Том 5. Мастер и Маргарита. Письма - Михаил Афанасьевич Булгаков

криминальную ситуацию: Иуда пригласил Иешуа к себе в дом, «принял весьма радушно» и «попросил» гостя «высказать свой взгляд на государственную власть», — это и дало повод обвинить Иешуа в нарушении «Закона об оскорблении величества»; лавина газетных и журнальных статей, направленных против Мастера и его романа, надоумила Алоизия «упросить» Мастера прочесть ему весь роман, а затем он написал на Мастера донос.

Протагонисты обоих романов имеют каждый по одному ученику: Иешуа Га-Ноцри — Левия Матвея, Мастер — Ивана Николаевича Понырева. Заметим еще одну симметрию: исходное состояние каждого ученика было самым неподходящим — Левий Матвей был мытарем, И. Н. Понырев — бесшабашным и невежественным антирелигиозным поэтом. Став учеником, один бросил деньги на дорогу, другой отказался от привилегий официального писателя. Смысл этой детали очевиден: истина доступна каждому, у кого достает мужества и честности ее искать. Это и есть выражение принципа «доброй воли».

Но как Мастер оказался духовно слабее Иешуа, так и ученик Мастера — слабее Левия Матвея. Он не написал «о нем (то есть об Иешуа) продолжение», как завещал ему Мастер; напротив, он «вылечился» от порчи, напущенной на него «преступными гипнотизерами», и только раз в год — в праздничное полнолуние — ему чудесным образом открывается часть истины Мастера, которую он вновь забывает при пробуждении.

Но почему так мало учеников у тех, кто несет истину? Потому, что следование истине требует от человека мужества, честности, милосердия, а поведение людей чаще определяется соображениями выгоды и трусости. Недаром Иешуа, уходя из земной жизни, сказал, «что в числе человеческих пороков одним из главных он считает трусость».

Обычно исследователей «Мастера и Маргариты» более всего привлекают несколько выделенных персонажей — Пилат, Мастер, Берлиоз и некоторые другие. Но ведь в «Мастере и Маргарите» более пятисот (506) персонажей: из них 156 наделены собственными именами; 249 безымянных — все сотрудники «одного из московских учреждений», швейцары, дворники, милиционеры, «тихий старичок» в торгсине, «толстяк в цилиндре» и т. п.; и более ста «коллективных персонажей» — зрители Варьете, публика в аллеях на Патриарших прудах, прохожие на улицах Ершалаима и Москвы, богомольцы и «валютчики» и т. д.

Это великое множество людей (как в «Войне и мире»!) и представляет конкретную историческую плоть булгаковской мистерии. Жизнь этих людей и образует историю человечества. За их души и борются антагонисты с протагонистами. Их поведение и определяет характер и исход этой борьбы.

В древнем Ершалаиме совершается омерзительная, превращенная в длительную пытку смертная казнь. И вот за повозкой с осужденными, за палачами и охранявшими их солдатами «шло около двух тысяч любопытных, не испугавшихся адской жары и желавших присутствовать при интересном зрелище. К этим любопытным... присоединились теперь любопытные богомольцы...». В современной Москве разнесся слух о безобразном, скандальном спектакле в Варьете, после которого зрительницы выскакивали на улицу в одном нижнем белье. И вот на следующий день «к десяти часам утра очередь жаждущих билетов до того взбухла», что являла собою «змею» «длиной в километр».

Все та же жажда зрелищ, а шире — наслаждений, влечет людей две тысячи лет, заставляя бросать труд и отдых, молитву и семью, стоять под палящим солнцем или под дождем, рисковать репутацией, здоровьем, жизнью даже, писать плохие стихи и клеветнические статьи... Они, подобно зверям или птицам, живут как будто вне сферы действия категорического императива.

В толпе высвечиваются отдельные лица. Вот «грязный предатель» Иуда — но он лишен каких бы то ни было внешних или внутренних аксессуаров «злодея». Он-то сам себя «злодеем» и не считает (и выходит, что не прав был «беспокойный старик Иммануил», «соорудивший» «шестое доказательство», нравственное доказательство бытия Божия). Он любит деньги, как любят их, по наблюдению Воланда, «все люди» «во все времена». Он любит их так же естественно, как любит Низу, любит с наивностью и доверчивостью ребенка, так как деньги, как и Низа, дают ему радости и счастье. И, как ребенок (а «детскость» Иуды подчеркнута автором!), этот «очень добрый и любознательный человек» (слова о нем Иешуа) не видит ничего дурного ни в любви к замужней женщине, ни в предательстве постороннего ему человека. В свою очередь, Низа, видимо, состоящая на службе у Афрания, так же бездумно предает влюбленного в нее Иуду.

И то же в Москве XX века. Смирный «нижний жилец» Николай Иванович, «увидев Наташу», «обомлел» и тут же стал предлагать большие деньги за тайное сожительство с ним, а потом трусливо выпросил «удостоверение» (справку) «на предмет представления милиции и супруге», чтобы оправдаться. И Наташа, совсем не злое существо, хочет остаться ведьмой, потому что ей «господин Жак» (к слову сказать, женатый и фальшивомонетчик) «сделали предложение» и она от него получила в залог «какие-то золотые монеты». Поэт Рюхин не верит тому, что он пишет, поэт Бездомный не знает того, о чем он пишет, Берлиоз убеждает людей в неправде; директор театра пьянствует, используя свое положение, вступает в связи с женщинами, ни черта не делает и делать ничего не может, потому что ничего не смыслит в том, что ему поручено, и т. п.

Нет возможности перечислить здесь все эпизоды, как будто опровергающие представление Иешуа Га-Ноцри о нравственной природе людей и подтверждающие правоту его главного антагониста — Воланда.

Пестрая и убедительная картина московских нравов, напоминающая и даже повторяющая все то, что уже было за 500, за тысячу и за 2 тысячи лет до того, имеет и другой очень актуальный и тоже философский смысл: теоретики социализма полагали, что установление социалистических отношений приведет к коренным переменам в самой нравственной, а также и в умственной природе человека. «Исправьте общество — и болезней не будет», — говорит тургеневский Базаров, имея в виду болезни нравственные. Для того-то и прибыл Воланд в Москву, чтобы своими глазами проверить эту социальную гипотезу, от истинности которой зависело будущее всего человечества. «Я открою вам тайну, — говорит сатана буфетчику, воображающему, что он имеет дело с фокусником, — я вовсе не артист, а просто мне хотелось повидать москвичей в массе, а удобнее всего это было сделать в театре... я же лишь сидел и смотрел на москвичей». Сатана хотел проверить, «значительно» ли «изменилось» «московское народонаселение», причем его «конечно, не столько интересуют автобусы, телефоны и прочая... — Аппаратура! — подсказал клетчатый... сколько гораздо более важный вопрос: изменились ли эти горожане внутренне?».

Вывод Воланда известен: «...они — люди как люди. Любят деньги, но ведь это всегда было... Человечество любит деньги, из чего бы те ни были сделаны, из кожи ли,