Скарлетт - Александра Риплей

Нрав у жены Симуса был суровый. Да и нелегко появляться в тех местах, где буквально все напоминало о прожитых годах.

«Она выгладит так, как будто напилась уксуса», — подумала Скарлетт.

Пиджин налила чай, который настаивался так долго, что пить его было практически невозможно. «Хочет дать мне понять, что я заставила ее ждать», — предположила Скарлетт.

— Я сожалею, что не была на свадьбе, — сказала она. (Быка надо было брать за рога). — К своим наилучшим пожеланиям я присоединяю пожелания от О'Хара, живущих в Америке. И надеюсь, что вы с Симусом будете жить счастливо.

Скарлетт была довольна собой. «Изящно сказано», — подумала она.

Пиджин чопорно кивнула.

— Я расскажу Симусу о вашей доброте, — сказала она затем, — он так хочет перемолвиться с вами словом. Я попросила его быть поблизости. Сейчас позову. «Да! — сказала Скарлетт самой себе. — В жизни меня и получше принимали». Она совсем не была уверена, что хотела перемолвиться с Симусом словом. За все время, пока она жила в Ирландии, ей вряд ли удалось обменяться хотя бы десятью словами со старшим сыном Дэниэла.

После того как Скарлетт услышала эти «слова», она поняла, что этого делать и не стоило. Он хотел получить плату за земельную ренту и считал, что дом, который был еще больше, чем его собственный, перешел к нему по наследству от отца.

— Мэри Маргарет хотела бы заниматься стряпней и стиркой для моих братьев и для меня. А Кэтлин может делать то же самое для Шона, она ведь его сестра.

— Я с удовольствием заплачу ренту, — ответила Скарлетт, но ей хотелось, чтобы ее попросили об этом, а не требовали. — Однако я не понимаю, почему вы обсуждаете со мной вопрос, кому где жить. Тебе с Пиджин и Мэри Маргарет следует это обсудить с братьями и Кэтлин.

— Но ведь ты — О'Хара, — почти закричала Пиджин, — за тобой последнее слово.

— Она сказала правду, Скарлетт, — ответила Кэтлин, когда Скарлетт ей пожаловалась. Прежде чем Скарлетт успела что-то сказать, Кэтлин заулыбалась и заверила, что для нее это не имело никакого значения. Она собиралась оставить вскоре домик Дэниэла, так как решила выйти замуж за одного парня из Дансана. Он сделал ей предложение в прошлую субботу, когда в Триме была ярмарка.

— Я еще никого не известила об этом, хотела дождаться тебя.

Скарлетт обняла Кэтлин.

— Как здорово! Позволишь мне заняться свадьбой? У вас будет замечательная свадьба.

— Наконец я освободилась от груза поручений, — сказала вечером Скарлетт миссис Фиц, — просто чудо. Я не настолько уверена, что быть О'Хара — именно то, что я полагала.

— А что же это по-вашему?

— Не знаю, может быть, получать больше удовольствий.

В августе начался сбор картофеля. Его было так много, что местные фермеры не могли вспомнить подобного урожая. Убрав картофель, они принялись за пшеницу. Скарлетт любила наблюдать: блестящие серпы просто переливались на солнце, а колосья падали вниз и устилали землю шелковым полотном. Иногда она становилась вместо человека, шедшего вслед за жнецом, брала срезанные колосья, составляла из них небольшие снопы. Она не могла овладеть искусством быстрого вязания снопа при помощи пшеничного стебля, но простое их составление у нее получалось.

— Это посложнее, чем уборка хлопка, — сказала она Колуму. Ее ностальгические воспоминания время от времени все еще давали о себе знать. Колум сказал, что понимает Скарлетт, и Скарлетт точно знала, что он не лгал. Он действительно был ее братом. Колум казался чем-то озабоченным, но, как он сам говорил, это было причиной того, что уборка пшеницы помешала быстрее закончить строительство гостиницы, которую сооружал Брендон Кеннеди. Скарлетт вспомнила обезумевшего человека из церкви, который, по словам Колума, находился в бегах. Ей стало интересно, появился ли кто-нибудь еще и что Колум сделал для них. Но все же ей лучше ничего не знать и ни о чем не спрашивать.

Она лучше будет думать о чем-нибудь приятном, например — о свадьбе Кэтлин. Конечно, Скарлетт не выбрала бы Кевина О'Коннора в качестве будущего мужа для Кэтлин, но он был так в нее влюблен, к тому же у него хорошая ферма и двадцать коров, поэтому он мог составить очень хорошую партию. У Кэтлин было неплохое приданое: деньги, вырученные от продажи яиц и масла, и вся кухонная утварь в доме Дэниэла. Она с благодарностью приняла сто фунтов от Скарлетт, которые та принесла в качестве подарка, сказав заговорщическим тоном, что Скарлетт не стоило проявлять такую щедрость, так как приданого у нее было достаточно.

Скарлетт очень расстроилась, узнав, что свадьба не могла состояться в Бит Хаусе. Традиция требовала, чтобы свадьба проходила в том доме, в котором молодая супружеская пара собиралась жить. Самым значительным вкладом Скарлетт в их свадьбу могли стать несколько гусей и шесть бочек портера к свадебному столу. И хотя этого было более чем достаточно, как ей сказал Колум, все же хозяевами праздника была семья жениха.

— Хорошо, когда делаешь больше, чем следует делать, не буду останавливаться, — сказала ему Скарлетт. Она также предупредила Кэтлин, на случай, если та будет возражать:

— Снимаю с себя траур, мне до смерти надоело носить черное.

Одетая в три юбки — голубого, красного и темно-зеленого цветов, в полосатых гольфах на ногах, Скарлетт не упустила шанса станцевать каждый рил, исполненный на свадьбе.

Затем по дороге в Баллихару она разразилась плачем.

— Мне так будет ее не хватать, Колум. Я буду скучать по ее дому, по гостям. Я никогда больше не пойду туда, где мерзкая Пиджин поит всех своим мерзким чаем.

— Двенадцать миль — это не край света, дорогая Скарлетт. Сядешь на хорошую скаковую лошадь, вместо того чтобы плестись в кабриолете, и вмиг доскачешь до Дансана.

Скарлетт понимала, что слова Колума были не лишены смысла, хотя наотрез отказалась воспринимать его робкое предложение о том, что пора бы ей подумать о новом замужестве.

Несколько раз она просыпалась среди ночи, и темнота, окутавшая ее комнату, была похожа на таинственную темноту в глазах Ретта, которую Скарлетт увидела в момент их встречи в Чарльстоне. Что же он тогда почувствовал?

Одна в тишине ночи, в большой резной кровати, одна среди темноты неосвещенной комнаты, Скарлетт мучила себя вопросом и мечтала о несбыточном. Временами ей казалось, что она умрет, если его не увидит.

— Кэт, — произнесла отчетливо Кэт, когда увидела в зеркале свое отражение.

— Слава Богу, — вскрикнула Скарлетт. Она было начала бояться, что ее ребенок уже никогда не заговорит. Кэт редко лепетала в свойственной маленьким детям манере и с большим удивлением смотрела на взрослых, когда те пытались в такой манере заговорить с ней. Она начала ходить уже в десять месяцев, и Скарлетт знала, что это было довольно рано, но даже в одиннадцать оставалась молчаливой, если не считать смеха.