Полная энциклопедия наших заблуждений - С. Мазуркевич

Есть еще один мотив в «Трех поросятах» — это волк, живущий в каждом из нас. Каждому ребенку знакомо это состояние, когда он переполнен неизвестно откуда взявшейся злобой, ненавистью, стремлением сломать, разбить, уничтожить, съесть. Это очень страшно — ты не владеешь самим собой: неизвестно, в какую беду заведет тебя этот волк. И сказка тебе подсказывает: волк — неуправляемая, неконтролируемая агрессия — всегда жестоко наказывается. Приучайся управлять волком в своей душе».

А вот как интересно интерпретирует всем известную сказку знаменитый психоаналитик Эрик Берн:

«…Однажды мать послала Красную Шапочку отнести пирожок бабушке, которая жила за лесом. По дороге девочка встретила волка. Вопрос: какая мать пошлет маленькую девочку в путь через лес, где водятся волки? Почему она не отнесла еду сама или не пошла с дочерью? Если бабушка столь беспомощна, почему мать позволяет ей жить одной в отдаленной хижине? Но если уж девочке обязательно надо было идти, то почему мать не запретила ей останавливаться и заговаривать с волками? Из истории ясно, что Красная Шапочка не была предупреждена о возможной опасности. Ни одна настоящая мать не может быть в действительной жизни столь беспечной, поэтому создается впечатление, будто мать совсем не волновало, что произойдет с дочерью, или она решила от нее избавиться. В то же время, едва ли найдется другая такая же бестолковая маленькая девочка. Как могла она, увидев волчьи глаза, уши, лапы и зубы, все еще думать, что перед ней ее бабушка? Почему не бросилась бежать из дома? И кем же она была, если потом помогала набивать волчий живот камнями! В любом случае, всякая добрая девочка после разговора с волком не стала бы собирать цветочки, а сообразила бы: «Он собирается съесть мою бабушку, надо скорее бежать за помощью».

Даже бабушка и охотник не свободны от подозрений. Если посмотреть на эту историю как на драму с участием реальных людей, причем увидеть каждого со своим собственным сценарием, то мы заметим, как аккуратно… их личности сцеплены друг с другом.

1. Мать, видимо, стремится избавиться от дочери с помощью «несчастного случая», чтобы в конце истории разразиться словами: «Ну разве это не ужасно! Нельзя даже пройти по лесу без того, чтобы какой-нибудь волк…»

2. Волк, вместо того, чтобы питаться кроликами и прочей живностью, явно живет выше своих возможностей. Он мог бы знать, что плохо кончит и сам накличет на себя беду. Он, наверное, читал в юности Ницше (если может говорить и подвязывать чепец, почему бы ему его не читать?). Девиз волка: «Живи с опасностью и умри со славой».

3. Бабушка живет одна и держит дверь незапертой. Она, наверное, надеется на что-то интересное, чего не могло бы произойти, если бы она жила со своими родственниками. Может быть, поэтому она не хочет жить с ними или по соседству. Бабушка кажется достаточно молодой женщиной — ведь у нее совсем юная внучка. Так почему бы ей не искать приключений?

4. Охотник, очевидно, это тот спаситель, которому нравится наказывать побежденного соперника с помощью милой маленькой особы. Перед нами явно подростковый сценарий.

5. Красная Шапочка сообщает волку, где он может ее снова встретить, и даже залезает к нему в постель. Она явно играет с волком. И эта игра заканчивается для нее удачно.

В этой сказке каждый герой стремится к действию почти любой ценой. Если брать результат таким, каков он есть на самом деле, то все в целом — интрига, в сети которой попался несчастный волк: его заставили вообразить себя ловкачом, способным одурачить кого угодно, использовав девочку в качестве приманки. Тогда мораль сюжета, может быть, не в том, что маленьким девочкам надо держаться подальше от леса, где водятся волки, а в том, что волкам следует держаться подальше от девочек, которые выглядят наивно, и от их бабушек. Короче говоря: волку нельзя гулять в лесу одному. При этом возникает еще интересный вопрос: что делала мать, отправив дочь к бабушке на целый день?

Если читатель увидит в этом анализе цинизм, то советуем представить себе Красную Шапочку в действительной жизни. Решающий ответ заключается в вопросе: кем станет Красная Шапочка с такой матерью и с таким опытом в будущем, когда вырастет?»

Не менее интересна интерпретация Н.Л. Кряжевой также с детства всем известной сказки «Курочка Ряба». Вот что она пишет в книге «Эмоциональное развитие детей»: «Для 1–1,5-годовалого малыша смысл сказки пока еще совершенно не ясен. Однако ее плавность, чуть-чуть знакомые слова «дед», «баба», «мышка», «курочка» делают сказку для малыша приятной, успокаивающей перед сном, убаюкивающей. А вот 2-годовалому ребенку уже знакомы слова «бил», «плачет», «упало», «разбилось». Внутренний негативный смысл этих слов, связанный уже с личным опытом малыша, делает сказку подсознательно тревожной, неосознанно напрягающей эмоциональное восприятие ребенка. Обратите внимание, с каким грустным выражением лица 2—2,5-летний ребенок выслушивает эту сказку. И даже, казалось бы, оптимистичное обещание курочки снести другое яичко не радует ребенка… А теперь давайте разберемся, в чем же на самом деле смысл этой древней, по-настоящему мудрой и эмоционально насыщенной сказки.

Во-первых, эта сказка была предназначена взрослым и, являясь частью богатого русского народного взрослого фольклора, в первоначальном варианте звучит и толкуется немного иначе. В Древней Руси даже дети знали и понимали ее символический смысл. Золотое яйцо — символ смерти — получали старые люди, когда им приходило время умирать. Пестрая курица — посредник между небом и землей — обозначала возможность выборов и перемен. И поэтому те, кому удавалось разбить золотое яйцо, оставались жить, а простое яичко — символ новой жизни. Сказка как бы успокаивала взрослых, давала им возможность не горевать из-за неизбежной старости, символизируя победу жизни над смертью, продолжение ее в детях».

Практически в любой неадаптированной (то есть сохранившей первоначальный вид) сказке можно найти ее глубинный смысл и понять, что она может дать детям (и не только детям).

Следует отметить и тот факт, что левое полушарие мозга созревает у ребенка позже, чем правое. Его работа базируется на деятельности правого полушария, которое является своеобразным собирателем образов и символов. Но добыть их можно лишь во время непосредственных контактов с другими людьми, в играх и, что особенно интересно применительно к теме этой главы, — при чтении сказок. Увы, в наш век технического прогресса родители и педагоги не всегда осознают важность знакомства ребенка со страной фантазии. Психолог Т. Везель считает, что: «Не фантазирующий пятилетний ребенок, не рисующий что-то свое, особое, гораздо более тревожен, чем не знающий основ грамоты».

Скальпы. Являлись ли североамериканские индейцы «охотниками за скальпами»

В нашем восприятии, сложившемся благодаря различным книгам и фильмам на «индейскую» тему, снятие скальпа с поверженного врага — это обычай индейцев, причем обычай, говорящий об их дикости и отсталости. Именно отсталостью индейцев оправдывали завоевание их земель белые колонисты. Отсталость так называемых диких или нецивилизованных народов — это тоже своеобразный миф, о котором мы еще будем говорить. Но вернемся к одной из составных частей этого мифа — скальпированию. Действительно ли это индейский военный обычай? Действительно ли скальпы были для индейцев военными трофеями?

Вот небольшой отрывок из знаменитой книги Фенимора Купера «Зверобой, или Первая тропа войны»:

«Белый человек цивилизован, а краснокожий приспособлен к тому, чтобы жить в пустыне. Так, например, белый считает преступлением снимать скальп с мертвеца, а для индейца — это подвиг».

Вот так стараниями писателей, а позднее и кинематографистов рождаются мифы. Снятие скальпа для индейцев вовсе не было таким подвигом, как об этом писал Купер. До прихода белых в Северной и в Южной Америке скальпирование производилось лишь в исключительных случаях из религиозных и ритуальных соображений.

В это нелегко поверить, но снимать скальпы с убитых врагов индейцев научили именно белые, а точнее голландские колонисты в XVI веке и англичане в XVIII веке, подстрекавшие своих союзников-индейцев к нападению на французских колонистов, а также к ведению межплеменных войн.

За скальпы индейцам выплачивали твердо установленную цену. Чаще всего индейцам платили водкой, что, кроме всего прочего, способствовало их спаиванию.

Многим, наверное, интересно будет узнать, что самыми большими охотниками за скальпами были именно бледнолицые. Особенно в этом отношении прославились мародерские банды майора Квантрилла в войне Севера против Юга, которые убивали не только мужчин, но и женщин и детей. В литературе упоминается один из вожаков подобных банд Блади Билл — Кровавый Билл, похвалявшийся, что за один день получил шестьдесят скальпов, принадлежавших белым.