Упадок и разрушение Британской империи 1781-1997 - Пирс Брендон

Хотя треть кораблей, проходящих по Суэцкому каналу, все еще оставались британскими, канал больше не являлся жизненно важной артерией империи, каким был в дни британского владычества в Индии. Его важность еще больше снизилась из-за появления водородной бомбы. Это означало, что стратегия Великобритании в мировом масштабе должна опираться на Гибралтар. Если договориться с Насером, то это может перетянуть Египет на сторону Запада в «холодной войне» и улучшит судьбу людей, которые в среднем рассчитывают в жизни на половину того, на что рассчитывают британцы.

Однако в душе Черчилль ненавидел любую сдачу британской власти. Он осудил отказ Эттли бросить вызов Мохаммеду Моссадыку («взъерошенной утке», согласно выражению Черчилля), «премьер-министру в пижаме», который национализировал иранскую нефть, включая крупнейший нефтеперерабатывающий завод в мире в Абадане. Черчилль поддерживал тайный американский переворот и смену режима в 1953 г., в результате чего шах оказался на павлиньем троне, а Даллес «мурлыкал, словно гигантский кот»[2743].

Теперь Черчилль ворчал из-за «политики умиротворения» в отношении военных диктаторов в Египте. Он хотел лягнуть Нагиба и говорил: «Никогда раньше не знал, что Мюнхен находится на Ниле»[2744]. Капитуляция там привела бы к краху колониальных позиций Британии от Нигера до Лимпопо.

То, что Черчилль чувствовал нутром, было лучше всего выражено «Суэцкой группой» консерваторов правого крыла, преданных исчезающему и эфемерному культу империи. Они считали, что для страны, которая выиграла «крупнейшую войну в истории», позорно отступать перед лицом египетского «терроризма». Эвакуация из зоны Суэцкого канала, как писал твердолобый и несгибаемый сын Лео Эмери Джулиан, «будет означать конец Содружества — независимой силы в мире». Если давление окажется слишком сильным, Черчиллю советовали предпринять решительные действия, не обращая внимания на противостояние тех политиков из США и ООН, кто стремится вершить судьбы и определять международное поведение. По мнению правых «тори», Британии следовало «оккупировать Каир и поставить новое и более дружественное египетское правительство»[2745].

Когда Черчилля пригласили на собрание рядовых депутатов Парламента из Консервативной партии для обсуждения политики правительства, он сказал: «Не уверен, что я на нашей стороне!»[2746]

Черчилль не был уверен и в способности Энтони Идена возглавлять страну. Он сам хотел оставаться премьер-министром и не скрывал своих сомнений в наследнике-«тори» (или, как он злобно называл его, «моей принцессе Элизабет»), который мог оказаться неудачником и просто никчемным политиком. В частности, Черчилль подозревал, что у холеного и обладающего вкрадчивыми манерами Идена, запоминающегося внешне из-за выступающих зубов, не хватает моральной силы для защиты британских интересов за рубежом. «Меня беспокоит этот миксоматоз, — сказал Черчилль министру сельского хозяйства в кабинете. — Вы не думаете, что Энтони мог его подхватить?»[2747] [Миксоматоз — инфекционное заболевание кроликов. — Прим. перев.]

Идеи явно не отличался хорошим здоровьем, его постоянно мучило воспаление желчного протока в результате плохо сделанной операции на желчном пузыре. Он был подвержен вспышкам раздражения и нервным срывам. Когда они проходили, этот человек обычно долго извинялся, признаваясь, что вел себя, как «чертова примадонна»[2748].

Идеи был сыном наполовину безумного барона и чрезвычайно красивой женщины. Говорили, что он кое-что взял от обоих родителей. Этот политик менял направления между всепоглощающим тщеславием и разрушительными сомнениями в себе. Обычно Идеи выступал за разумную колониальную политику и всегда отличался смелостью, о которой говорил избитыми фразами. Бевин однажды сказал (и эту фразу многократно цитировали), что Идеи выдает «клише за клише за клише»[2749].

Но насчет Мюнхена у Идена имелись сомнения. Несмотря на прогрессивные взгляды и интуицию, он опасался взять любой курс, который может быть назван умиротворением. После того, как он сменил восьмидесятилетнего Черчилля в апреле 1955 г., новый премьер очень остро переживал обвинения в том, что склонен дрожать, метаться, избегать опасности и стремительно сбегать, но неспособен руководить уверенным в своих действиях и твердо стоящим на своих позициях правительством.

После того, как Идеи один раз многозначительно ударил кулаком по ладони, один журналист написал, что не было слышно никакого звука. Еще один говорил, что его приказы имеют динамизм «радиопередачи о месте картофеля в английском фольклоре»[2750].

Психологически Идеи стал пленником «Суэцкой группы», которая сама по себе отражала беспокойство общества из-за упадка Британии и наступления американского империализма[2751]. Участники «Суэцкой группы» не оставались равнодушными к ослепительному шарму Идена, который, как говорили, делал его «лучшей хозяйкой в Лондоне»[2752]. Но они обычно были нетерпимы к его неспособности к действию, изнеженности и избалованности, а также двубортным жилеткам и привычки обращаться к мужчинам «дорогой мой». Особенно оскорбительной казалась его манера «завивать кончики усов кверху»[2753]. Один молодой депутат Парламента из числа «тори» говорил: «Идену требовалось доказать, что у него настоящие усы»[2754].

Кларисса Идеи делала все возможное, чтобы помочь ему. За несколько мгновений до выступления ее мужа по телевидению в канун вторжения 3 ноября 1956 г. она увидела на телеэкране, что его усы практически невидны, быстро намазав щетинки своей тушью.

Символом целеустремленности Идена поддерживать главенствующее положение Великобритании на Ближнем Востоке, несмотря на уход из Египта, стал Багдадский пакт. Этот договор в 1955 г. подписали Турция, Ирак, Великобритания, Пакистан и Иран. Он объявлял о целях по защите региона от любой советской угрозы.

Но пакт являлся и формой дипломатического империализма. Хотя Эйзенхауэр имел склонность путать националистов с коммунистами, он отказался подписывать его именно по этой причине, хотя и поддержал. По радио Насер яростно осудил документ из-за раздела арабского мира (которым он сам стремился руководить).

Иден посчитал Насера непреклонным и даже обозленным из-за этого во время их единственной личной встречи, которая произошла в посольстве Британии в Каире 20 февраля 1955 г. Премьер выглядел безупречно в своем фраке, он перещеголял Насера, одетого в форму цвета хаки, когда обратился к нему на арабском. (Иден учил язык в Оксфорде, где курс лекций по истории Востока заканчивался Средними веками).

Когда Насер сказал, что ему интересно посмотреть внутреннее убранство здания, из которого управляют Египтом, Иден, который ранее инструктировал Лампсона копировать Кромера, мягко его поправил. «Лучше сказать, не управляют, — ответил он. — Скорее, советуют»[2755].

Существует несколько различных версий того, как прошел вечер. По одной Иден покровительственно относился к Насеру, вел себя, как «принц, имеющий дело с бродягами»[2756]. Он в той же манере вел себя и с Муссолини, создавая впечатление, что считает: «Кули начинаются с Кале»[2757].

Насер стал более агрессивным и воинственным через несколько дней после встречи с Иденом, когда тлеющий конфликт Египта с Израилем снова разгорелся. По приказу Бен-Гуриона один молодой офицер по имени Ариэль Шарон возглавил яростную атаку на три египетских лагеря в секторе Газа. Силы Насера были слишком слабыми, чтобы достойно ответить, поэтому он тут же принялся за поиски оружия. Египетский лидер пребывал в раздражении после нескольких месяцев бесполезных переговоров с Западом. Пришлось договориться о поставках оружия в обмен на хлопок с Советским Союзом.

Все старые страхи о наступлении русского медведя, которые теперь трансформировались большевизмом, а также о предстоящей борьбе за Суэц, вернулись и стали преследовать британцев. Один высокопоставленный чиновнике Министерстве иностранных дел сделал вывод: «Мы должны первым делом попытаться испугать Насера, затем дать ему взятку. А если ни то, ни другое не сработает, от него надо избавиться»[2758].

Насер склонялся к политике неприсоединения к военным блокам, в этом на него, в частности, повлиял Неру, хотя и не только он. Его нельзя было запугать. Поэтому Иден и Даллес попытались дать больше, чем СССР, предложив помощь в строительстве Асуанской плотины. Она должна была обуздать Нил, трансформировать экономику Египта через гидроэлектрификацию и кормить его быстро растущее население благодаря ирригации. Это был крупнейший проект гражданского строительства в мире, в результате которого планировалось строение, в семнадцать раз превышавшее самую большую пирамиду. На самом деле «красный фараон»[2759], как американцы прозвали Насера, называл гидроэлектростанцию своей пирамидой. Но он оставался непреклонным в вопросе об Израиле и продолжал атаковать Багдадский пакт. Идеи винил его в отказе Иордании присоединиться, сравнивал с Муссолини и говорил: «Его цель — стать Цезарем от Персидского залива до Атлантики, полностью выгнав нас оттуда»[2760].