Дырка для ордена; Билет на ладью Харона; Бремя живых - Василий Звягинцев

Все это — лишь горькое понимание текущей реальности. Если не ошибаюсь, последние шестьсот лет иным способом кардинальные человеческие проблемы на самом деле отчего–то не решаются. Аль Капоне, кажется, сказал, что добрым словом можно сделать меньше, чем добрым словом и пистолетом…

По крайней мере, указанные артефакты под веером пуль (мельхиоровых со стальным сердечником) как–то растерялись. Не исчезли совсем, но несколько потеряли конкретность и компактность. И, кажется, остановились. Впрочем, судить уверенно об этом Максим не мог: от ярких оранжевых сполохов у переднего среза ствольного кожуха он почти ослеп на несколько секунд.

«И расточатся врази его!» — вспомнил неожиданно неверующий Максим слова молитвы. Зажмурился, пальнул еще несколько раз наугад и побежал, спотыкаясь, к лагерю, выставив перед собой автомат. Там он, по крайности, будет не один.

Глава двадцатая

— Стой, кто идет? — теми же словами встретил Максима Колосов из темноты леса.

Лязга затвора, обычно сопровождавшего этот, часто риторический, но смертельно опасный вопрос, он не услышал. Подпоручик успел сделать это раньше и бесшумно.

Имея в виду стрелковую подготовку штурмгвардейцев, доктор заблаговременно перешел на шаг, приближаясь к лагерю.

— Здесь Бубнов! Пароля не знаю, — попытался сострить он, чувствуя, что нервы приходят в норму.

— Кто стрелял?

— Я. Не знаю в кого, но оно мне показалось того заслуживающим.

Он как можно короче рассказал об инциденте.

— Василий, брось мне новый диск, он где–то там, к ранцу приторочен… — попросил Максим оператора, нашаривая в кармане сигареты. Там он так и не успел закурить. А сейчас очень хотелось.

— Тени, говорите? — на полном серьезе, отнюдь не посчитав слова и поступки командира плодами некомпетентности и испуга, переспросил Колосов. — И после ваших выстрелов — ни звука? И никто не упал? И не ответил?

— Пока стрелял — звуков не слышал. Упал или нет — не разобрал, своими вспышками ослепило. Но что вслед не стреляли — точно. И, кажется, не гнались…

— Ладно, проверим. Не зря же генерал приказал полный боекомплект брать. Знал или догадывался? — Подпоручик, собранный и бесшумный, как давешние «объекты», скользнул к палатке, где у порога была сложена амуниция. В строгом, раз навсегда усвоенном порядке, чтобы любую вещь найти мгновенно и на ощупь.

— Вы, господин полковник, вот тут прилягте, за пеньком, ствол вдоль тропки направьте. А я прогуляюсь, недалеко. Возвращаться буду — не подстрелите. Фрязинов, — обратился он к оператору, подошедшему с запасным диском, — ты машинку–то свою переставь, за дерево или в ямку. Вон там, под корнями, — Колосов указал на комель вывернутого давней бурей трехобхватного бука. — Не ровен час, шальной пулей заденет…

«Только вот начались события, и младший по званию небрежно, без обсуждений и согласований, принял на себя командование группой, — подумал Максим. — Да и правильно, наверное. Дело темное, в буквальном и переносном смыслах, специалист ориентируется в подобных ситуациях на уровне инстинктов, а мне каждый раз подумать надо, и нет гарантии, что думать я буду безошибочно».

Но все же положение штаб–офицера и начальника требовало соблюдать субординацию.

Максим сначала вщелкнул на место приятно тяжелый диск, оттянул ручку затвора, только после этого спросил:

— Что делать собрался?

— Да ничего такого. Пройду вперед, не далеко, до опушки. Если все тихо, пару растяжек поставлю. И будем посмотреть, как говорят в Одессе. Живое там что копошится или привиделось вам…

— Я пока еще за себя отвечаю, — ужесточив тон, ответил Максим, сообразив, что подпоручик имеет в виду то, что он и сам думал несколько минут назад.

— Не в этом смысле, господин полковник. Может быть, явление какое–нибудь физическое. Вроде огней святого Эльма или призраков острова Пасхи.

— А что, были и такие?

— Могли быть, — убежденно ответил Колосов.

— Тогда действуй, поручик, родина тебя не забудет…

Тот ушел легким индейским шагом, сразу забирая в сторону от тропы.

Максим рукой показал оператору, что следует вернуться в расположение.

— Колосов правильно сказал, отнеси аппаратуру в укрытие. Не дай бог, прямо здесь стрельба начнется. Канал держится стабильно?

— Что ему сделается. Лампочка мигает, как сказано, параметры тоже в норме. А что, думаете, пора сматываться?

Оно бы лучше всего, хотел ответить доктор, да разве можно? Ребята пошли в рейд, Половцев с Неверовым не обнаружены, а им спасаться? Однако в случае острой необходимости он ведь имеет право выйти на связь, доложить обстановку, попросить помощи или хотя бы новых инструкций.

— Бой покажет. Что у нас есть?

— Мой автомат, ваш, патронов некоторое количество. Диск я вам отдал предпоследний. Значит, на сто сорок выстрелов можете рассчитывать, — и этот счел нужным поучить командира. — Гранаты. Все. Ах, еще пистолеты. Теперь точно все. Может, окопчики отрыть?

— Не спеши…

Вдалеке треснуло несколько совсем коротких очередей, на три–четыре патрона каждая. Грамотная стрельба, но если она все–таки имеет место, значит, Максиму не померещилось.

— Не совсем в пустое место мы попали, Максим Николаевич…

— Да уж. А ты чего хотел? Пустых мест, наверное, вообще не бывает.

Раздался тихий свист, потом голос Колосова, совсем не оттуда, куда он уходил.

— Мужики, порядок, это я. Присядем, подождем…

Подпоручик возник из–за кустов, не слишком отличаясь от тех образований тьмы, которые напугали Бубнова.

— Ты прав, командир, — заговорил Колосов, не замечая, что обращается на «ты» к штаб–офицеру. Видать, в реальной боевой обстановке штурмгвардейцы таким пустякам значения не придают. — Совсем не иллюзия. Натуральные объекты. У меня тут был с собой заветный магазинчик, всеми конвенциями запрещенные пули «дум–дум». — Одновременно он глубоко и резко затягивался, пряча сигарету в кулак левой руки.

— Я тоже на территорию проник. Там виднее все–таки. Дождался, рассмотрел. Люди это. Только ходят вроде как в скафандрах. Медленно и вразвалку. Может — роботы? — спросил он сам себя. — Так их не бывает. Шли они следом за вами, командир, — слегка освежив мозги, подпоручик вспомнил, кто есть кто. — Причем, что интересно, не по дорожке шли, по азимуту. Словно в темноте видят или по–собачьему, верховым чутьем…

Первому я вмазал. Когда не знаешь, кто перед тобой, лучше всего стрелять в грудь.

— Я врач, мне объяснять не надо, — перебил Максим.

— И я о том же. Дал я ему хорошо. Чуть в заднее сальто он не ушел. И еще одного подвалил. Больше рисковать не стал. Патронов мало. Если испугались — хорошо. Если нет — подождем минуток пять.

— Ты говоришь — видят в темноте или чуют, — отметил несообразность в словах Колосова Максим, — а что ж тогда тебя не увидели, прямо под выстрелы подставились?

— А и верно, — тоже удивился подпоручик. — Более того — метров за пятьдесят «оно» направление изменило, в мою сторону двинуло…

— Значит, не человек, механизм какой–то, — решил Бубнов. — Тепло, или масса, или запах его привлекает, на стрельбу не реагирует…

— Господин полковник, — напомнил Фрязинов, — сейчас первая связь со Щитниковым.

— Давай.

Доклад поручика был предельно кратким. Идем по маршруту, все по плану. Привал пятнадцать минут. Все. Следующая связь по схеме.

— Володя, не все. У нас проблемы. Нас окружают неизвестные существа. Выглядят черными фигурами размером между человеком и медведем. Движутся не очень быстро. Имели огневой контакт. Пока успешный. Лучше всего — остановись. Найди удобную позицию и жди до света. Мы пока разберемся…

— Держитесь, — даже сквозь потрескивание эфира Максиму показалось, что всерьез он к его словам не отнесся. Дескать, что взять с кабинетного офицера. — У меня ничего подобного. Луна светит, поля просторные. Дождик чуть брызгает, но это нормально. Думаю сделать еще бросок на столько же.

Что ему скажешь? Своих эмоций не передашь, да и на самом деле! Человек ведет группу, ему это нравится, уверен он в себе, как молодой жеребец.

— Смотри, поручик. Если так — рекомендую идти, имея по флангам по полсотни метров открытой местности. Оружие «на товсь». Если попадутся, стреляйте, продолжайте движение в максимальном темпе. Интервал связи сократим до часа.

— Понял, выполняем.

Связь прекратилась.

— Что делать будем? — спросил Максим подпоручика, вспомнив вопрос Фрязинова и свои мысли. — Может, и вправду — обратно выскочить? Доложить, подкрепление вызвать?

— Вы командир, — дипломатически ответил Колосов. По его лицу было видно, что сам он готов принять любое решение, однако больше его занимает результат собственного поиска.