Евреи России. Времена и события. История евреев российской империи. - Феликс Кандель

3

Погром в Кишиневе вызвал панику среди евреев Российской империи. Каждому было ясно‚ что грабежи и убийства в большом губернском городе‚ на виду у высших должностных лиц‚ не могли произойти без молчаливого одобрения местной власти. Это же признавал директор департамента полиции в официальной записке: "низшие исполнительные чины" не посмели бы "организовывать погромы без санкции высшего начальства или хотя бы без уверенности в его сочувствии". Даже солдаты на улицах Кишинева‚ призванные защищать евреев‚ были настроены к ним враждебно‚ что не способствовало успокоению еврейского населения.

Затем о предстоящем погроме заговорили в Киеве‚ называли близкую дату – 18 апреля; за несколько дней до этого вокзал и пристань были завалены чемоданами и узлами‚ в поездах и на пароходах не хватало мест для тех‚ кто хотел поскорее уехать. В Воронеже погром намечали на 1 мая; евреи уезжали из города‚ а оставшиеся сидели взаперти несколько дней‚ боясь выйти на улицу. Евреи Двинска запасались дубинками и револьверами; в Тирасполе собирались по пять-шесть семей в одной квартире, коротали ночи без сна в ожидании нападения; из Житомира срочно уезжали в Бердичев‚ а бердичевские евреи в панике бежали им навстречу‚ в Житомир.

В русской газете отметили: "Ни один город‚ ни одно земство не откликнулись на ужасы Кишинева..." Кишиневская городская дума не выделила ни единой копейки в помощь пострадавшим; напротив‚ местные власти повелели "принять репрессивные и энергичные меры" к выселению из окрестных деревень бежавших туда евреев‚ которые не имели права находиться в сельской местности. Евреи Петербурга просили выделить деньги для помощи вдовам и сиротам‚ но министр внутренних дел "счел невозможным" обращаться к царю с подобным ходатайством.

Кишиневский губернатор С. Урусов писал в воспоминаниях: "Попытки вызвать сферы на какое-нибудь проявление осуждения погромов или хотя бы на выражение жалости к пострадавшим дарованием им денежной помощи потерпели полную неудачу. Между тем авторитетное слово или действие в этом направлении... уничтожили бы прочно засевшее у многих и утвердившееся после погрома убеждение‚ что такого рода расправа населения с его исконными врагами – дело полезное с государственной точки зрения и угодное властям".

При обысках в Кишиневе находили целые склады с ворованными вещами. Полиция арестовала свыше восьмисот человек; в тюрьме и в полицейских участках не хватало мест‚ часть арестованных содержали под стражей в солдатских казармах и здании цирка. Суд проходил при закрытых дверях; одних выпустили на свободу из-за недостатка улик‚ других присудили за воровство к трехмесячному тюремному заключению; кое-кто действительно верил‚ что существовал приказ грабить евреев‚ а потому "за них и суда нет". 25 подсудимых отправили на каторгу и в арестантские роты за убийства и насилия.

Свидетели сообщали в зале заседаний, что агенты охранного отделения "находились среди громил, принимая участие в погроме"; некоторыми группами руководили люди интеллигентного вида, а некий "городовой говорил громилам: "Что вы, ребята, бьёте здесь, здесь христиане живут; бей там – то еврейский дом"…" После первых судебных заседаний заговорили о том, что среди подстрекателей погрома были жандармский офицер Л. Левендаль‚ автор антисемитских статей подрядчик Г. Пронин‚ нотариус Писаржевский и другие. Даже в зале суда Пронин продолжал утверждать‚ что в кишиневской синагоге проходил перед Пасхой всемирный съезд евреев‚ где приняли решение усилить подрывную антиправительственную деятельность и всячески досаждать христианам.

Начальник местного жандармского управления докладывал из Кишинева в Петербург: "Впечатление от судебного разбирательства самое тяжелое; выходит, что судят кого-то отсутствующего, назвать которого намеренно избегают... Слишком прозрачным является намек сторон на виновность в погроме высшего начальства и на роль исполнителей велений оного – местных властей". Адвокаты – представители интересов пострадавших – потребовали привлечь к ответственности истинных виновников погрома‚ но суд отказал в просьбе‚ и адвокаты в знак протеста покинули зал заседаний.

Газеты всего мира писали о зверствах в Кишиневе; британский парламент сделал запрос правительству; в Нью-Йорке‚ Чикаго и других городах Америки проходили митинги протеста‚ тысячи людей – евреи и христиане – подписывали петицию на имя Николая II с требованием прекратить гонения на евреев. Американский президент поручил послу в Петербурге вручить эту петицию по назначению‚ но русский министр иностранных дел отказался ее передать. Евреи во всем мире жертвовали деньги в помощь кишиневской общине‚ собрали за короткий срок миллион рублей. Пострадавшие от погрома предъявили иски к бывшим руководителям губернии‚ но им ответили: "Убытки евреев уже в несколько раз покрыты пожертвованиями из России‚ Западной Европы и Америки".

4 июня 1903 года в Петербурге‚ на Невском проспекте‚ к П. Крушевану подошел молодой человек и ударил ножом в шею. Репортер "Биржевых ведомостей" сообщал после покушения: "Господин Крушеван тут же зашел в ближайшую аптеку и прежде всего обстоятельно расспросил владельца‚ какова его фамилия и национальность. Тот оказался евреем‚ и Крушеван‚ отказавшись от его помощи‚ пошел в другую аптеку. То же самое повторилось и там: ее владелец тоже оказался евреем‚ и Крушеван не пожелал‚ чтобы тот его перевязал. Он пошел дальше‚ пришел в контору своей газеты и рассказал служащим о случившемся. Те вызвали к нему врача‚ Крушеван прежде всего спросил‚ каково его вероисповедание‚ и тот тоже оказался евреем. Его отослали назад‚ обратились в канцелярию градоначальника‚ и оттуда прибыли еще два врача, украинец и поляк. Они обнаружили у Крушевана легкую поверхностную рану на шее и наложили повязку. После этого Крушеван написал статью под заголовком "Заседание продолжается"‚ где заявил‚ что, подобно Галилею‚ он всё так же будет восклицать‚ несмотря ни на что: "А земля всё-таки вертится!"…"

Молодого человека задержали на месте покушения: это был Пинхус Дашевский‚ сын врача‚ бывший студент Киевского политехникума. Он заявил‚ что приехал в Петербург с единственной целью – убить Крушевана‚ которого считал главным виновником Кишиневского погрома. В кармане у него обнаружили револьвер‚ но он им не воспользовался‚ потому что опасался попасть в прохожих. П. Крушеван требовал для Дашевского смертной казни за нападение на "человека государственной идеи", но суд принял иное решение.

Дашевского признали виновным в покушении с заранее обдуманными намерениями, приговорили к пяти годам арестантских рот и к лишению всех прав и преимуществ. Через три года его освободили досрочно‚ по "Высочайшему повелению"‚ без восстановления в правах и преимуществах. (В 1933 году П. Дашевский был арестован в Советском Союзе за сионистскую деятельность, погиб в заключении‚ предположительно – в 1934 году.)

4

После кишиневского погрома была создана в Одессе комиссия для сбора данных. Во главе ее стоял историк С. Дубнов‚ членами комиссии были Ахад га-Ам‚ И. Равницкий‚ М. Бен-Ами‚ а также поэт Х. Н. Бялик‚ который поехал в Кишинев для сбора свидетельств. Житель города рассказывал: "Мы видели Бялика на кладбище‚ у могил погибших... Мы видели‚ как он рассматривал колесные спицы с пятнами человеческой крови и прилипшими мозгами..." Бялик был потрясен увиденным и услышанным, после чего написал знаменитую поэму "Сказание о погроме" (перевод В. Жаботинского):

Встань и пройди по городу резни‚

И тронь своей рукой‚ и закрепи во взорах

Присохший на стволах и камнях и заборах

Остылый мозг и кровь комками: то – они...

Незадолго до погрома кишиневские евреи попытались организовать самооборону; руководил ими бессарабский сионист Я. Бернштейн-Коган, который воспоминал: "Молодежь собирается‚ волнуется‚ добывает из-под земли оружие; назначаются квартиры под штаб обороны и для ударных батальонов‚ прокладывается телефонная связь‚ а в моей квартире – главный телефон‚ место встреч и приема известий". Однако в первые же часы погрома отряды самообороны "были окружены полицией и войсками‚ разоружены и оттеснены в большие дворы; там членов самообороны арестовали и отправили в полицию".

Стихийные попытки самообороны проходили в разных районах Кишинева: защищались евреи-мясники‚ вооружившись ножами и топорами‚ извозчики и грузчики‚ хозяева лавок и их приказчики‚ но солдаты и полиция их разгоняли. Записи Бялика полны фактами со слов местных евреев: "Мы решили: раз нас не защищают‚ будем защищаться сами... Раскололи длинные бревна на дубинки. Некоторые вооружились железными прутьями и слесарным инструментом... Завязалась драка‚ мы заставили их отступить..."