Алхимические хроники (части 1-3) - Лана Туулли

— Ну что ж. Я сделал всё, что было в моих силах, — громко объявил мэтр Лотринаэн горам Восточного Шумерета. — Если вы не собираетесь возвращать Октавио Громдевура…

Горы смущенно переглянулись вершинами. Зашумели ветром, совещаясь, чем им может грозить волшебниково рвение. Пожали скалистыми плечиками.

— То знайте — вы сами напросились! — и волшебник, резко пристукнув посохом, исчез в мгновенно возникшем облачке телепорта.

Четыре жителя Монти-над-Бродом, наблюдавшие сверху, со скалистого выступа, за магическими поисками… Ах, нет, конечно же, по официальным сведениям четыре указанных субъекта к деревеньке никак не относились. Жили так, по соседству, один ночевал-отшельничествовал в старой заброшенной пещерке, два других пробавлялись охотой и рыбной ловлей, странствуя вверх и вниз по течению ручья и окрестным зарослям — найти в Шумерете заросли уже было доказательством высокой охотничьей квалификации. А четвертый вообще скрывался от правосудия Вечного Императора, и вот уже почти год жил в заброшенном стоге сена. Нет, никто не гнал, не скандалил — цинец сам стожок накосил, сам высушил, сам за зиму и съел. Вот, новый собирал…

К Монти-над-Бродом четыре любопытных мужичка относились посредством тамошней вдовицы, госпожи Кугль, ласково привечавшей отшельника-самозванца по понедельникам, охотника с рыболовом — в ночь со вторника на четверг, а цинца — по пятницам. Госпожа Кугль была женщиной строгих правил — выходные она проводила в ожидании, когда ж пройдет по дороге странствующий священник Ордена Ивовой Ветви; и благодаря радушию вдовы жители Монти-над-Бродом могли регулярно очищать свои души перед ближайшим ивняком и торговать на ярмарках прелестными корзинами из крашеной лозы.

Жизненные обстоятельства сложились так, что четыре гостя жизнерадостной хозяйки Кугль прекрасно знали друг друга, захаживали по соседству в гости, а по воскресным и праздничным дням вместе организовывали досуг. Правда-правда, очень даже душевный отдых у них получался: охотник и рыбарь организовывали закуску, «отшельник» еще три года назад поучаствовал в ограблении каравана из Триверна, и обзавелся стеклянным оборудованием, используемым с особым уважением и дополнительным брожением, а цинец, как уже упоминалось, был, по местным меркам, великим знатоком травок.

Сегодня компания разговелась с утречка, но еще не начала трезветь, а потому следила за магическими манипуляциями невысокого ушастого парня, открыв рты, и с трудом веря, что подобные чудеса могут происходить с кем-то другим. Поди ж ты… Очень впечатлил зрителей бронзовый котел, который, во-первых, сам варился, во-вторых, испускал приятный запах, а в-третьих, еще и свистеть умел. Малорослый цинец, воспользовавшись рассеянностью волшебника, сбегал, принес из котла попробовать — ничё супец, только какие-то тряпки плавают… Белесых призрачных гончих мужички испугались, но упасть в обморок не успели — и собачонки быстро проскакали, и вообще… после цинских травок в позапрошлом месяце и похлеще зверьёв видали.

Понаблюдав за экспериментами молодого парня в лиловой мантии несколько часов к ряду, четыре храбрых почти-монтийца единогласно решили, что маг в хозяйстве — вещь крайне полезная и донельзя необходимая. Нет, правда, одним движением магической палки, всей из себя искрящейся самоцветными камнями, разобрать охрененный завалище! ууух ты! А еще, охотник высмотрел, на шее у остроухого парня висят какие-то цацки — наверняка дорогие и важные… Кристалл «глаза» был опознан как «всамделишный брыльянт», по версии отшельника-самозванца — стоящий бешеных денег. Котлы, опять же, в полголоса добавил цинец, и сердито нахохлился, из-за того, что его родное наречие снова никто не понял. Впрочем, любой житель Вечной Империи Ци — философ в душе, вот и беглый преступник утешился, сел в позу саксаула и принялся вспоминать рецепты травяных настоек.

— Что вы будете делать, если рядом с вами бегает, тявкает и всячески привлекает к себе внимание породистая шан-тяйская болонка? — глубокомысленно спросил отшельник. Правильно, — ответил он сам же, — вы ее поймаете и отдадите в хорошие руки за приличное вознаграждение.

— Лучше самим скушать, — цокнул зубом охотник. — А чё? нормальное мясо… По ту сторону гор собак едят, сам слышал!.. Правда, цыц?

Цинец не отреагировал — он медитировал на тему целебных мазей, для которых тоже требовались секретные ботанические ингредиенты.

— Не будем мы никого есть, — подвел итог коротким прениям рыбарь. — Мы его поймаем и потребуем выкуп. Только — чур, уговор! Ловить осторожно! Если шерсть выщипать или там уши поломать — хозяева меньше дадут… Пусть только вернется, уж мы ему приготовим теплую встречу…

И аборигены Восточного Шумерета, интенсивно обменялись сведениями относительно ловли магов на живца, в роли которого договорились использовать забытый котел, и стали с трепетом поджидать возвращения волшебника, передавая по кругу приятно булькающую баклажку. Вошедший в раж магических экспериментов мэтр Лотринаэн не разочаровал, вернувшись в центр «Монтийского креста» на закате.

Лотринаэн вышел из телепорта. Осмотрелся. Непроизвольно пристукнул посохом. Так, очень кстати — хозяев, кажется нет дома… Но на всякий случай проверим. Запускаем поисковичок…

Выполнив нужные магические манипуляции на полуавтомате, волшебник, дождавшись результата, скривился, фыркнул, крутанул посох, плюнул, но все-таки нашел в себе силы смириться с неизбежным. Хозяева-таки были дома, и с ними нужно было поздороваться.

Лотринаэн полетел по длинной анфиладе пустых комнат — Лаэс-Гэор был дворцом большим, основательным, сооруженным исключительно ради того, чтобы показать, насколько высоко король Иберры ценит магов своего королевства. Собственно, дворец был своеобразным компромиссом — маги эльфийского происхождения желали жить в лесах своих предков, а иберрские короли не хотели, приходя в гости к волшебникам, искать кочку посуше, чтоб приладить монаршью задницу, или выбирать потом из горностаевой мантии сохлые иголки. И, раз уж зашла речь о том, кто что не любит, Лаэс-Гэор очень не любили гномы — науськиваемые мэтром Аэллиасом и мэтром Пугтаклем волшебники возвели официальную резиденцию Министерства Чудес Иберры без их трепетного камнедробительного участия, просто вырастив необходимые растения на нужном холме, а потом закидав руками нерадивых, нуждающихся в тренировке воли и перевоспитании учеников пол, перекрытия и лишние проёмы.

Вместо серых унылых стен Лаэс-Гэор создавали теплые оттенки дерева — живого, полноценного дерева. Вместо городского шума — чуть различимые, доступные только носителям эльфийской крови, шорохи пробегающих по сосудам растений соков. Вместо пышного безвкусия официальных славословий — благозвучная тишина колышущейся листвы… Здесь всегда хорошо дышалось. Здесь постоянно цвела и благоухала тысяча самых удивительных растений. Здесь можно было играть на арфах со струнами из солнечного света — и кое-кто, скажем по секрету, именно этим и занимался круглые сутки.

— Мэтр Пугтакль, — вежливо окликнул Лотринаэн, подлетев к хозяину дворца. — Добрый день.

Эльф сидел в позе лотоса, паря в потоке солнечного света, падавшего на внутренний дворик дворца. Впрочем, наименование «внутренний дворик», было всего лишь данью местным традициям домостроения, — это был кусочек Леса, истинного Дома для всех эльфов, прохладная, тенистая, зеленая рощица переплетающихся стволами деревьев, лиан и лоз, бьющееся и живое сердце местной магии.

И любимое место для медитации мэтра Пугтакля, министра Чудес королевства Иберра, Верховного Друида Юго-Западного побережья, одного из старейших магов мира, величайшего специалиста Зеленой магии, любителя драконьего серфинга, почетного председателя общественного движения против открытия земель за Западным Океаном «На фига?!!», почетного судью, обладающего правом Зачарованной Ветки,[18] всех, проходящих в Иберре, танцевальных и поэтических конкурсов, и прочая, прочая, прочая…

Чуть заметно покачиваясь над полянкой, эльф плыл в лучах магической и солнечной энергии, впитывая их, а также эманации зеленого моря вокруг себя, каждой клеточкой обнаженного тела. Чтобы вы не подумали, что господину магу было плевать на общественную мораль и приличия — хотя в действительности это было именно так, — отметим, что златокожий и среброгривый эльф был покрыт ковром из трепещущих живых листьев — острых, широких, почковидных, бочкообразных, сердечных, составных, разлапистых, рассеченных и прочих — сотен и тысяч разнообразных листьев, которые то зеленели, то покрывались золотым осенним налетом, то морозной голубоватой изморозью, то умирали, то рождались вновь — и снова и снова набегали на остров спокойствия и сосредоточенности под названием мэтр Пугтакль.