Третий проект. Спецназ Всевышнего - Максим Калашников

И так далее, читатель. Но, так или иначе, именно эзотерики в самом начале ввели в нацизм неординарных людей, кои потом составили элиту гитлеровского режима. Они же дали им контакты с высшими кругами финансово-промышленной и военной элиты Германии. НСДАП во главе с Гитлером сразу же принялась наводить мосты с другими националистическими группами. Особенно – с теми, что объединяли лавочников, мелких торговцев, рабочих, и сложились в итоге стихийного протеста против порядков Веймарской Германии.

Здесь мы имеем дело с моделью, много раз описанной в синергетической литературе и в пособиях по генетическому программированию – с моделью жизнеподобного фрейма (ячейки, структуры), имеющему тенденцию к размножению, усложнению и распространению.

Духовным ядром и жизненной силой этой структуры выступило мировоззрение нацизма. В его центре было понимание расы как единственной реально действующей силы психоисторического процесса. Интерпретировав крах России как плод классовой войны, развязанной большевиками, национал-социалисты стали рассматривать нацию как высшую ценность, как смысл существования государства. Как единственный и непреложный смысл жизни каждой отдельной личности! Первоначально нацизм не имел своих сакральных текстов. «Майн кампф» был написан уже после «пивного путча» 1923 года в баварской тюрьме – в первую половину 1924-го. «Моя борьба» Гитлера не столько создавала мировоззрение, сколько суммировала уже сложившуюся идеологию, переводя с эзотерического языка на язык доступный и облекала ее в злободневные политические лозунги. При всем своем значении сия книга никогда не выступала исходным кодом нацизма. Олицетворением его – да, служила, но не более того. Своего текста-программного «исходника» у наци не имелось, равно как и библиотеки таких текстов. Будучи, как мы полагаем, инженерным порождением наиболее глубоких и могущественных кругов власти и эзотерики, нацизм в основе своей имел не Слово, а Действие, не текст, а мистерию. И в этом – уникальная сила и одновременно потенциальная уязвимость нацистского проекта. Образ лежал в самой глубинной его сути.

Олицетворением нацизма, его идеологии и организационно-духовных практик был Адольф Гитлер. Кстати, он же, как считает один из авторов книги (М.Калашников), стал прообразом гениально-притягательного и могущественно-отталкивающего Мула из трилогии Айзека Азимова «Основания» – этой Библии для всех начинающих психоисториков. Если Сталин – это интеллектуал, аналитик, рациональный человек, то Гитлер – несомненный интуитивист, медиум. Более того, он, с нашей точки зрения, обладал некоторыми чертами людена, овладев тайным искусством создания Реальности и технологиями формирования будущего. Правда, лишь отчасти.

Гитлер буквально ваял партию. Среди его соратников были и герои Первой мировой (подобные асу-летчику Герману Герингу), и выдающиеся организаторы типа Гесса, Бормана, и люди, обладавшие огромными связями в деловой элите – вроде фон Шираха, Шахта и Шпеера. Фюрер во второй половине 1920-х годов превратил небольшое и малозаметное движение политического подполья-андерграунда в одно из самых массовых политической движений с разветвленной структурой. У этой силы завелись собственные вооруженные отряды штурмовиков и пресса. У нее оказалось много сочувствующих среди военного, политического и делового истеблишмента. И еще у нее были сотни тысяч членов, фанатично верящих своему вождю, готовых отдать за него жизнь и идти до конца. До победы.

Огромную роль в этом движении играли эзотерические психотехнологии, основанные на использовании коллективного бессознательного, явления индуктивного массового психопрограммирования, резонансного убеждения. Нацистское течение с самого начала стояло на трех китах. Во-первых, на массовых, активных и даже агрессивных кампаниях. Технологию агрессивного социального действия наци почерпнули у итальянских фашистов, с блеском применивших ее во время знаменитого «похода на Рим». Во-вторых, на организациях, которые примыкали к нацистскому движению и включали в себя сельских хозяев, мелких бизнесменов и рабочих. Эти движения давали им ощущение сопричастности, чувство солидарности и взаимопомощи, придавали смысл жизни их членам. И, в-третьих, нацизм изначально формировался как движение наступательное, готовое к смертельной борьбе со своими противниками – вплоть до вооруженной. Кто выступал противниками? Как социал-демократы и коммунисты, так и буржуазные круги капитулянтской Веймарской республики.

Исходно национал-социализм строился как жизнеподобная структура тотального агрессивного действия с мощной энергетикой. Задачей первого этапа была консолидация немецкой нации под знаменем идеи о национальном реванше. А на втором этапе стояла головокружительная задача: сделать немцев доминирующей силой мирового психоисторического процесса, силой, которая скроит весь мир по арийской мерке. Будучи порождением темных глубин эзотерической традиции нацизм одновременно оперировал и психодинамическими технологиями, опрокинутыми в будущее. То, что шло из седой древности, соединялось с технологическим постмодерном и осуществлялось в повседневной жизни рейха. Нацизм ориентировался на самые сокровенные уголки немецкой души. Он обращался к самым потаенным желаниям немцев и отвечал на вопросы, которые германец задавал только самому себе. Он воплощал самые смелые надежды раздавленной нации, все-таки помнившей о былом величии.

Ганди и его сатьяграха

Напоследок возьмем третий пример, столь непохожий ни на большевистский, ни на гитлеровский. Более того, кардинально им противоположный. Это – движение за освобождение Индии от британского владычества, основанное на… ненасилии. Движение, порожденное Махатмой Ганди.

Он создал уникальную духовно-политическую технологию. Он совершил невозможное: без выстрелов, кровопролитий и жестокости заставил англичан покинуть Индию, отказаться от самой драгоценной «жемчужины» в короне Британской империи. И это тем более поразительно, если учесть то, что всего за семьдесят лет до Ганди индийцы пытались освободиться, подняв кровавое восстание сипаев, которое англичане подавили жестоко и беспощадно. В 1857 году индийцам не помогли ружья и пушки, которые у них были в большом числе. А вот Ганди и его последователям удалось совершить чудо, которое с момента появления своего служило путеводной звездой для сотен миллионов человек по всему Третьему миру.

Махатма Ганди – уникальный человек. Он больше походит на святого, нежели на политического деятеля. Наверное, его можно считать последним гуру великой индийской традиции. Не будем подвергать анализу его духовные воззрения и историю борьбы. Остановимся-ка на том, что привело гандизм к победе.

Ганди родился в 1869 году в богатой и знатной семье, входившей в правящую элиту одного из гуджаратских княжеств – Парабандара. Получив хорошее образование дома, он продолжил учебу в Британии, где близко сошелся с ведущими деятелями теософского движения и был представлен Елене Блаватской и Анне Безант, впоследствии выступившей одним из основателей Индийского национального конгресса. Вернувшись в Индию, он занялся адвокатской практикой и уехал в Южную Африку. Именно там и произошли события, которые определили жизнь не только самого Ганди, но и судьбы Индии. В Южной Африке будущий махатма принял обет самоограничения (брахмачари) и разработал формулу движения общественного протеста, которую он назвал «сатьяграха». Отправив жену на родину, он приступил к использованию своей уникальной политтехнологии ради борьбы за права индусов, живших на юге Черного материка. Ведь тогда существовали законы, которые весьма ограничивали права индийцев, которые хотели заниматься предпринимательством, приобретать собственность или защищаться в суде. В 1907 году Ганди начал первую кампанию гражданского неповиновения. Она попала на страницы мировой печати. Общественное мнение Европы и Америки оказалось привлеченным к проблеме индийских эмигрантов в Африке. И когда в 1913-м Ганди начал вторую кампанию, южноафриканские власти пошли на переговоры с махатмой и приняли законы, облегчавшие положение его соотечественников. Овеянный славой борца за гражданские права, Ганди вернулся в Индию – уже как махатма, как святой.

Там он продолжил шлифовать свою политическую технологию. В точном переводе «сатьяграха» означает вот что: «сатья» – истина, воплощенная в любви, а «граха» – твердость духа. То есть, Ганди поднял знамя упорства в истине, основанном на ненасилии. И это гораздо шире, эффективнее и серьезнее, чем используемые в русском переводе выражения «ненасильственное сопротивление», «гражданское неповиновение» или «пассивная борьба». Суть технологии Ганди состоит в том, что глубоко убежденные в своих идеалах люди противостоят силе… Чем? Ганди изобрел самое разрушительное на тот период организационное оружие. Его последователи не должны были отвечать насилием на насилие. Они не включались в вооруженную борьбу. Они не закидывали полицию камнями и бутылками с «коктейлем Молотова». Они всего-навсего не сотрудничали с колониальными властями и не участвовали в их деятельности. Гандисты как бы игнорировали государство даже в частной жизни. А на пике борьбы прибавили к этому несотрудничеству еще и отказ от экономической жизни. Ненадолго – потому что это могло нанести вред самому индийскому обществу, но все же на достаточный срок, чтобы поставить англичан перед угрозой распада системы колониального управления.