Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

Иона Арукен широко распахнул глаза, увидев массивную фигуру убийцы. Он быстро повернулся к своему приятелю:

— Титус, хватай ее, скорее!

— Что? — изумился Кассар. — Она подключена ко всем этим приборам. Нельзя же просто…

— Не спорь со мной, — прошипел Арукен. — Действуй быстрее, у нас гости, и гости нежеланные.

Затем Арукен обернулся к Зиндерманну:

— Ну, итератор? Это и есть тот единственный момент, когда мы должны осознать самих себя? Если это так, то я уже сожалею, что связался с вами.

Зиндерманн ничего не смог ответить. Маггард заметил их, и на лице бывшего телохранителя медленно расплылась улыбка, заставившая итератора похолодеть.

«Я убью вас всех, — говорила эта зловещая усмешка. — Убью не спеша».

— Не трогай ее, пожалуйста, — прошептал Зиндерманн и сам поразился тому, насколько жалкими были его слова.

Ему захотелось убежать, скрыться где-нибудь подальше от этой страшной улыбки, предвещавшей долгую, мучительную смерть, но ноги словно налились свинцом и приросли к полу. Зиндерманн понял, что не в состоянии шевельнуть ни одним мускулом.

Из палаты выскользнул Иона Арукен, за ним — Титус Кассар с неподвижной Эуфратией на руках. Зиндерманн заворожено уставился на капли, набухающие на концах оборванных трубок капельницы. Он не в силах был отвести взгляд и все смотрел, как капельки набухают, потом отрываются и падают на пол, растекаясь при ударе в маленькие лужицы.

Арукен поднял пистолет и прицелился в голову Маггарда.

— Не подходи, — предостерегающе произнес он. Маггард даже не замедлил шага, лишь зловещая усмешка стала шире.

Титус Кассар, прижимая к груди Эуфратию, медленно попятился под взглядом убийцы.

— Проклятье, бежим отсюда, — прошептал он. — Скорее!

Арукен махнул рукой Зиндерманну, чтобы тот уходил за Кассаром, и сковавшее итератора оцепенение рассеялось. Маггард уже был от них не более чем в десяти шагах, и Зиндерманн понял, что кровопролития не избежать.

— Стреляй в него! — крикнул Кассар.

— Что?! — воскликнул Арукен, бросая на своего приятеля отчаянный взгляд.

— Стреляй, — повторил Кассар. — Убей его, пока он не убил нас.

Иона Арукен посмотрел на приближающегося Маггарда, кивнул и дважды нажал на курок. Громыхнули выстрелы, и по коридору прокатилось эхо. Стена за спиной Маггарда взорвалась фонтаном осколков. Только убийцы на прежнем месте уже не было.

Зиндерманн вскрикнул и отскочил к Кассару, а Маггард выскочил из бокса, в котором укрылся за мгновение до выстрелов Арукена. Теперь в его руке тоже был пистолет, который трижды вздрогнул, изрыгнув три ярких вспышки.

Зиндерманн снова закричал и схватился руками за голову в предчувствии жуткой боли, когда пули вопьются в его тело, разорвут внутренние органы и выйдут из огромных ран на спине…

Но ничего подобного не произошло, и Зиндерманн услышал лишь удивленный возглас Ионы Арукена, который тоже отшатнулся и изумленно замер с открытым ртом.

Маггард все так же стоял на своем месте, и его мускулистая рука сжимала крупнокалиберный пистолет, наставленный прямо на них.

В жерле ствола бесконечно медленно раскрывался цветок белого пламени, а немного впереди в воздухе висели две пули, неторопливо поворачиваясь вокруг своей оси.

Пока Зиндерманн удивленно таращился, из дула пистолета Маггарда показался заостренный кончик третьей пули, и тогда итератор в недоумении повернулся к Арукену. Офицер титана пребывал в таком же замешательстве и стоял неподвижно, уронив руки.

— Что же это такое? — выдохнул Арукен.

— Я… н-не знаю, — заикаясь, промямлил Зиндерманн, не в силах оторвать взгляда от застывшей перед ним картины. — Может, мы уже мертвы?

— Нет, итератор, — произнес за его спиной Кассар. — Это чудо.

Зиндерманн почувствовал, все его тело словно онемело, и лишь сердце продолжало колотиться, угрожая проломить грудную клетку. Он обернулся; Титус Кассар стоял в конце коридора и крепко прижимал святую к груди. До сих пор Эуфратия не подавала никаких признаков жизни, а теперь ее глаза были открыты и полны ужаса, правая рука вытянута вперед, и серебряный орел, вплавленный в ее ладонь, сиял мягким внутренним светом.

— Эуфратия! — закричал Зиндерманн.

Но едва ее имя сорвалось с дрожащих губ, как глаза святой закатились, и рука бессильно свесилась вниз. Зиндерманн рискнул оглянуться на Маггарда, но та сила, которая спасла им жизнь, до сих пор удерживала убийцу на месте.

Зиндерманн сделал глубокий вдох и на негнущихся ногах побрел по коридору. Голова Эуфратии лежала на груди Кассара, и женщина снова была так же неподвижна, как и весь прошедший год. От этого зрелища Зиндерманну захотелось плакать.

Он поднял руку, дотронулся до ее волос и кожи, оказавшейся очень горячей.

— Она спасла нас, — с благоговением произнес Кассар.

— Я думаю, что ты прав, мой мальчик, — сказал Зиндерманн. — Я думаю, что ты совершенно прав.

Иона Арукен, пятясь, подошел к ним, снова держа убийцу на прицеле.

— А что будем делать с ним? — спросил он.

Зиндерманн оглянулся на Маггарда.

— Оставь его. Нельзя, чтобы его смерть оставила кровь на руках святой. Вряд ли Божественное Откровение выиграет оттого, что вторым деянием святой станет убийство. Если уж мы намерены учредить новую церковь во имя Императора, она должна проповедовать всепрощение, а не кровопролитие.

— Вы уверены? — усомнился Арукен. — Он снова попытается ее убить.

— Значит, нам надо обеспечить ей безопасность, — сказал Кассар. — На борту «Духа мщения» много последователей Божественного Откровения, и мы сумеем ее спрятать до тех пор, пока святая не поправится. Вы согласны, итератор?

— Да, это именно то, что нужно, — кивнул Зиндерманн. — Спрячьте ее. Берегите ее.

Глава 5

ТЕМНОЕ ЦАРСТВО

ДЕВА БИТВЫ

Локен уже довольно давно не заходил на стратегическую палубу, поскольку после сооружения Совета Луперкаля она почти лишилась своего прежнего значения. В любом случае, от членов ложи до него дошел негласный приказ о том, что он и Торгаддон больше не считаются приближенными Воителя и не могут выражать мнение Легиона.

Платформа пустынной стратегической палубы нависала над оживленным залом капитанского мостика, и Локен, склонившись над перилами, наблюдал за старшими офицерами «Духа мщения», которые обсуждали операцию по уничтожению истваанского Экстрануса.

Воины Гвардии Смерти и Детей Императора уже десантировались на поле боя, а значит, враги Воителя уже гибнут. Невозможность присоединиться к товарищам по оружию и разделить с ними опасности боя раздражала и сердила Локена. Ему хотелось бы сейчас оказаться на этой бесплодной скале рядом с братьями, тем более что, по словам Торгаддона, Саул Тарвиц был в их числе.

Сыны Хоруса и Дети Императора в последний раз встречались во время войны против аурейской технократии, и теперь братская дружба была официально восстановлена примархами обоих Легионов и неофициально — их воинами.

Локен тосковал по тем временам, когда вместе со своими товарищами был занят в обсуждении прошлых или грядущих кампаний. Чувство товарищества придавало ему сил и уверенности, и он понял это только теперь, когда остался в одиночестве.

— Я скучаю даже по твоим рассказам о «лучших временах», Йактон, — прошептал Локен с печальной улыбкой.

Наконец он отвернулся от капитанского мостика и развернул клочок бумаги, обнаруженный под потертой обложкой «Хроник Урша».

Не в первый раз он прочел строки, написанные торопливым мелким почерком Кирилла Зиндерманна на листке из записной книжки:

Даже Воитель, возможно, не достоин твоего доверия. Ищи храм. Он должен быть в таком месте, которое когда-то было сердцем всего Великого Похода.

Локен не забыл слов, сказанных Зиндерманном, когда Малогарст выдворял его из тренировочного зала, и отыскал книгу на пепелище третьего зала Архива. После несчастья, повергнувшего Эуфратию Киилер в коматозное состояние, большая часть Архива все еще лежала в руинах. Сервиторы и слуги постарались спасти как можно больше книг, но даже теперь Локен, не будучи заядлым книгочеем, испытывал грусть при мысли о бесценных сокровищах разума, погибших в пламени.

«Хроники Урша» он отыскал, без труда, словно книга дожидалась его. Раскрыв ее, Локен обнаружил оставленную Зиндерманном записку.

Капитан толком не знал, что ищет, поскольку сама мысль о том, что на борту «Духа мщения» может находиться храм, казалась ему смехотворной, но Зиндерманн, заклиная его найти книгу и вложенную в нее записку, говорил абсолютно серьезно.

Он должен быть в таком месте, которое когда-то было сердцем всего Великого Похода.