Олег Верстовский — охотник за призраками (СИ) - Аллард Евгений Алексеевич "e-allard"

Вскочив с кресла, направился к двери. Я проводил взглядом его идеально прямую спину и как можно спокойней сказал:

— Подожди, я ведь не сказал — нет.

Итальянец, вытянувшись, замер у двери. Постоял пару мгновений, словно раздумывал, стоит ли возвращаться. Но потом развернулся на носках и медленно проследовал к окну. Вытащил из кармана брюк плоский золотистый портсигар, которого я раньше не видел у него. Достал из него длинную белую сигарету с золотистым кольцом, зажёг о ноготь большого пальца спичку, прикурил и затянулся. И всё это проделал молча, с каменным выражением лица.

— Ты изменился, Стэн, — глухо и незнакомо прозвучал его голос.

— Сильно?

— Да. Я понимаю. Тюрьма и всё такое. «Старина Спарки». Это меняет человека. Но не до такой степени.

— А в чем изменения? — я спрашивал лишь с любопытством, не страхом. Ведь я знать — не знал, насколько мой характер отличался от реального Кристофера Стэнли. И спросить-то было некого. Меня бы сочли умалишенным.

— Ну, — Франко выпустил струйку дыма в сторону распахнутой створки окна. Вернувшись к креслу, уселся там, наклонившись, сцепил пальцы в замок. — Ты раньше мне доверял. И никогда не ревновал к Лиз.

— А у тебя реально ничего с ней не было? — я послал Франко такой пристальный взгляд, что другой бы точно отвел глаза.

Но он не сделал этого. Вытерпел. Только вздохнул тяжело.

— Поверь, мы только с ней друзья. Я бы никогда не предал тебя, Стэн. Никогда бы не стал претендовать на твою девушку. Или дом. Или работу. В общем… — он махнул рукой, расстроенно сгорбился, расслабленно опустив руки между колен.

Я бы мог сказать Франко, что он единственный человек, который для меня здесь, в этом чуждом мире, словно проводник в джунглях, где на каждом шагу подстерегает опасность. И я не просто доверяю ему, как самому себе. Каждый раз он успевал протянуть мне руку помощи, когда я летел в бездну холодного чёрного, как безлунная ночь, отчаянья. Но, конечно, не сказал этого. Это звучало бы безумно.

— Ну. Знаешь, Франко. Я тебе кое-что расскажу. И возможно ты решишь, что я свихнулся.

— Ну-ну? — он заинтересованно поднял взгляд на меня. — Мы все немного не в себе бываем. И я не исключение, — в левом углу рта криво застыла ухмылка.

— Представь себе человека. Он ехал по шоссе по своим делам. Разразилась гроза, молния ударила в опору ЛЭП. Она рухнула, провод оборвался, и этого человека шибануло электротоком. И он, представь себе, очнулся в совершенно незнакомом ему месте. Да еще на электрическом стуле. В тюрьме. И в чужом теле.

Я не сводил взгляда с Антонелли, ловил любое движение мимических мускул, изменение выражения его глаз. Но не заметил ни малейшего удивления, только неподдельный интерес, словно он давно ждал моего признания. Правда, подогреваемый крепким спиртным.

— Итак? И кто же был этот человек?

— Журналист. Из Москвы.

— Из России? Ага.

— Ты мне не веришь?

— Верю. Теперь всё встало на свои места, — замолчал и погрузился в какие-то свои мысли, взгляд затуманился, стал бездумным.

Вскочил с места и вышел, оставив меня в недоумении. Но быстро вернулся с двумя квадратными бутылками, выставив их одну за другой на низком прикроватном столике, и два стаканчика с толстым дном.

— Давай выпьем за упокой души Кристофера Стэнли, — разлил янтарно-коричневую жидкость и передал мне стопку.

Так просто и понятно Франко воспринял мои слова. Но столько горечи было в них, что мне не захотелось пить. Но отказаться я не мог. Опрокинул в рот. Резкий с каким-то мерзким привкусом дубовой коры вкус бурбона оглушил на миг. Я закашлялся. И как вообще можно пить эту мерзость?!

— Интересно, за каким чёртом тогда ты решил продолжать расследование, которое вел Крис? Рассказывай, — опустошив свой стакан, Франко налил ещё, сделал пару глотков, и откинулся на спинку кресла, впился в меня взглядом.

— Ну, потому что я тоже расследовал деятельность этой компании. Но только в России. Они пичкали детей в детдоме каким-то запрещенным веществом. Из-за чего у них возникали галлюцинации. Они кончали с собой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На самом деле, это была правда лишь наполовину. Да, я собирался довести это дело до логичного завершения. Хотя я уже почти всё знал об этом. Не хватало лишь пары деталей. Но кроме того, вести расследование меня заставляли амбиции, желание въехать в Белый дом на волне успеха. Но даже себе я боялся признаться в этом. А в глазах Антонелли хотелось выглядеть таким рыцарем на белом коне, который рвется в бой с «ветряными мельницами», исключительно из благородных побуждений.

— Вот как. Интересно. Значит, получается следующее. Компания Джонса проводила одновременно опыты в России и здесь в Штатах…

— Франко, ты не знаешь самого главного, — перебил я его.

— Чего же?

— Я проводил расследование не просто в России. А в двадцать первом веке, где я жил. Меня отделяет от меня нынешнего не только тысячи миль, но и семьдесят лет.

— Чертовщина какая-то. Но, поскольку это совершенно невероятно, скорее всего, это правда. И что в России построили коммунизм?

— Нет, не построили, — я покачал головой. — В 1991-м году Советский Союз перестал существовать. Распался на независимые государства. А с ним и рухнули все мечты о лучшем и светлом будущем.

— И кто сейчас у власти в России?

— Президент. Как в Штатах.

— Понятно. Ну, а у нас. Вот кто будет сейчас президентом?

— Эйзенхауэр. Два срока.

— А потом?

— А потом Джон Кеннеди.

— Кеннеди? Этот хлыщ? Так ведь он католик. Ирландец и католик. Ты что-то путаешь. В жизни не поверю.

Антонелли покачал головой, глаза стали совсем стеклянные. Но плеснув себе до краев бурбона, вновь опрокинул всё это в рот. Промелькнула мысль, что итальянец слишком много пьёт. Впрочем, для меня это было к лучшему. Протрезвеет, решит, что ему почудилось моё признание.

— Ну и что? Его папаша Джо жаждет, чтобы сынок стал президентом, — я усмехнулся.

— Президентом? — у Франко уже заплетался язык, он поискал бутылку, поболтал остатками содержимого и вылил всё в свой стаканчик. Выпил залпом, вытер губы рукавом, уже видно мало, что соображая. — Стэн, а что, если мы тебя в президенты типа того… пропихнем? Это будет круто. Представляю рожи этих уродов! — он хохотнул, но как-то совсем не весело. — Русский во главе этой проклятой гребанной страны, которая… — он тяжело задышал, поднял пустую бутылку и с силой отбросил, с жалобным глухим стуком она подскочила на паласе и закатилась под кровать. — Ciucciami il cazzo! — Франко сделал характерный жест — энергично стукнул левой рукой по сгибу правой.

Казалось, он шутит, но в его глазах я не заметил ни намёка на иронию, только решимость, и злость, как бывает у людей, которые давно и безрезультатно жаждали отомстить.

— Ты мне поможешь?

— Да, — отозвался он.

— Но ведь я не Стэнли. Не тот человек, которого ты считал своим другом.

Я ждал, он скажет: «это не имеет значения», но вместо этого Франко с всхлипом вздохнул, и вновь потянулся к бутылке, содержимое которой плескалось уже на донышке. Заморгал, отвел глаза, словно боялся, что я увижу его слезы. И я сильно пожалел о своем признании. Зачем мне вообще понадобилось рассказывать, что я — не Стэнли? Потерять такого союзника, как Антонелли, только потому, что крепкий алкоголь и сильная усталость развязали мне язык? Идиотизм.

— А как тебя звали там. В другом мире? В России?

— Олег. Олег Николаевич Верстовский.

— У-у-у, и не выговоришь. Сложно. Эти русские имена. Ну ладно. Завтра. То есть, уже сегодня нам лететь в Паленке. Отдохнуть надо хорошенько.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

На удивление бодро вскочил, потянулся так что хрустнули, кажется, все суставы. И двинулся к двери. Взявшись за ручку, обернулся:

— Олег говоришь? Хм. Ну ты фантазер, Стэн. Русский, из Москвы. Тебе бы фантастику писать. А?

Хитро подмигнул и, что-то напевая себе под нос, вышел. Оставив меня в совершенном замешательстве. Я так и не понял, реально Антонелли не поверил в мой рассказ или просто решил таким образом дилемму, вставшую перед ним во весь рост?