Камчатские экспедиции - Витус Беринг

Проходя пролив, что между Лопаткою и первым Курильским островом, капитан-командор усмотрел из опасности, которой был он там подвержен, что предосторожность, когда оставил он на Большой реке суда с провиантом, употреблена им была не втуне.

Посреди сего пролива, почитаемого нашими в широту на полторы, а в длину на полмили немецких, лежит ряд больших камней, через которые волны морские переливаются; и можно сим проливом проходить по обеим сторонам оных камней, однако проход по южную сторону северного удобнее тем, что шире.

Как способен и силен ветер ни был, при котором капитан-командор оный пролив пройти надеялся, однако действие не так воспоследовало, потому что в то же самое время встретился с ним сильный морской прилив, которого наши за незнанием обстоятельств сего моря предусмотреть не могли.

Через целый час не можно было приметить, чтоб судно хотя мало вдаль подвинулось. Волны, кои ходили весьма высоко из-за кормы, плескали через все судно, а бот, плавающий за пакетботом на канате 40 саженей, об оный ударяем был многократно с великою силою, а однажды волнами едва его за пакетбот не взбросило. Глубины было там от 10 до 12 саженей.

А когда пакетбот с волнами вниз опускался, то оставалось глубины едва на три сажени. Ветер был столь силен, что нельзя было поднять более парусов, кроме фока и большого марселя. При сем не сыскано иного способа, кроме чтоб судно держать по ветру прямо против прилива. Ибо ежели бы поворотить хоть мало в сторону, то бы не безопасно было между волнами, а однако сильный ветер не допустил бы, чтоб назад идти.

Сверх сего предъявленный ряд камней лежал весьма близко, коего надлежало опасаться, чтоб об оный не разбиться. А как сила прилива несколько утихла, то начали помалу вперед подвигаться, и напоследок, по совершенном переходе пролива, получили свободу от всех дальних препятствий. Сие затруднение случилось только капитан-командору, а напротив того, Чириков, который прошел тем проливом полутора часом позже, не имел никакой остановки.

Помянутым проливом проезжали они сентября 26-го дня. На другой день пришли пред Авачинскую губу, но понеже в то самое время поднялся густой туман, который отнял из виду вход в сию губу, то принуждены были держаться к морю.

Тогда претерпели они от сильной бури много беспокойства, тогда и бот, привязанный к судну, утратился, а оный, уповательно, уже немало поврежден был и прежде, когда волнами его ударяло часто о судно. Наконец посчастливилось обоим пакетботам войти в губу и в гавань Авачинскую октября 6-го дня, где они следующую зиму препроводили.

Сия губа названа по имени реки Авачи или, свойственнее по произношению камчадальскому, Суаачу, которая с западной стороны в оную губу впала. Губа почти кругла. Поперек ее верст с 20. Вход в нее шириною около 400 саженей, который лежит от юго-востока к северо-западу и имеет такую глубину, что и самые большие корабли могут им проходить свободно.

Равным образом и в самой губе немалая глубина находится. Она разделена от натуры на три губы меньшие, а именно: Ниакину, Раковую и Тарейную. Все три для гавани способны, а разнятся только величиною. Штурман Елагин выбрал Ниакину губу, яко наименьшую, для гавани, где стоять пакетботом, построив при ней приказанные ему магазины, дома и казармы.

Во время зимования капитан-командора поставлена там и церковь во имя святых апостолов Петра и Павла. Для сего, также и потому, что пакетботам наречены те же имена, прозвал капитан-командор сию гавань Петропавловскою. Некто из офицеров, который 40 лет ездил морем во все части света и тогда находился в Камчатской экспедиции, засвидетельствовал о сей гавани, что она наилучшая всех, кои ему видать случилось.

В ней могут способно уместиться 20 кораблей. Она от всех ветров закрыта, грунт из мягкого песка и глубина от 14 до 18 футов, так что морские суда и более пакетботов стоять в ней могут. Сверх сего находится в близости весьма изрядная и здоровая пресная вода, а паче в реке Аваче, которая пред водою других тамошних рек и речек, из болот вышедших, гораздо лучше.

От устья губы до гавани ходят на норд-норд-вест и на норд-вест к норду, глубины находятся на 8, 9, 10 и 11 саженей, и ход судовой безопасен, потому что дно песчаное, кроме что версты за 3 пред гаванью посредине фарватера лежат подводные камни, коих опасаться надобно, для того что в том месте глубины усмотрено только на 9 футов. Высокая прибылая вода во время новолуния и полнолуния подымается по учиненным там наблюдениям до 5 футов и 8 дюймов английских.

Во время зимования в Петропавловской гавани старались всеми силами о перевозе туда из Большерецкого острога провианта. Но не можно было оный перевести весь на подводах, ибо хотя между сими двумя местами находится расстояния не больше 212 верст, однако понеже тогда еще на Камчатке лошадей не было и употребляли в их место собак, то случались в том превеликие затруднения.

Собак надлежало иногда пригнать верст за 400 или за 500. Их потребно было ввосьмеро или вдесятеро более против лошадей, ибо когда одна лошадь в России по зимнему пути везет 40 пудов, то сия тягость на Камчатке подымается не меньше как 8 или 10 собаками. Камчадалы к поставке таких подвод и в столь далеком от жилищ их расстоянии не приобвыкли.

От того произошли многие препятствия, однако оные наперед предусмотрены, и старание приложено было о закупке в Анадырском остроге довольного числа оленей и о пригоне их к Авачинской губе, которые там ходили на хорошей траве и зимою употребляемы были в пищу. Также получено было довольно от камчадалов и вяленой рыбы, чем сбережена была половина порционов обыкновенного морского провианта.

Весной же следующего, 1741 года приказал капитан-командор одному из оставшихся в Большерецком остроге ластовых судов с остальным провиантом быть к себе в Авачинскую гавань, которое еще до вступления его в морской путь там и прибыло благополучно, и съестные припасы выгружены были отчасти на находящиеся в готовности к выходу в море суда, а отчасти в тамошние магазины.

По последнему зимнему пути приехали туда ж профессор де ла Кроер и адъюнкт Стеллер, чтоб быть при производимых американских проведываниях. Капитан-командор взял к себе адъюнкта Стеллера, а профессор де ла Кроер остался при капитане Чирикове.

Дабы наперед утвердить, в которую сторону в предприемлемом пути курс держать, то капитан-командор созвал к себе мая 4-го дня всех офицеров, также и профессора де ла Кроера для совета. Тогда каждому известны были признаки о находящейся в близости от Камчатки земле к востоку. Офицеры всю зиму рассуждали, что курс должно держать на восток или несколько к северу.

Но с тем не согласовала Делилева карта, о которой показано выше, что она предложена была от Академии правительствующему Сенату, а от Сената дана она капитан-командору, чтоб ему поступать по ней в своем путешествии. Да ла Кроер имел же с нее копию, которую принес с собой в собрание.