Ночная смена - Dok

Обратно завезти сюда северо-западную породу собирались давно, но все не выходило. А вот сейчас я как раз договариваться приехал. И вот чего вышло.

— Ну, да есть нечто скинхедское. Типа кавказцев вон, своих разводить.

— Что поделать — северо-западные для Северо-Запада лучше годятся. А кавказские — лучше на Кавказе. И для меня все пчелы свои, что тут глупости говорить. Пчела — вообще святая живность.

— Прямо святая!

— Конечно, святая. Вся другая живность хоть кого да жрет. А пчелы никого не жрут, наоборот — где пчел нет — там и не растет ничего. А где пчелы — там все растет хорошо. Этого — сельского хозяйства — без пчел быть не может. Много вы искусственно опылите, как же. Вот погодите — летом, если все получится — я вам меда буду возить. Сами увидите.

— За мед конечно благодарны будем.

— Рано пока. Но доктору — мед будет. И спасибо, я готовился месяц болеть. Таблетки я себе оставлю, да?

— Да ради бога. Рад, что вылечилось так быстро.

Наконец словоохотливый дед выкатывается из салона по своим пчеловодским делам, не забыв вернуть вчерашние коробки. Правда, уже без еды, но зато чисто вымытые.

Николаич тихонько спрашивает:

— Получается так, что что-то не так, а? Самое бы то триумфом медицины насладиться, а Вы что-то задумались?

— Не лечится герпес за ночь. Не бывает такого.

— А почки? Нет у вас таких таблеток? Чтоб за ночь?

— Раньше не было. Сейчас — не знаю.

— Посмотрите тогда. Плоховато мне сейчас что-то.

— Ясно, что смогу сделаю. Но может, стоит Вам лечь в больничку? Я б договорился.

— Тогда послезавтра. Завтра — операция будет, нельзя мне выпадать.

— И это ясно. Сейчас потолкую с Надеждой — прикину, чем помочь пока можно.

Николаич кивает.

Всякие серьезные разговоры надо проводить после завтрака. На сытый желудок злости меньше и получается конструктивнее.

Наконец мы с Надеждой свет Николаевной наедине. Деликатная Дарья свинтила куда-то. Мужиков я прямо попросил не соваться на первый этаж. Просто так не соваться.

Ну, вообще-то начать можно только одним способом — начать!

Кто-то великий сказал.

Лезу в холодную воду неприятного разговора с неизвестным финалом.

Кобура с ПМ все еще у медсестры — насколько знаю, Николаич не дал снять, а то была такая попытка со стороны Михайлова. Несколько утешает, что кабур не на животе, а спихнут в «штабное положение» — аж куда-то на спину. Вообще-то я договорился с Андреем и Николаичем, что если начнется ор или тем более стрельба — они вмешаются. Но то, как Надя влепила сразу несколько пуль в нужные места, показывает, что если она начнет палить по мне — Николаич уже не поспеет. И Андрей с его коленками — тоже…

Перед тем как идти — спрашиваю Андрея:

— С чего была такая усмешка при виде этого раненого деятеля?

— Я его по Чечне помню. Работал на ичкерийских бандитов совершенно откровенно, правозащечник херов. Достаточно известная сволочь, хотя конечно по заслугам перед Ичкерийской республикой в подметки не годится Березовскому, лорду Жабе или Кавалеву, сраному рыцарю Чести со Звездой.

— Последнее — это о чем?

— Кавалев за заслуги перед Ичкерией стал кавалером Большой звезды ордена «Рыцарь Чести» Чеченской Республики Ичкерия — получил орден в 1997 году. Это как в 1942 году кого бы в Москве наградили Железным Крестом с дубовыми листьями.

— Не знал.

— Надьку не надо прессовать. Заслужил покойный за свои штучки не такое даже обхождение. Я бы его грохнул, да долго думал как да что… А он на нее как раз нарвался.

— А тебе он чем насолил?

— Лично мне? Да пустяк. Гарантировал лично своим честным словом безопасность четверых наших мальчишек раненых. Оставили их с санинструктором в «мирном» селе. Через день когда мы в село въехали — по нам влупили, сгорела БМП. Потом нашли и раненых — их помясничили с усердием. А потом полумертвых облили бензином. Ну и сожгли. Дружок мой там был.

Мы откатились и отработали по селу. Потом приехала охрененная комиссия — как мы посмели по «мирному селу» стрелять… А этот — укатил в Гаагу рассказывать о зверстве русской имперской военщины…

Мда…

— Надежда Николаевна! Должен признаться, что покойный и его дружки мне не пришлись по вкусу. Но стрельба в медпункте — это перебор по — любому. Рядом были люди, в том числе и патрули — вам достаточно было заорать и этого деятеля катали бы ногами по двору полчаса, если не больше. Поэтому я бы Вас попросил либо внятно объяснить, что там произошло, либо — если объяснений Вам давать по каким-либо причинам неохота — я буду настаивать на переводе Вас в Кронштадт.

— Вас не устраивает моя профессиональная деятельность?

— Ну, с этой точки зрения у меня никаких претензий нет. Просто по ряду причин я теперь не люблю работать с людьми, мотивы поведения которых мне не понятны.

— То есть Вы не верите в официально признанную версию произошедшего? — Надежда как-то хмуро улыбается.

— Да как Вам сказать… Есть конечно такой анекдотец, когда богобоязненная мамаша спрашивает дочку, что та будет делать, встретившись с насильником и когда дочка отвечает, что спустит с насильника штаны, а себе высоко задерет юбку — мамаша приходит в ужас. А дочка резонно спрашивает: «Но мама, кто будет бежать быстрее — я с задранным подолом или он — в спущенных штанах?»

Надежда реагирует на анекдот такой мимикой, что я быстро понимаю, что хватил через край и шуточки сейчас крайне неуместны.

— Ну, а говоря серьезно — меня очень смущает то, что Вы повели себя демонстративно. Вы не защищались — Вы карали. Обдуманно, с предельной жестокостью.

Я бы даже сказал — с женской жестокостью, которая мужскую, как правило, превосходит в разы. В отличие от остальных я прекрасно понимаю еще и то, что если б он на Вас напал — вы бы справились с этой гнилью и без оружия. Ну, или сделали бы в нем одну — две дыры.

Если у Вас были с ним старые счеты — то инъекцией — или максимум двумя — Вы спокойно уложили бы его. Он ведь сам пришел, ему какая-то медпомощь была нужна, принял бы уколы еще и с благодарностью. Вы грамотный специалист — и в условиях отсутствия патанатомического и судебномедицинского контроля могли бы сделать все, совершенно не афишируя. Даже его приятели бы не вякнули, повода бы не было. А тут…

— Вы настаиваете на объяснениях?

— Нет. Если Вы не хотите — не говорите. Но тогда работать Вам придется в Кронштадте. Или — если охотничья команда меня в этом не поддержит — а я вполне допускаю такой вариант — тогда я переберусь в Кронштадт.

— Даже вот так?