Игра Бродяг - Литтмегалина

Игры. Шванн была убеждена, что все вокруг нее крутится, а остальные живые существа только и созданы для того, чтобы удовлетворять одну за другой ее хотелки. Колдун поступился братом из-за страсти к пустой, недостойной женщине, а Кайша, мальчик из далекого Кшаана, достигал своих целей посредством циничного обмана, не задумываясь, какой причиняет вред. Правитель Полуночи и вовсе находился под постоянной властью его болезненных влечений. Что касается Дракона, то, поддавшись своему гневу, он обрушил огонь на всех без разбору… Остальные были не лучше… всегда следовали за своими прихотями, пусть даже осуществление их шло в ущерб другим людям. Вот только в итоге это никому не принесло счастья…

Более того…

Возможно, сам тот факт, что люди ставили собственные желания выше жизни и сохранности окружающих, и объясняет, почему этот мир стал таким ужасным местом. Ведь если каждый постоянно тянет одеяло на себя, то ни один не сумеет согреться… Да она и сама так поступала. Зарабатывала на кусок скверного хлеба, убивая тех, кто, в свою очередь, ради медной монетки пытался прикончить ее…

Мерцание на воде, особенно заметное в быстро густеющей тьме, привлекло ее внимание… Эхо прищурилась, пытаясь рассмотреть.

Это был большой серебристый шар. Он дрейфовал, чуть покачиваясь, на поверхности моря, не приближаясь и не отдаляясь… Сквозь его прозрачную стенку Эхо различила колышущиеся кроны деревьев… Это был выход, путь… Вот только Эхо не умела ходить по воде, да и вплавь не преодолела бы такое расстояние в холодной воде. Следовательно, Страна Прозрачных Листьев была доступна лишь одному из них…

Уловив намек, Эхо села на камень, зажмурилась, и слезы брызгами полетели ей на щеки. Она столько раз падала с высоты… и каждый раз приземлялась на лапки. Уходила прочь, пусть даже хромая и отчаянно бранясь от боли. Но в этот раз у нее нет шанса.

Прикосновение ледяной ладони заставило ее прервать плач. Эхо медленно повернула голову, взглянув на длинные белые пальцы, сомкнувшиеся на ее плече. Усмехнувшись, она отбросила пальцы и решительно встала. Началось.

***

Огонек оказался светом в окне маленького домика. В отличие от чудовищных громадин, которые Вогт видел ранее, этот домик был не каменным, а деревянным. Несмотря на весь его ветхий вид и покосившуюся крышу, домик вызывал ощущение уюта. Чувствуя, как сердце трепещет в груди, Вогтоус поднялся на крыльцо и прочел полустертую надпись на покосившейся табличке:

«Библиотека».

Даже среди творящегося вокруг кошмара это слово несло утешение. Оно позволило прошлому, любимому и нечасто вспоминаемому в суете и тревоге настоящего, нахлынуть теплой волной. Вогтоус отчетливо увидел перед собой просторную комнату, полную света. Монастырская библиотека была местом, где он был полновластным хозяином, где он в полной мере проявлял свою склонность к заботе, где он ощущал: он дома.

Стоя на хрупких, прогибающихся под его весом досках крыльца, замерзший, раздираемый изнутри тоской и страхом, Вогтоус смотрел на поблекшую от времени, дождей и равнодушия табличку и ему страшно, нестерпимо хотелось вернуться: сесть за свой большой стол, нагретый солнечными лучами, вдохнуть запах библиотеки (запах вовсе не пыльный; Вогтоус не позволял пыли залеживаться на полках), потому что там, в прошлом, у него были любимые люди, определенность, покой, счастье и собственное место, а настоящее норовило оставить его ни с чем.

Входная дверь была не заперта, и Вогтоус тихо шагнул внутрь. Он оказался в маленьком коридорчике; впереди в полумраке тускло белела другая дверь. Вогт растворил ее и вошел — крадучись, потому что заранее почувствовал чье-то присутствие. Зал библиотеки, как и положено, был заставлен стеллажами с книгами (нормальными книгами, разве что немного пыльными; не теми ужасными книжонками, которые он видел в витрине магазина). Сильно пахло сыростью и пылью. Вогтоус едва не чихнул, но вовремя зажал себе рот. За заставленной книжными стопками стойкой сидела, сгорбившись, маленькая седенькая старушонка, похожая на гриб. У нее были большие круглые стекла на глазах; морщинистый тонкогубый рот; волосы подняты наверх и уложены в пучок. Старушка показалась Вогтоусу тихой и безобидной, и все же ему не хотелось говорить и объяснять что-либо, он слишком устал для этого.

Старушка подняла голову и подслеповато прищурилась на него.

— Тсс, я только сон, — прошептал Вогт. — Не проснитесь.

Неважно, что он говорил, но его слова звучали так убедительно; ее голова покорно опустилась.

Вогтоус искал еще одну дверь. Он прошел мимо стеллажей в глубь комнаты и действительно нашел ее. Она была приоткрыта; за ней сбегали вниз ступеньки. Вогтоус спустился по ним.

Света не было, но Вогтоус снова научился видеть в темноте. Наверное, в этой комнате лежали те книги, которым не нашлось места на стеллажах в зале. Они были сложены в плотные бумажные ящики, поставленные друг на друга.

Одна книга, раскрытая, лежала на ящиках, и Вогтоус сказал себе: «Вот оно». Это была книга из его мира, с пухлыми пергаментными страницами и обложкой, покрытой зеленым бархатом. Вогт склонился над книгой, но все ее страницы оказались пусты. Вогтоус едва не закричал от разочарования, но затем заприметил что-то, лежащее возле книги. Это был карандаш. Конечно, он мало походил на привычные Вогтоусу грифели, но что это за предмет и как его использовать, было несложно догадаться. Вогт осознал: он должен сам определить содержание книги.

Вогтоус уселся на ближайший ящик и положил книгу себе на колени. Он взглянул на обложку, и в его сердце вспыхнула нежность. Среди украшающих обложку камней были и драгоценные, и самые обычные мелкие камушки, которые не сложно отыскать на дне любого ручья. Он знал названия этих камней, свойства каждого из них, а в том враждебном, растерявшем всю прелесть мире, что окружал его сейчас, не знал и не хотел знать ничего. Распахнув книгу на середине, Вогт взглянул на белый лист. «Просто пиши то, что придет в голову», — сказал он себе.

«Меня зовут Вогтоус», — неуклюже, потому что пальцы замерзли, нацарапал он, стискивая карандаш левой рукой. «Я хочу вернуться, — написал он. — Мне тут не место».

Все мысли пропали, как назло. Вогтоус задумался. Просто пиши.

«На рассвете, после ночи звезд, много росы. Почему? Это звезды превращаются в росу? Мне больно вспоминать об этом здесь, где нет звезд и нет росы».

Ох. Он схватился за голову, а затем глубоко вздохнул и начал быстро строчить, не обращая внимания на корявые буквы.

«Солнечный свет падает дождем на траву. Проникает сквозь листья, питая корни деревьев. Это тот мир, который я люблю, и я не хочу изменений в нем, ведь я узрел, каким он станет, и