Hist. I. 43. 1; Dio Cass. LXIII. 6. 4). Показательно, что в большинстве приведенных примеров образцом подлинной верности и преданности являются офицеры разных рангов. Это, возможно, объясняется не только тем, что они чаще привлекали внимание античных авторов, но и особым характером взаимоотношений полководцев и принцепсов с младшим командным составом. См. выше примечания 24–27.

911

Cp.: Schuller