Россия — Советский Союз, 1946–1991 гг. - Евгений Спицын
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тем не менее, М.С. Горбачеву удалось убедить Б.Н. Ельцина в желательности возобновления новоогаревских встреч. Но его согласие было получено только при условии, что будет подготовлен новый проект Союзного договора с установкой не на федерацию, а на конфедерацию. С союзной стороны рабочую группу по этому вопросу возглавили Г.Х. Шахназаров и В.Н. Кудрявцев, а с российской стороны этим вопросом было поручено заняться Г.Э. Бурбулису, С.М. Шахраю и С.Б. Станкевичу.
Спустя неделю российская сторона представила такой документ, который не оставил сомнений в том, что ни о каком Союзе речи не идет. Однако, по признанию самого Г.Х. Шахназарова, «выбора не было», поэтому «начался длительный торг, и после двух-трех туров совместной работы» был подготовлен компромиссный проект. Рабочая группа, в которую от союзного центра вошли Г.Х. Шахназаров, B. Н. Кудрявцев, Б.Н. Топорнин и Ю.А. Батурин, а от российского правительства C. И. Шахрай, С.Б. Станкевич и А.А. Котенков, подготовила «обновленный вариант договора» к октябрю 1991 г.
Пока в Москве корпели над проектом нового Союзного договора, в Сочи, где после тяжких трудов по развалу страны отдыхал Б.Н. Ельцин, ему был направлен с грифом «сугубо конфиденциально» крайне любопытный документ «Стратегия России в переходный период», или «меморандум Бурбулиса», лейтмотивом которого был следующий пассаж: все республики Союза заинтересованы в сохранении союзного центра только для того, чтобы «эксплуатировать ресурсы России, а России никакой центр не нужен».
В середине октября 1991 г. состоялось новое заседание Государственного совета СССР, в котором приняли участие главы девяти союзных республик, в том числе Б.Н. Ельцин. Все они, за исключением «хитромудрого хохла» Л.М. Кравчука, в целом одобрили работу над Экономическим соглашением, Продовольственным соглашением и Союзным договором, и приняли решение продолжить разговор на эти темы в начале ноября. Б.Н. Ельцин вынужден был дать формальное согласие на то, чтобы завершить доработку текста Союзного договора и парафировать его на следующем заседании глав союзных республик, однако на двух очередных заседаниях Госсовета СССР преодолеть разногласий так и не удалось.
По информации тогдашнего министра обороны СССР маршала авиации Е.И. Шапошникова, которой он поделился с автором данных строк несколько лет назад, где-то в начале ноября 1991 г. М.С. Горбачев пригласил его срочно в свой кремлевский кабинет и принял его не в традиционном рабочем порядке, а «по-отечески», в собственной комнате отдыха, где был накрыт богатый трапезный стол.
В ходе состоявшейся беседы, после долгих словоблудий и стенаний о том, что все «летит к черту» и что «он не спит ночами», М.С. Горбачев предложил обалдевшему министру обороны «совершить очередной августовский путч и взять военным власть в свои руки». Понимая, что он может стать новой жертвой очередной «горбачевской подставы», маршал Е.И. Шапошников прямо заявил, что у президента страны есть все возможные инструментарии для предотвращения развала страны, в том числе путем законного введения чрезвычайного положения и установления прямого президентского правления, а он лично «становиться новым козлом отпущения, как маршал Д.Т. Язов, не желает».
В середине ноября 1991 г. был подготовлен итоговый проект договора о Союзе Суверенных Государств (ССГ), в котором будущий «союз» республик определялся как «конфедеративное демократическое государство», где не предусматривалось общей «союзной» Конституции, однако предполагались:
• выборы «союзного» президента коллегией выборщиков;
• выборный двухпалатный парламент от республик и округов, избираемый на два года;
• формирование некого подобия «союзного правительства» с ограниченным кругом полномочий и т.д.
Формально заседание Госсовета СССР, на котором был рассмотрен новый Союзный договор, закончилось на «оптимистической ноте», поскольку была достигнута договоренность приступить к его парафированию 25 ноября 1991 г., однако никакого подписания документов в этот день не состоялось. Российская делегация предложила вернуться к согласованному уже тексту проекта нового Союзного договора и снять формулировку о «конфедеративном демократическом государстве», оставив «конфедерацию независимых государств». В качестве предлога для нового демарша была названа позиция Верховного Совета РСФСР, который, дескать, не готов ратифицировать ранее оговоренный вариант. Кроме того, Б.Н. Ельцин заявил, что «подписание договора без Украины — это бесполезное дело», и предложил «подождать Украину», пока там не пройдет референдум, назначенный на 1 декабря 1991 г.
В современной Украине традиционно говорится о том, что юридическим обоснованием отказа руководства УССР от подписания нового Союзного договора и выхода из состава СССР стали итоги Всеукраинского референдума, проведенного 1 декабря 1991 г., на котором более 80% граждан республики высказались за признание «Акта о государственной независимости УССР». По официальным данным Украинского ЦИК, даже будущий мятежный Донбасс дал 76% голосов «за» выход из состава СССР. Эти цифры абсолютно не отражали реального положения вещей, поскольку формулировка вопроса, вынесенного на референдум, была откровенно лукавой. Любой неискушенный избиратель всегда проголосует при прочих равных за независимость, если не будет точно знать, как именно будет транскрибирован его ответ организаторами референдума. Между тем, и в Конституции СССР, и в Конституциях союзных республик прямо говорилось о том, что все они являются суверенными и демократическими государствами, входящими в состав Союза ССР.
В самом же «Акте о государственной независимости Украины» прямо говорилось, что с момента его провозглашения на территории УССР действуют только Конституция и законы Украины. Однако и сама Конституция УССР, и республиканские законы признавали действие законов СССР и были отменены Верховным Советом Украины только в августе 1992 г. Таким образом, провозглашение верховенства Конституции УССР и республиканского законодательства не отрицало, а, напротив, подтверждало нахождение УССР в составе СССР. Таким образом, ни «Акт о государственной независимости» от 24 августа 1991 г., ни республиканский референдум 1 декабря 1991 г. ничего не говорили о выходе Украинской ССР из состава СССР. Именно поэтому и был получен такой неоспоримый количественный результат: среди голосовавших «за» были, как и те, кто сознательно хотел развала СССР, так и те, кто этого вовсе не хотел, а понимал независимость и демократичность как существование в составе единого государства — наряду с другими независимыми республиками, входившими в состав СССР. И уж, конечно, за развал СССР не голосовали ни Крым, ни добрая половина всех восточных и центральных областей Украинской ССР, где проживало больше 22 млн русских и русскоговорящих малороссов. Более того, если внимательно прочитать сам текст «Акта о государственной независимости Украины», то там прямо гарантировалось сохранение для граждан УССР гражданства СССР и содержалось обещание подписать новый Союзный договор со всеми союзными республиками и, прежде всего, с РСФСР и БССР. Таким образом, тогдашняя украинская номенклатура интерпретировала волеизъявление народа диаметрально противоположно тому смыслу, какой это волеизъявление носило по своей сути.
Одновременно с этим референдумом 1 декабря 1991 г. были проведены выборы первого президента УССР, в которых приняли участие 6 кандидатов. Победу на выборах одержал председатель Верховного Совета УССР Л.М. Кравчук, за которого проголосовали почти 62% (19700 млн) украинских избирателей. Казалось, что это была очень убедительная победа властного кандидата, однако это не совсем так, поскольку суммарное количество голосов, поданных за трех кандидатов-националистов из Западной Украины — В.М. Чорновола, Л.Г. Лукьяненко и И.Р. Юхновского, составило почти 30% (9500 млн) голосов. Совершенно очевидно, что уже тогда почти треть активных украинских избирателей голосовали за вполне русофобский, прозападный курс «самостийной» Украины, и любой здравомыслящий российский политик должен был предвидеть то, что в скором времени будет твориться на территории бывшей УССР. Однако ни М.С. Горбачев, ни Б.Н. Ельцин, ни кто-либо другой из тогдашней правящей элиты не придали этой ключевой проблеме ни малейшего значения. Более того, руководство РСФСР в лице ее президента тут же де-юре признало итоги референдума и заявило о своем желании быстрее подписать с «самостийной» Украиной межгосударственный договор, что де-факто означало развал СССР, поскольку именно эти две крупнейшие славянские республики составляли его политико-экономический, военный и культурный каркас. Международное признание Украины после референдума 1 декабря 1991 г. напоминало настоящее цунами, которое стало беспрецедентным во всей мировой практике. Уже 3 декабря Украину признала Венгрия, 4 декабря — Литва и Латвия, 5 декабря к ним присоединились Аргентина, Болгария, Боливия и Хорватия, а к концу декабря Украину признали 68 государств, в том числе все члены «Большой семерки».
