Изначальное желание - Дмитрий Денисов

Я внимательно слушал его. Он хоть и сошел с ума, но не до конца. В глубине хаоса его мыслей отчетливо звучали истинные желания.

— Дэ Грисс, — властно перебил я его, и он умолк. — Ты спятил, дэ Грисс. И это хорошо. Возьми свою корону, возьми свои золотые шпоры, золотой пояс, золотую цепь с крестом, и ступай к Вальгреду. Обменяй все это на полновесные гульдены, и обратись к королевскому лекарю — пусть он изгонит недуг. И ты снова вернешься к жизни. Но уже в образе нормального порядочного человека.

— Корону? — переспросил он, подбирая покореженный шлем с приклепанной короной. — Но я не вижу короны.

— Это хорошо, — довольно отозвался я. — Значит, ты более не жаждешь власти. Не ослеплен ее безжалостным блеском. Не одержим черным призраком мании величия. Очень хорошо. Жаль только всех твоих рыцарей и солдат. Очень жаль. Но такова судьба, и ее не изменишь. Потому что она уже в прошлом. Менять нужно было раньше.

Он поднял на меня чистый взгляд, напоенный первородной детской прозрачностью.

— Я… я… я уже там?

— Да. Ты уже там, — дружелюбно улыбаясь, кивнул я. — Но пока еще здесь.

— Я хочу туда, — захныкал он. — Я хочу домой. В верхний Альвирк. В Стонберри-Крон.

— Будешь, будешь там еще, — успокаивал я тронувшегося герцога.

— Я… я больше не буду…, - словно нашкодивший мальчуган, хныкал он.

— А больше и не надо! — весело подмигнул я.

Я встал и оглядел его с жалостью. Глаза смотрят в разные стороны, рот приоткрыт, на губах пузырилась пена. Он заплакал и уронил длинную слюну.

— Прощай, мой доблестный герцог. На самом деле нет твоей вины. Ведь ты таким родился. Таким стал. Просто… тебе не повезло. Не повезло, что любое действие имеет обязательное последствие. Лишь в том твоя вина, что ты таков. А потому и меня не вини за то же самое. Прощай, герцог, прощай…

И я бодро зашагал по полю, переступая через трупы кнехтов. Они провожали меня довольными, пускай и перекошенными взглядами. Ведь я высвободил их из плена чужих желаний, приказов и команд. Да, цена свободы слишком высока. Я бы сказал — непомерно. Но так было и будет всегда. И не я назначал эту цену. Истинное желание свободы всегда было и будет превыше желания жить. Если желание свободы не истинное, то человек становится рабом. Во все времена люди сражались за свободу и независимость. Времена, хоть и изменчивы внешне, но не меняются в своей сути. Равно как и люди, что сопутствуют времени. Меняются лишь их лица, но не меняются их сердца. И те желания, что теплятся в них, разгоняя по телу живительную влагу.

Я облизнулся.

Кажется, с холма я видел озерцо, мелькавшее вон в той заросшей низине. Следовало обмыться. Хоть я и люблю кровь, но в таком виде нельзя показываться на люди. Иначе я не узнаю их глубинных желаний, — они в панике разбегутся. Обмоюсь, отдохну. Нет, я не устал. Просто следовало хорошо поразмыслить. А потом побреду дальше, на поиски новых людей, новых желаний и новых приключений. Ведь где-то должно быть то место, куда я стремлюсь. И там должен быть тот, кого я ищу.

Ведь это и есть мое изначальное желание.

Эпилог

Я не ведал — где я. Не знал, куда иду. Не ведал — зачем.

Но упорно шел.

Я шел по огромной заснеженной равнине. Стояла глубокая ночь. Дул резкий пронзительный ветер. Бесноватая вьюга неистово свирепствовала, швыряя в лицо колючие пригоршни. Небо заволокли тяжелые непроглядные тучи. Они жадно глотали одинокие звезды и большую луну, словно норовили лишить мир последней надежды. Но ночные огоньки изо всех сил боролись за право существования. Потому и вспыхивали изредка в прорывах черной пелены.

Внезапно ночь содрогнулась в муках. Ее пронзила ослепительная вспышка. Следом докатился оглушающий грохот. Мир покачнулся. На краткий миг показалось, что я бреду по морскому дну, сквозь сонм серебристых брызг, которыми неожиданно взорвалась вся вода. Большие снежные хлопья сияли и горели, освещенные резким светом молнии. Или то звезды, набухшие от тяжести, ниспадают с высоких небес?

Далеко впереди черной ломаной линией проявились силуэты гор. Застывшие каменные исполины недружелюбно взирали с огромной высоты на незваного гостя. Властные и могучие, они насмешливо всматривались в одинокую фигуру, облепленную снегом и ледяной коркой. Кто-то пробивался сквозь плотный заслон вьюги, и спешил припасть к их стопам. Но не для того, чтобы выразить свое почтение, а для того, чтобы взобраться на недосягаемую высоту.

Неведомо куда, неведомо зачем…

Свет молнии погас, мир снова низринулся во мрак. Но для меня то не помеха. Поэтому я собрался с силами и поспешил дальше, сквозь пронзающую стужу и ветер, навстречу неизвестности. Не помню, сколько прошло времени, не помню, как я брел. Не помню даже холода, пробирающего до костей. Помню лишь пологие склоны предгорий, покрытые глубоким снегом. Но я странным образом не утопал в нем, а спокойно шагал, как по земле. Помню высокие сосны и ели. Ветер нещадно клонил их к земле, стволы жалостно скрипели, сопротивляясь яростному натиску. Но стойко держались. И я черпал силы в их стойкости. Потому и шел дальше.

Блеск молний вспарывал темноту, гром бил по ушам оглушающей дробью. Снег завихрялся, крутился, мешал идти. Но я не останавливался. Я знал — останавливаться нельзя. Здесь, в странном загадочном месте я чувствовал себя беспомощным и жалким. Здесь я впервые почувствовал себя человеком. Тем, кто не способен противостоять мощи природы. Всех моих талантов не хватало, чтобы справиться с чудовищными силами. Но я справлялся. Потому как сам пользовался той же силой.

Наконец, я добрался до подножия гор. Запрокинув голову, долго всматривался куда-то ввысь. Снег густо облеплял лицо, приходилось временами протирать глаза. Неприступные бастионы нависали холодными громадами камня и льда. Ветер злобно свистел в расщелинах и трещинах, пурга яростно билась о вековую твердь дремлющих стражей. Казалось, они стерегут вход в древнюю страну, где хранятся ответы на все вопросы. В страну, существующую со дня сотворения мира. В страну неразгаданных тайн. Я остро ощущал, как меня манит туда, в эту странную обитель гранитных великанов.

Я стоял и завороженно рассматривал горы. Вспышки молний украшали их глубокими тенями. Но они тут же исчезали в единой тени ночи. Ледяные шапки вспыхивали ослепительными отблесками. Однако ночь пожирала и их. Это была невообразимая и впечатляющая картина. Манящая и пугающая. Чем чудовищнее стихия, тем она больше поражает воображение. Потому-то и мое воображение она пленила своей возбуждающей силой. Ведь та сила передавалась и мне.