Паразиты сознания. Философский камень. Возвращение ллойгор - Колин Генри Уилсон

работает и в силу неведомой причины все часы встали. Все списали на магнитную бурю. Однако ж все прочие приборы работали, и в должное время корабль прибыл в Сторноуэй, что на Льюисе[263] — после того, как отсутствовал двадцать два часа, а вовсе не три-четыре, как казалось морякам. Но все рекорды бьет тренировочный самолет военно-морского флота под названием «Черный Джек»: он вылетел с Калифорнийского полуострова[264] и отсутствовал три дня и пять часов. Между тем экипаж полагал, что к моменту возвращения на базу прошло всего-то часов семь.

Нам так и не удалось выяснить, какие объяснения этому любопытному эпизоду предложил военно-морской флот, и как береговая охрана Великобритании трактует историю с «Джинни». Вероятно, предполагается, что команда перепилась и заснула. Но вот в чем мы вскорости убедились доподлинно: люди просто не хотят знать о событиях и явлениях, которые угрожают их чувству безопасности и «нормальности». Это открытие сделал и покойный Чарльз Форт: он всю жизнь посвятил его изучению. И кажется мне, что книги Форта содержат в себе классические примеры того, что Уильям Джемс[265] называл «»людской слепотой». Ибо Форт всегда приводит газетные сообщения о невероятных событиях, на которые ссылается. Почему же никто не потрудился сверить эти ссылки — все или хотя бы несколько — и либо засвидетельствовать правдивость автора, либо разоблачить его как обманщика? Мистер Тиффани Тейер[266] когда-то объяснял мне, что взыскательный читатель считает, будто в каждом из процитированных Фортом случаев наличествуют «особые обстоятельства», его обесценивающие: тут — ненадежный свидетель, там — изобретательный репортер, и так далее. Почему-то никому даже в голову не приходит, что прибегать к такому объяснению в отношении тысячи страниц тщательно подобранных фактов — это чистой воды самообман.

Подобно большинству людей, я всегда предполагал, что мои собратья-человеки относительно честны, относительно непредвзяты и сколько-то любопытны. Если бы я нуждался в подтверждении интереса ко всему необъяснимому, мне достаточно было бы взглянуть на книжный киоск в аэропорту и десятки томиков в мягкой обложке, за авторством Фрэнка Эдвардза и иже с ним, с названиями вроде «Мир сверхъестественного», «Сто небывалых происшествий» и т. д. Настоящим шоком оборачивается осознание того, что все это отнюдь не подтверждает открытость к восприятию «сверхъестественного»: люди просто хотят, чтобы им пощекотали нервы. Эти книги — своего рода оккультная порнография, своеобразная игра под девизом: «а давайте притворимся, что мир — не такое скучное место, как на самом деле».

19 августа 1968 года мы с Эрхартом пригласили двенадцать «друзей» в съемные апартаменты по адресу: Гауэр-Стрит, 83 (в этом самом доме Дарвин поселился сразу после свадьбы). Мы решили, что ассоциации с Дарвином окажутся очень к месту: мы не сомневались, что этот день надолго останется в памяти у всех присутствующих. В подробности вдаваться не буду: достаточно и того, что среди приглашенных было четверо профессоров (три из Лондона, один из Кембриджа), два журналиста (оба — из самых респектабельных газет) и несколько представителей разных профессий, включая одного доктора.

Эрхарт представил меня собранию, и я зачитал заранее подготовленное заявление, поясняя и дополняя то, что считал нужным. Спустя десять минут кембриджский профессор откашлялся, произнес: «Прошу меня извинить», — и выбежал из комнаты. Как выяснилось впоследствии, он решил, что стал жертвой неумного розыгрыша. Остальные дослушали до конца, причем долгое время тоже гадали про себя, не шутка ли это. Убедившись, что нет, все сделались открыто враждебны. Журналист, зеленый юнец только-только с университетской скамьи, то и дело перебивал доклад фразой: «Надо ли понимать, что…?» Одна из дам поднялась и ушла; впрочем, как я узнал позже, не столько по причине недоверия, сколько потому, что она внезапно осознала: в комнате осталось тринадцать человек — а это дурная примета. Молодой журналист принес с собой две книги Эрхарта о континенте Му и зачитывал цитаты из них: эффект был смертоубийственный. Эрхарта мастером художественного слога никак не назовешь; что ж, в былые времена и я усмотрел бы в этих книгах только повод поупражняться в остроумии.

Но что потрясло меня до глубины души: никто из присутствующих, похоже, не воспринял нашу «лекцию» как предостережение. Ее обсуждали как небезынтересную теорию или даже, скорее, необычный фантастический рассказ. Наконец, после того, как в течение часа собравшиеся придирались по мелочам к разнообразным газетным вырезкам, встал некий адвокат — и произнес речь, со всей очевидностью, выразив общее мнение. Начал он со слов: «Думается мне, мистер Хаф (пресловутый журналист) очень четко сформулировал наши возражения…» Основной его тезис, повторявшийся снова и снова, сводился к тому, что неопровержимых доказательств у нас нет. Лландалффенский взрыв вполне мог быть вызван нитроглицерином или даже метеорным потоком. Книги бедняги Эрхарта высмеяли так безжалостно, что я бы поморщился даже в ту пору, когда сам был неисправимым скептиком.

Продолжать смысла не было. Мы записали это собрание на магнитофон, расшифровали запись и распечатали текст в нескольких экземплярах, надеясь, что в один прекрасный день его посчитают просто-таки невероятным свидетельством человеческой слепоты и глупости. На этом, в сущности, все и закончилось. Обе газеты решили не публиковать даже критического отчета о наших дебатах. О лекции прослышало некоторое количество людей — которые и нагрянули к нам в гости: пышногрудые дамы со спиритическими досками, тощий, сухопарый тип, убежденный, что лох-несское чудовище — это на самом деле русская подводная лодка, и чудаки всех разновидностей. Тут-то мы и решили перебраться в Америку. Мы все еще надеялись, вопреки очевидному, что американцы окажутся менее предвзяты, чем англичане.

Но очень скоро иллюзии наши развеялись. Это правда, что один-два человека хотя бы воздержались от суждений о нашем психическом здоровье. Но в целом результаты были удручающими. Мы провели крайне интересный день в почти вымершем рыбацком поселке Кохассет — в этом лавкрафтовском «Иннсмуте», — и убедились, что здесь и впрямь оплот ллойгор — такой же, как в Лландалффене, если не больший; и, оставаясь здесь, мы подвергаем себя страшной опасности. Однако ж нам удалось отыскать Джозефа Куллена Марша, внука лавкрафтовского капитана Марша: ныне он проживал на мысу Поупасквош[267]. Он рассказал, что перед смертью дед его сошел с ума; по всей видимости, он действительно располагал какими-то «оккультными» книгами и рукописями, но его вдова все уничтожила. Возможно, именно у него Лавкрафт и видел «Некрономикон». Джозеф Марш упомянул также, что капитан именовал древних Старейших «Владыками Времени» — крайне интересное замечание, в свете эпизодов с «Джинни», «Черным Джеком» и прочими.

Эрхарт абсолютно убежден, что рукописи не погибли — на том любопытном основании,