Демоны на Радужном Мосту. Бег к твердыне хаоса. Девяносто триллионов Фаустов - Джек Чалкер

Зловещая спираль

Призраков хрр, хрр, чем дальше, тем больше…

Боги! Я валюсь с ног!

…лабиринт хрр, хрр, подчинен хрр, хрр, сложной математике…

Да, хрр и они сильнее…

Они остановились посередине лабиринта, чтобы передохнуть.

— Как ты все это выдерживаешь, Джимми? — спросила Модра. — Мне не всегда удается отгородиться даже от наших девяти разумов! Иногда я чувствую, что я в одном месте, хотя нахожусь в другом. А тут еще мне приходят в голову какие-то невероятные мысли, и я не могу понять, мои они или кого-то другого… А как же быть, если ты в большом городе?

— Ну, я бы сказал, что здесь у меня больше проблем, чем в большом городе. По крайней мере, до сих пор было именно так, — ответил он. — Видишь ли, телепаты преимущественно передают направленные мысли, слова или образы, без каких-либо эмоций или интонаций. Таким образом, все не участвующие в контакте остаются в стороне — и это первый шаг к блокировке. Ты же, как эмпатка, привыкла воспринимать эмоции всех, кто тебя окружает. Поскольку большинство из вас еще не умеет ставить блоки, единственная причина, по которой вы еще не сошли с ума, состоит в том, что мы мыслим на разных языках. Когда мы воспринимаем знакомый нам образ, наш разум воспринимает эту мысль как свою собственную. Но если мысль нам чужда, то она для нас — просто шум. Допустим, рядом находится терранка с больными ногами. И ты, и я знаем, что значит, когда болят ноги, поэтому мы воспринимаем этот образ. Понятные нам всем вещи — лабиринт, призраки, молитвы богам и тому подобное — мы воспринимаем. Что-то более чуждое — нет. Именно из-за этого нам так трудно уловить любые образы в уме старгина, джулки, гноллки — они не терране. С другой стороны, они гораздо чаще практикуют телепатию рядом с нами, чем мы рядом с ними, поэтому принимают от нас больше, чем мы от них.

— Кончай, хрр, читать лекцию!

— Почему же, мне, хрр, очень интересно, хрр, хрр.

— Все-то они критикуют, — вздохнул Джимми. — Как будто на занятии в телепатическом классе.

— Я, наверное, сойду с ума, если вернусь такой, — медленно сказала Модра, покачав головой. — Если бы эти призраки не отвлекали меня, я, наверно, просто спятила бы. Я тут однажды позволила своему разуму отвлечься, и одновременно то же самое сделал еще кто-то — мы все так вымотаны сейчас, — и вдруг я ощутила себя в мужском теле, и не могла понять, ни где я нахожусь, ни кто я такая. Это прошло за пару секунд, но я ужасно испугалась.

— Я увидел это и в твоем мозгу, и в его, — кивнул он. — Вероятно, не зря у людей не бывает нескольких Талантов одновременно. А если бывает, то они быстро сходят с ума. Что будет, если два эмпата займутся сексом? Разве не будет у них таких же проблем с самоотождествлением?

— Я ни за что не стала бы заниматься сексом с эмпатом. Это невозможно — чувствовать сразу за двоих. А разве у телепатов нет такой проблемы? — хмыкнула Модра.

— Секс с эмпатом — самый лучший секс, — коротко вставила эмпатка Молли.

— Наверное, бывает и еще хуже, — признал Джимми. — Не знаю точно, никогда сам не пробовал. Когда два телепата эмоционально близки, и все блоки сняты, им открыты самые сокровенные мысли и чувства друг друга. Возникает риск того, что мы называем слиянием — когда два разума становятся настолько сплетены, что сливаются в один. В тот раз, из-за усталости, ты испытала это лишь на краткий миг, это не опасно. У меня такое бывало, пока я рос и учился контролировать свой Талант.

— Мне было довольно-таки страшно, — сказала Модра. — А что… что случается, если двое так соединятся, что уже не смогут разъединиться?

— Разум так устроен, что не может быть одновременно в двух местах. Их следует разделить во что бы то ни стало. Если они не будут отделены друг от друга, а носители будут находиться вдалеке друг от друга, может быть, даже на разных планетах, — а такое случается, — то каждый из разумов придет в конфликт с чужой памятью, биографией, вкусами, принципами, привычками и фобиями. Тогда наступит раздвоение сознания — часть времени они будут теми, кем были прежде, а в остальное время — своим партнером.

Эта мысль показалась ей одновременно и привлекательной, и ужасной, тем более что теперь она вполне могла оказаться кандидатом на подобную перспективу.

— А ты когда-нибудь видел такое?

— Дважды, но только однополых партнеров, что уже само по себе неестественно. Впрочем, если партнерами будут мужчина и женщина, то, я думаю, результат будет действительно ужасным. Я иногда спрашиваю себя, не является ли описываемая в древних легендах и сагах одержимость демонами чем-то вроде этого? Представь себе, что будет, если ты окажешься слитой с этими Кинтара! Это, кстати, вполне могло случиться со мной, когда я впервые столкнулся с первой их парой. Если бы не Гриста…

Он остановился, и она вновь ощутила это его странное чувство потери. Он ненавидел морфу, этого маленького паразита, которая контролировала — и разрушила — большую часть его жизни, но странным образом, он в то же время любил ее.

— А что, если ты повстречаешь еще одну пару — один? — спросила она, встревоженная этой мыслью. — Или я?

— Если это случится, тут же открой мне свой разум. Просто расслабься и сконцентрируйся на мне. Это довольно рискованно, потому что угроза слияния есть всегда, но если мне удастся объединить наши воли в двойной блок, не объединяя нашу память и сознания, мы наверняка справимся. Отдельные демоны не сильнее хорошего телепата — мне не выстоять против пары, но вместе с Гристой нам это удалось.

— Они атаковали меня эмпатически, — напомнила она. — И кстати, когда Молли соединилась со мной, я освободилась от их внушения.

Он серьезно посмотрел на нее.

— Для таких вещей необходимо абсолютное доверие. Я доверял Гристе, потому что у нас с ней была одна судьба на двоих; ты доверяла Молли, потому что она была невинна и явно не могла представлять собой угрозу. Нам будет гораздо труднее настолько довериться друг другу — нам придется очень этого захотеть. Стать Объединенной Волей Рыжих. Да, кстати, давно хотел тебя спросить — ты часом не ирландка?

Она пожала плечами.

— Понятия не имею. Как и большинство людей, все, что я знаю — это что я произошла из древней династии грязных фермеров Крайона. Никто из моей семьи никогда не пытался проследить фамильное древо дальше, чем на пару поколений, а тем более в доимперские времена.

— Что ж, а мой родной мир существовал задолго до слияния с Империей, — сказал Джимми задумчиво. — Его культура была полностью посвящена сохранению — а некоторые говорят, мумификации — древней терранской культуры. Древний гэльский был в нем единственным разрешенным языком, и еще учили латыни — языку, который был мертвым задолго до того, как первые терране покинули мать-Терру.