Сегодня - позавчера. Трилогия - Храмов В.

  Пока я лениво предавался размышлизмам, дед, повинуясь жесту Даши, разрезал гимнастёрку на груди Громозеки и облил его грудь и живот из другого бурдюка. "Мёртвая вода"?

  - Разрыв внутренних органов от удара, внутреннее кровотечение, - пробормотала Даша, моя руки "мёртвой водой", что лил ей дед.

  Икать! Даже в наше время - труп. Не факт, что довезёшь, что успеешь, что окажется достаточно квалифицированный хирург, и что он вообще будет, хирург этот.

  И тут Даша приставила ладони к животу Громозеки, надавила, будто хотела проткнуть пальцами ему пресс. Икать тому менту три раза! Брызнула кровь, пальцы Даши стали погружаться в живот Громозеки, как в тесто. Меня затошнило, лейтенант - рыгал. Я отвернулся.

  Блин, всё уже было! И мозги на лице, и кровь чужая заливала, и кишки наружу, оторванные руки-ноги-головы. Люди, взрывами превращённые в суповой набор, мои бойцы, зажаренные в самоходах и танках до углей, всё видел, а вот такого - не приходилось. И было неприятно. Понимаю - она знает, что делает, она так лечит, но, блин! Хотя, хирург, пилой-ножовкой без наркоза отпиливающий ногу - ещё хуже. И такое я видел. И зомби видел. Боец шёл тогда на меня, нёс левую руку в правой. Глаза - стекляшки. Он прошёл, я оглянулся - а у него нет затылка. Начисто снесена макушка. Он прошёл ещё шагов десять, упал, забился в конвульсиях. Война, будь она проклята!

  - Всё! - прохрипела Даша.

  Громозека хрипло вздохнул и заплакал в голос. Забился в истерике, в конвульсиях.

  - Чуть душа не отошла, - прокомментировал дед.

  Даша подошла ко мне.

  - Я - крайний! - сказал я ей, показав подбородком на лейтенанта, что с надеждой смотрел на Дашу. Она кивнула и отошла.

  Я лёг на спину и смотрел на уральское небо. Как на небо Аустерлица. И думал о тщетности жизни.

  Когда очередь дошла до меня, я уже был в полубреду - в небе надо мной в ворота рая маршировали ровными походными колоннами красноармейцы в новенькой парадной форме. И каждая колонна, проходя надо мной, синхронно поворачивали головы ко мне и пристально смотрели мне в глаза.

  - Русские солдаты не умирают - они отступают в рай на перегруппировку, - прохрипело моё горло, когда Даша составляла сломанные рёбра.

  Я видел, как она вздрогнула и замерла, пристально глядя мне в глаза. Потом её глаза проскользили мне на грудь, туда где белел костью мамонта резной крестик без распятья. Из глаз её хлынули слёзы, она упала мне на грудь и расплакалась.

  - Люба, спаси его, - хрипело моё горло, - Его путь не пройден.

  А я при этом лишь присутствовал. Знаете на что похоже - что я стал одержимым другой сущностью и наблюдаю со стороны, как эта сущность разговаривает со своей женой. Она же, эта сущность, и кричала моим ртом - "Моего сына!"

  Меня надо срочно сдавать крепким санитарам с рубашкой оригинального дизайна для бессрочного размещения в гостинице полного пансиона с мягкими стенами, для душевного общения с внимательными и вежливыми дядьками в белых халатах. А самое хреновое, что я полностью осознаю, что я - психически нездоров.

  Моё тело в это время жгло болью - Даша сращивала сломанные кости и порванные ткани. И я уже знал, опять же благодаря "сущности", она же "калькулятор", что голову мою она, Даша, вылечить не способна.

  Дорога в Храм.

  Наверное, я вырубился, а парни меня перетащили к реке. А сами пошли перетаскивать мясо медведя. Я проснулся на берегу. Один. Сел. Осмотрел себя. И переодели. Ну, верно. Моя форма была испорчена, а кроме этого домотканого льняного одеяния ничего и не нашли.

  Тихо журчала вода, шелестел ветер травами, пели птахи где-то рядом. Я пересел к воде, опустив босые ноги в воду. И сидел так, кайфуя. Спешить мне было некуда, да и незачем. И пусть весь мир подождёт. Такого блаженства я с детства не помню.

  Я услышал шаги. Конские шаги. Кто-то верховой. Обернулся. Конь, но один. Странный конь - белый-белый, с длиннющими, возможно, ни разу не стриженными гривой и хвостом, с умнейшими большими глазами цвета миндаля, и самое странное - белым витым прямым рогом во лбу. Единорог. И я даже не удивился. После всего, что творила Даша, почему бы единорогам тут не ходить?

  Единорог подошёл ко мне и встал, внимательно рассматривая меня. Я хотел его потрогать, но вспомнил какие-то отголоски сказок, что если притронуться к единорогу, он взбелениться и проткнёт. А справиться с ним может только девственница. А так как я ни разу девственницей не являюсь, то оставил свои руки при себе.

  Но, единорог продолжал смотреть на меня и чего-то ждал. Может, он пить хочет? Типа, на водопой пришёл? А я сижу на его любимом месте? Я встал и отошёл на два шага. Так и есть - он подошёл к воде и стал пить, я, в восторге, смотрел. Никто не может похвастаться, что видел этого целомудренного зверя, а я его вижу с расстояния вытянутой руки, ощущаю его запах (ни на что не похожий), ощущаю даже тепло его тела. И он не белый. Тонкая короткая его шёрстка была цвета серебра, грива и хвост - белого золота, а кожа такого же цвета, как и у меня. Телесного. И это был самец.

  Единорог перестал пить, оглянулся куда-то за моё плечо, я, непроизвольно, тоже и тут же отпрыгнул подальше - на меня шёл огромный бурый медведь, наискось ставя огромные лапы с когтями длиной со штык-нож.

  Видя мои упражнения в акробатике, медведь удивлённо сел на задницу, с любопытством, и, самое важное, без агрессии, разглядывая меня. Блин, точно такого же я убил сегодня. Хотя, у убитого мной шерсть была свалена комками и грязно-бурая, а у этого - как шёлковая. А на груди - серебряные полосы.

  Хотя медведь и не был агрессивным, но я продолжал пятиться с его пути, не отводя взгляда от его морды. Ещё бы - я его опасался - только из схватки с таким же едва вышел.

  Медведь, проводив меня взглядом, поднялся, прошёл мимо, вызвав моё восхищение своёй грацией, мощью и царственностью какой-то. Но, при этом, он, совсем не по-царски, зашёл в воду и сел прямо в воде в метре от берега, плескаясь, как щенок.

  Я тихо ох... , хм, как это говориться, а, впадал в состояние лёгкой прострации от удивления, с лёгким дезориентированием. Не, матом проще. Короче и более ёмко. Но, говорят, это от бескультурья. Э-э, о чём я думаю?

  А о чём ещё думать? А зачем вообще думать? Нах!

  И я тоже, в наглую, прошёл к берегу и сел так же, как до прихода зверей, болтал ножками в водичке, распугивая мальков, с полнейшей нирваной в котелке. Ну, гигантский медведь, ну, мифический единорог, ну и?

  Ну и тигр! Тигр!

  Огромная кошка, георгиевской расцветки, с истинно кошачьей грацией, несмотря на тонный вес, шёл прямо на меня. усы на его морде ходили ходуном, глаза.., блин, глаза! Где я их видел? На полигоне! Сталин! У него такие же глаза! Тигриные!

  А, будь, что будет! Не побегу! Глупо это. Всё одно не убежишь! Только устанешь.

  Тигр шёл мягкой походкой прямо на меня. Я встал ему навстречу. Тигр смотрел, не отрываясь, прямо мне в глаза. Два метра, метр, ничего. Тигр обнюхивал моё лицо. Я замер, боясь дыхнуть. И вдруг твёрдый лоб гигантского кота, покрытый тонким шёлком, ткнулся мне в лицо. А потом ещё и потёрся об мою голову, совсем как кот, что жил у меня в той, прошлой жизни. Непроизвольно, я протянул руку и почесал тигру подбородок. Тарахтенье кота такого размера, которое должно быть урчанием, было по громкости сопоставимо с работой дизельного двигателя танка.

  Как я уже говорил, состояние лёгкой прострации от удивления, с лёгким дезориентированием плавно переходило в состояние полного опи... В общем, в близкое к шоковому.

  Тигр лёг, я, опять же непроизвольно, уткнулся в шею этого тарахтящего полосатого ковра.

  Гля! Хорошо-то как! Нирвана в Шангри-Ла!

  Я лёг на полосатый диван, урчащий подо мной, и запел небу:

  Под небом голубым есть город золотой

  С прозрачными воротами и яркою звездой

  А в городе том сад, все травы, да цветы

  Гуляют там животные невиданной красы

  Одно - георгиевский огнегривый тигр

  Другое - вол, исполненный очей

  С ними золотой медведь небесный

  Их светлы взоры незабываемые

  - Хорошо поёшь, - услышал я вдруг.

  Я сел. Новый гость. Тоже интересный. Старик в серой рясе, что когда-то была, видимо, черной, но - выцвела полностью. Седая богатая борода, седые волосы убраны каким-то серебристым обручем. Серебро, сталь, полированный алюминий? Не, не важно. Лицо в морщинах, кустистые брови, а вот под ними - лукавые глаза чистой воды, голубые, как небо над моей головой. Хм, не такой уж он и старик, просто седой и зарос сильно. Это если и я года два стричься и бриться не буду - так же буду выглядеть. Я уже полностью поседел.

  - Благодарю, мил человек, - ответил я ему, кивнув.

  - Тебя не напугали мои питомцы?

  - Твои? Питомцы? Не хило! Не, не напугали. Очень красивые и довольно милые, хм-м, зверушки.