"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

-Красивый город, - улыбнулась Марта: «Мэри и Аните там должно понравиться».

Она, молча, выслушала Питера, а потом сказала:

-Пусть Господь упокоит душу Мэри, она была…, была…, - Марта тряхнула головой и перекрестилась. «И Анита пусть найдется, кузен Питер. Я верю, раз мы все нашлись, то и она появится, обязательно. Разные вещи случаются, - медленно сказала Марта. Степан все держал ее за ладонь. Она осторожно забрала у него руку и поднялась:

-Пойдемте, кузен Питер, Грегори вам обрадуется. Вы ему расскажите, - Марта оправила свое кимоно, - расскажите о его родителях, и отвезите его в Бомбей, на могилы. Вам по дороге. Я сейчас вернусь, - тихо добавила она, глядя на лицо мужа.

-Она знает, - понял Степан: «Догадалась. Она всегда, все понимала. Господи, я прошу тебя, пожалуйста…, Пусть она меня простит, я больше никогда, никогда….»

Перегородка сдвинулась и он сглотнул:

-Давайте, кузен Стивен, я вам расскажу о той подводной лодке. Это, конечно, был прототип, но, думаю, вам будет интересно. И у меня здесь ученик есть, младший сын даймё…»

Капитан Кроу кивнул и потянулся за чаем.

-Йошикуни-сан нам говорил. Я бы тоже мог с мальчиком позаниматься. Не извиняйтесь, тезка, - капитан улыбнулся, - если бы вы меня тогда не ранили, я бы, не попал в Стамбул, не встретил любимую женщину, у меня бы сын не родился. Шесть лет ему. Он с бабушкой и дедушкой живет, в Иерусалиме, - гордо добавил Стивен, заваривая чай.

-У меня, конечно, так, как у японцев, не получится, - он протянул Степану чашку.

-Они здесь всю жизнь этому обучаются, - отчего-то ответил Степан.

-А ваша жена, тоже там, на Святой Земле? - он посмотрел в лазоревые глаза. Лицо капитана было испещрено старыми шрамами и следами от ожогов. «И расскажите мне, что у вас там, в Санкт-Петербурге, случилось, - попросил Степан, - мне кузина Мирьям, - он мучительно покраснел, - говорила. Я все-таки русский, лучше вас в той стране разбираюсь».

-В той стране, - повторил про себя капитан Кроу: «Конечно, после того, что с ними император Николай сделал, он туда возвращаться, не намерен. Поедут с Мартой в Америку, или Англию, будут сына воспитывать….»

-Жена моя погибла, - грустно ответил капитан: «Шуламит Судакова, она тоже кузина наша была. Давно, пять лет назад. А о подводной лодке расскажите, конечно. Северяне, в Америке, тоже стали их строить. Я вам объясню принцип действия дыхательного аппарата, что я тогда использовал».

-Лучше бы и я умер, - горько подумал Степан, слушая его голос, - так было бы для всех лучше. Какой я мерзавец, предать Марту, поверить этому Ши…, Господи, Петеньку бы только увидеть. Восемь лет мальчику, он меня и не помнит.

Марта и Питер остановились у ворот, ведущих в личные апартаменты даймё.

-Мальчики, наверное, в саду, - ласково сказала Марта: «Грегори вас узнает, кузен Питер, не бойтесь. Они и на английском  языке говорят, и на французском, и русскому я их учила, - Марта пожала плечами, - на всякий случай».

Питер склонил голову и поцеловал нежную, прохладную руку: «Кузина Марта, как мне вас…»

Она прикоснулась губами к проседи в каштановых волосах. От него пахло солью и чем-то теплым, пряным.

-Я просто сделала то, что велел мне долг, - неожиданно весело ответила Марта, - не надо меня благодарить, кузен Питер. Идите, - она подтолкнула мужчину, - побудьте с вашим сыном. Пропустите, пожалуйста, Питера-сан, - обратилась Марта к стражникам, по-японски: «Это отец Горо-сан, он его заберет».

-Заберет, - Марта вспомнила смуглые щеки, каштановые локоны, серо-голубые, веселые глаза мальчика. Грегори, еще маленьким, на Кюсю, сопел у нее в руках и зевал: «Я тебя люблю, мамочка».

-Он и ваш сын тоже, - просто сказал Питер, стоя в воротах: «Так будет всегда, кузина Марта. Помните это».

Он ушел в сад даймё. Марта сжала руки, слушая жужжание пчел. Над темной водой канала порхали стрекозы, было тихо. Женщина, наконец, направилась к чайному домику.

-Я с вами побуду, кузен Стивен, - поклонилась она, заходя, - чтобы вы не скучали. Вы меня простите, у моего…- Марта помолчала, - мужа, есть еще кое-какие дела.

Они вышли и остановились на каменном мосту. «Марта…, - сказал Степан, - Марта, ты  догадалась…, Прости меня, прости…Петенька….»

Женщина склонила бронзовую, изящную голову:

-Конечно, Степа. Он твой сын, он тебя любит и ждет. Я ему все это время о тебе рассказывала. И у меня есть, - она вздернула острый подбородок, - есть о чем с тобой поговорить. Но это все потом, после того, как…, - она замолчала.

-Марта, - Степан встал на колени, - Марта, что мне делать…., Я не знаю, как…, Что мне ей сказать?

-То, что велит тебе совесть, - она вздохнула и быстро провела рукой по его лицу: «Иди, Степушка, пожалуйста».

-А что будешь делать ты? - спросил Степан, поднимаясь.

-То же, что и все эти годы, - Марта смотрела на чайный садик, на пчел, что вились вокруг азалий. Наверху, в жарком, синем небе, парил красивый, мощный сокол.

-Я буду исполнять свой долг, Степа, - она подняла руку и перекрестила его. «Крестик ты не потерял, - внезапно улыбнулась Марта, - это хорошо. И саблю сохранил. У меня икона ваша родовая, и Пушкина книга. Мальчики по ней читать учились».

-Ваша икона, - горько повторил про себя Степан и вслух сказал: «Я с Федором Михайловичем встречался, в Семипалатинске. И Федора Кузьмича видел, старца, и церковь, что ты выстроила, и на могилах родителей молился…Марта…, - он вытер глаза, - Марта, милая…»

-Я исполняла свой долг, - она помолчала: «Ты меня найдешь здесь, Степушка. Я буду тебя ждать. А потом пойдем к Петеньке, и ты ему скажешь, все, что ты решил. Что бы, ты не решил».

Марта посмотрела вслед его широкой спине: «Что будет, то и будет». Она сорвала цветок азалии. Пахло сладостью, летом, жарой. Марта перешагнула порог павильона. Опустившись рядом с кузеном, попробовав чай, она сморщила нос: «Вы заваривали».

-Я, - смешливо признал Стивен.

-Принесите воды, колодец у входа, - велела Марта, разжигая очаг под чайником.

-Сейчас я вам покажу, каким должен быть настоящий чай. Меня его светлость Ёсиноба учил церемонии. Он мастер, каких поискать. А потом вы мне все расскажете, о семье, - Марта подняла глаза: «Кузен Стивен, бабушка с дедушкой…»

-В один день умерли, - он помолчал: «Просто легли отдохнуть, оба, и не проснулись. Смерть праведников, так в Талмуде говорится. Рав Судаков так умер, дед моего тестя, и жена его. В одну ночь. Бабушка и дедушка в Мейденхеде похоронены, кузина Марта, когда вы приедете….»

Он вышел. Марта, раскладывая чаши, беря кисточку, прошептала: «Когда я приеду…». Она быстро вытерла слезу. Закусив губу, женщина напомнила себе: «Господь один все решает. Думала ты, что смерти нет, а оказалось иначе».

Женщина поправила прическу. Стивен вернулся с водой, и она стала готовить чай.

Грегори в этот день проснулся раньше всех. Он приподнялся с татами. Старший брат спокойно спал, свернувшись под шелковым кимоно. «И мама спит, - мальчик оделся, -  не надо ее будить». Он умылся и вышел к пруду. Вода была тихой, еще не рассвело. Над садом даймё висел легкий туман.  Грегори услышал, как плещет рыба и помотал темноволосой головой:

-Девочка, как рыбка в реке. Не могу вспомнить. Что-то сегодня случится, - он поднял голову к серому небу и увидел сокола. Птица развернула красивые крылья и заклекотала. Грегори присел на влажную траву и закрыл глаза.

-Вода, - понял мальчик, - только это море. Как здесь, в Сендае. Она там совсем одна, - он протянул руку. Женщина, в темной вуали, отстранилась: «Нельзя меня трогать, милый».

-Можно, - понял Грегори: «Будет можно. Мне надо ей помочь, только как? И еще одному человеку..., - он вздрогнул, услышав чей-то крик, почувствовав запах гари и крови.

-Помогу, - твердо сказал себе Грегори и улыбнулся. Сокол одобрительно заклекотал. Грегори не говорил брату и маме о таких вещах. На Кюсю, когда они жили в китайском квартале, у него был друг, мальчик его возраста. С ним никто, кроме Грегори, не играл. Лицо, и руки ребенка были покрыты язвами, мальчишки кидались в него камнями. Когда они уезжали с Кюсю в Киото, к его светлости Ёсинобе, ребенок выздоровел.  Грегори тогда почесал свои темные локоны: «Я просто хотел, чтобы ему было не так тяжело. Хотел, чтобы у него появились друзья. Я ведь больше сюда не вернусь».