Дезертир флота - Юрий Валин

Выбрались из города совсем уж поздно. На дороге оказалось весьма оживленно. Люд из соседних деревень возвращался домой с городского рынка. Ощутимо пригревало мягкое осеннее солнце. Грязь подсохла, лошади шли весело, и вор слегка успокоился. В походе всегда так – сначала все долго утрясается, а потом можно и ход набрать. Хорошая погода этой осенью обещала продержаться долго. Глядишь – и за горы без особых трудностей удастся перевалить.

Возчики исправно подгоняли лошадей. Возглавлял отряд Ныр, имевший весьма лихой вид в новой куртке и теплом моряцком колпаке. На памяти вора это был первый головной убор, который фуа решил нахлобучить на свою белобрысую голову. Возможно, в качестве последней памяти о морском прошлом. За возами, груженными товаром и припасами, налегке трусил вьючный мерин, прозванный Чубчиком. Отряд замыкали Теа и Квазимодо. Лиска, наконец надевшая новую походную одежду, выглядела совсем не по-дорожному привлекательно. То-то на нее у ворот стражники всей заставой глазели. Сшитый на заказ наряд являлся плодом фантазии самой Теа, соединенной с ценными подсказками вора. Карманы уже вовсю входили в моду Глора, но пока являлись деталями скорее украшающими, чем служащими практическим целям. Но наряда лиски такой декоративный подход не коснулся. Карманов хватало и на брюках, и на куртке, но все эти емкости готовы были послужить делу. Проверенная временем идея вора насчет потайных карманов пришлась Теа по вкусу – теперь их было целых пять, да еще один вшитый на бедре и предназначенный под нож. Квазимодо понятия не имел, что именно возлюбленная собирается прятать в таких количествах. Пока штаны соблазнительно обрисовывали длинные ноги наездницы – надо полагать, большинство карманов пустовало. Короткая куртка, при нужде позволяющая надеть поверх нее что-нибудь более теплое, была расшита медными пуговицами и снабжена капюшоном, отороченным коротким серым мехом. Откуда взяла Теа подобный покрой и зачем нужно столько пуговиц – оставалось загадкой. Возможно, металлические пуговицы являлись главным признаком роскоши в Холмах. Впрочем, выглядела лиска неплохо. Куртка и сапоги походили на наряд незабвенной леди Катрин. Та, правда, носила на куртке не россыпь пуговиц, а вышитый герб своего замка. Вообще Теа все больше напоминала вору исчезнувшую белокурую предводительницу. Или это только казалось? Ничего вроде бы общего – леди Медвежьей долины была… хм… гораздо выразительнее в груди, выше ростом, куда как ярче и имела роскошные, выгоревшие почти до белизны локоны, которые предпочитала коротко стричь при первой же возможности. На взгляд Квазимодо, очень даже зря. Когда-то друзья леди Катрин тайком рассказывали, что ослепительная блондинка легко могла бы занять место хозяйки королевского замка Тинтаджа – столицы северной страны, что зовется Землей Ворона. В то время тамошний король еще не был женат. Вполне обоснованное предположение. В леди Катрин всегда чувствовалось что-то такое – королевское. Наверное, тогда она не захотела становиться королевой – ограничилась полученным в подарок замком. И правильно. Квазимодо благодарил богов за то, что они позволили ему полюбоваться королями только издали. Судя по рассказам, таких сучьих типов, как коронованные особы, еще поискать. Хорошо, когда от них можно держаться подальше. Леди Катрин, несмотря на молодость, всегда была мудрой женщиной. Жаль, если она не вернется. Квазимодо крепко рассчитывал на друзей хозяйки Медвежьей долины. Должны встретить приветливо. Хотя кто знает – столько времени прошло. Если одноглазый с друзьями там не нужен – получится самая длинная и бесполезная прогулка в мире. Ладно, может, хоть светильники на Севере удастся продать.

Вор взглянул на свою королеву. Теа, пугающе красивая и оттого чужая, задумчиво покачивалась в седле. Наверное, о своих Холмах вспоминает. Бедненькая. Целый народ потерять – это не то что одного глаза лишиться. Иногда Квазимодо казалось, что они совершили ошибку, покинув Желтый берег, так и не попытавшись отыскать хотя бы дальних сородичей рыжей. Так ли важно, что они раньше между собой враждовали? Времена меняются. Трудно жить без надежды перемолвиться с кем-то по-своему, по-лисьему. Вор никому лиску отдавать не собирался, но хвостатые родственники могли бы в гостях у Теа и появляться. Иногда… Рыжие – они полезные.

Вообще-то рыжей Теа ныне можно было назвать с трудом. Краска, нанесенная на отдельные пряди волос еще на том берегу океана, давно смылась, но сейчас волосы выглядели почему-то темными, насыщенно-бурыми и блестящими. Довольно красивый цвет, необычный. Но краситься Теа вроде бы в Глоре не красилась?

– И что ты на меня так уставился, Полумордый? – прежним склочным голосом поинтересовалась Теа. – У меня уши мехом заросли?

– Насчет ушей не знаю. Сейчас их волосы закрывают, а ночью у нас до ушей дело редко доходит.

– Ква! – Лиска возмущенно кивнула на возницу на задней повозке. – Мы не в гостинице.

– Да, жаль, что не в гостинице. Не слышит он ничего. А выглядишь ты чудесно. Только скажи, чем ты подкрасила волосы? Они совсем другие стали.

– Да? – Теа смущенно потрогала свои пряди. – И что изменилось?

– Ну, они сильно потемнели. И вроде как их больше стало. И блеск такой многоцветный. Очень красиво.

– Знаешь, Ква, – лиска с некоторой нервозностью накрутила на палец прядь, – ничего я не делала. Они сами. Может быть, я съела что-то?

– Вряд ли. Лягушка вон как был белый, так и остался. Он, правда, в последнее время здорово себе кишки пивом промывал. Наверное, не в пище дело. А чувствуешь ты себя хорошо?

– Не говори глупостей! Я прекрасно себя чувствую. А волосы еще в море темнеть стали. Если тебе не нравится, я их обратно в рыжий перекрашу.

– Не нужно. Ты мне любая нравишься.

– Да?! И лысая? Вдруг они теперь все повылазят?

Вор подъехал ближе, взял подругу за горячую руку:

– Не волнуйся, детка. Раз у тебя ничего не болит, значит, ничего страшного не происходит. А захочешь – перекрасишься в любой цвет. Или сразу в три. В тот раз получилось очень эффектно.

– Извини, – пробормотала Теа. – Мне как-то не по себе. Одно дело – когда сама красишь. У нас в Холмах испокон веков все рыжие были. Вдруг здесь, на Севере, кицунэ жить не могут? Вдруг я умру?

– У тебя ничего не болит, полно стрел в колчане, жратвы в мешках, мы с Лягушкой рядом, и ты собралась загнуться? С чего бы это? Оттого что меняешь масть?

– А вдруг это знак богов, которого я не понимаю?

– Боги? Богов понять трудно. Их много, и они ужасно требовательны. Я слыхал про одного бога, который желал, чтобы верили только в него одного, и не желал ни с кем делить своих почитателей. Возможно, это очень могущественный бог. Но я никогда не слыхал про бога, который помог бы трусу, торчащему столбом и дожидающемуся, когда божественный приказ поднесут в виде свитка с гербовой печатью. Мы делаем – боги одобряют или наказывают нас за глупость.