Время для жизни - taramans

— Вот! Вот он, наш поэт! Мой друг и просто – замечательный человек – Иван Косов! Ага! Обратите внимание – какая красавица рядом с ним!

К удивлению Ивана, Калошин не выглядел совсем уж пьяным. Игорь крепко держался на ногах и вполне уверенно перебирал струны гитары. В другое время все происходящее возможно приняли бы за скандал, но народ в зале был уже… теплый!

Косову пришлось помахать рукой Калошину и раскланяться перед людьми. Теперь и он уже чувствовал внимание. Большей частью – со стороны женщин. Наверное, Фатьма что-то тоже почувствовала, потому как приобняла его за руку, крепко прижавшись и прямо заявляя – «Мое!».

Калошин спел «Глаза напротив». Хорошо спел, не отнять! С чувством, проникновенно!

«Только, зараза такая, почему-то смотрел на Фатьму! Убью гада!».

Потом Игорек спел «В шумном зале ресторана». Опять – здорово! Правда… женщины уже вполне себе повизгивали перед эстрадой. До поклонниц будущего им было далеко, конечно. Но Иван чувствовал, как эмоции начинают захлестывать зал. Да и его тоже, что уж там! Вон Фатьма как смотрит… на Калошина! Сволочь, этот Игорек!

Он подошел к своему столу и налив, замахнул сразу стопку коньяка.

«Так… свадьба, похоже, пошла на самотек!».

Он вернулся к эстраде, где его подруга даже не заметила его отсутствия. Калошин, увидев его, махнул рукой. А потом… потом гадский Игорь сделал жест, который можно было расценить – «А что – слабо?».

«Да ни хрена не слабо!».

Он поднялся на площадку, благо и высоты там было сантиметров тридцать-сорок – не выше. И протянул руку к одному из музыкантов, с просьбой дать гитару. Тот, улыбаясь, снял ее и передал Косову. Оркестранты переглядывались и смеялись.

«Ага! Батл сейчас будет!».

- Здравствуйте, дорогие друзья! Игорь уже представил меня Вам! Спасибо Вам за аплодисменты и такую оценку моей скромной деятельности! И для Вас…, - он кивнул Калошину:

- Мохнатый шмель – на душистый хмель!

Игорь дал ему возможность спеть первый куплет и запел второй. Так они и исполнили всю песню. А вдвоем – пели куплет! Хмель уже шумел в голове, Ивану было хорошо. Все люди – братья! И его женщина – вон как на него смотрит!

В таком же стиле они сбацали… именно – сбацали! «Красное платье!».

А потом Иван чуть отвлекся. И Калошина уже рядом не было.

- А сейчас, друзья, я хочу спеть Вам песню, которую мой друг еще не знает:

- Очарована, околдована, с ветром в поле когда-то повенчана!

Вся ты словно в оковы закована, драгоценная ты моя женщина!

Иван заметил, что «драгоценная женщина» танцует именно с «моим другом»! Но песню же нужно было допеть!!!

«Все-таки бить морду ему придется! И чего он ее лапает?!».

К сожалению, ему пришлось петь на бис! Немного успокоило, что Калошин с Фатьмой уже не танцевал. Но она танцевала с каким-то… летчиком-капитаном! Этот, надо отдать ему должное, вел женщину сдержано, вполне пристойно. Но и чего-то нашептывал ей на ушко! Она хоть и улыбалась «летуну», но все-таки поглядывала на Ивана.

Закончив петь, передав гитару музыкантам, он спустился в зал и, подойдя к женщине, взял ее за руку.

- Тащ-щ-щ к-тан! Это все же – моя женщина! – глядя в глаза мужику.

Тот дернул уголком рта, но сдержался.

«БКЗ на груди. Испанец? Уважаю, но мое – не замай!».

- И-эх! Пацан, ну зачем тебе такая женщина, а? – приблизив голову к Ивану спросил летчик, - ты еще… молод, а она – женщина с большой буквы!

- Товарищ капитан! – практически по буквам протянул Косов, — это – моя женщина! Нехорошо!

Капитан усмехнулся.

- Нехорошо будет герою летчику морду бить! – в-о-о-т, а теперь он уже не усмехается!

- А ты наглец! А осилишь-то? – оскалился красный командир.

- Полагаю – да! Но наносить урон нашим вэ-вэ-эс – не хочу! Думаю, как командир Вы примете правильное решение!

Тот цыкнул зубом, опять дернул уголком рта, но, чуть задумавшись, кивнул головой.

- Ладно! Не буду портить вечер… такой женщине! – развернулся почти строево! и ушел к своему столику.

Фатьма все это время стояла, замерев и не дыша, вцепившись руками в рукав куртки Косова.

- М-да… погуляли. А где этот хмырь… Калошин? – спросил он у подруги.

Она чуть ожила, но продолжала смотреть на него несколько… испугано.

- Этот… хмырь сидит у себя за столом! Я его отшила! Правда-правда, Ванечка! – она обняла-обхватила его за плечи, - ну ты что? Ничего же не было!

- Ага… не было. А кто тебя за попу тискал?

Она смутилась, промолчала.

- Пошли… за стол. Кофе хочу! Крепкий! Чего-то я охмелел!

Они вернулись за стол. В ожидании кофе, Фатьма молчала, отводя от него взгляд.

- Так… даме – мороженного! И ликер! Какой у Вас есть?

Еще помолчали.

- Я что… здорово пьян?

Она чуть осмелела, посмотрела на него:

- Да нет… в общем-то. Вполне трезвым выглядишь. Только… лицо у тебя было… и глаза – бешенные! Я испугалась, Ваня!

- Ладно, все! Сам дурак! Нужно было и правда – дома сидеть! В тепле и уюте! И не подвергать… подругу… всяким соблазнам!

Она хмыкнула:

- Да я все понимаю, Ваня! Просто… как-то в какой-то момент… расслабилась, что ли? Вроде же – так хорошо все было! А как Вы здорово пели! Правда – здорово! А ты мне так… дома, никогда не пел.

Кофе чуть взбодрил и немного прогнал хмель.

Она поднялась:

- Ну что… домой пойдем?

Он встал, подумал:

- Давай подойдем… к твоему поклоннику этому. Попрощаемся, все-таки день рождения у человека. Перебрал, с кем ни бывает. А что бабник… так я и сам такой же.

Они подошли к столу Калошина. Компания уже чуть убавилась, а оставшиеся были изрядно… ага, изрядно. Сам Калошин с мутноватым взглядом внимал какому-то мужику, который что-то горячо ему доказывал. На Ивана и Фатьму он внимания не обратил. Уже не мог, наверное. Рядом с ним сидела «ничего себе» дамочка. Компания же, в отличие от именинника, встретила их дружелюбно. Им освободили два стула рядом с Калошиным и его подругой. Какие-то две женщины сразу что-то защебетали Фатьме, спрашивая про ее юбку и блузку.

Пользуясь тем, что подругу отвлекли, а сам Калошин – практически ушел в нирвану, Иван наклонился к улыбнувшейся ему подруге Игоря:

- Ты видела, как он с моей