Пир для Воронов (пер. Цитадель Детей Света) - Джордж Мартин

— Но у Маргери есть и другие защитники, — напомнила леди Мерривезер. — Она завоевала множество друзей среди придворных, и у нее с ее юными кузинами есть поклонники.

— Пара ухажеров меня не волнует. — Отмахнулась Серсея. — А вот армия у Штормового Предела…

— Что вы имеете в виду, Ваше Величество?

— Почему тебя это интересует? — Вопрос, на вкус Серсеи, был слишком уж подчеркнутым. — Надеюсь, ты не собираешься поделиться моей беззаботной болтовней с нашей бедной малюткой-королевой?

— Ни за что. Я не такая, как эта Синелла.

Серсея даже не вспоминала о Синелле. — «Она отплатила на мое добро предательством». — Санса Старк была такой же. Так же поступили с ней Мелара Хизерспун и толстушка Джейн Фарман, когда они втроем были еще детьми. — «Если б не они, я бы никогда не вошла в тот шатер. Я бы никогда в жизни не позволила Магги Лягушке попробовать моей крови чтобы узнать будущее». — Мне будет очень жаль, если ты когда-нибудь предашь мое доверие, Таэна. У меня не будет другого выхода, кроме как отдать тебя лорду Квиберну, но я буду тебя оплакивать.

— Я никогда не дам вам повода плакать из-за меня, Ваше Величество. Если это случится, только скажите, и я сама отправлюсь к лорду Квиберну. Все, что я хочу, это быть рядом с вами. Чтобы служить вам во всем, что бы вы ни приказали.

— И что ты хочешь, за свою службу?

— Ничего. Мне нравится вам угождать. — Таэна перекатилась на ее сторону кровати. Ее кожа оливкового оттенка мягко светилась в свете свечи. Ее грудь была больше, чем у королевы, с крупными сосками и как рог черными. — «Она моложе меня. Ее грудь еще не начала обвисать». — Серсея задумалась, каково это — целовать другую женщину. Не легонечко в щечку, как из вежливости привычно целуются благородные дамы, а страстно губы в губы. У Таэны были полные губы. Она задумалась, каково это — целовать эти груди, опрокинуть мирийку на спину, раздвинуть ей ноги и взять ее, как взял бы ее мужчина, как брал когда-то ее Роберт, когда был пьян, и она была не в состоянии увернуться ни от его рук, ни от его рта.

Это были худшие в ее жизни ночи, лежать под ним беспомощно, в то время, как он получал удовольствие, воняя вином и кряхтя как боров. Едва закончив, он обычно отворачивался и тут же засыпал, храпя, пока его семя высыхало на ее бедрах. После этого ей всегда было больно, саднило между ног, грудь ныла от боли, измятая его пальцами. Единственный раз, когда она почувствовала к нему желание, было в их брачную ночь.

Когда они поженились, Роберт был весьма привлекательным, высоким, сильным и властным, но его волосы были черными и тяжелыми, густыми на груди и жесткими в паху. — «После битвы у Трезубца вернулся не тот мужчина», — часто размышляла королева, пока он трудился на ней. Первые несколько лет, когда он на нее взгромождался чаще, она закрывала глаза и представляла, что это был Рейегар. Она не могла бы представить, чтобы это был Джейме. Слишком он был другим, незнакомым. Даже запах от него был неправильным.

Для Роберта этих ночей как бы не существовало. Наутро он ничего не помнил, либо он заставлял ее в это поверить. Однажды, в первый год совместной жизни, Серсея на следующий день озвучила свое недовольство. — Ты сделал мне больно, — пожаловалась она. У него хватило приличия сделать пристыженный вид.

— Это был не я, миледи. — Сказал он угрюмым голосом, словно ребенок, укравший на кухне яблочный пирог. — Это все вино. Я слишком много выпил.

Чтобы смыть с себя признание, он потянулся к рогу с элем. Когда он поднял его ко рту, она ударила его своим рогом в лицо с такой силой, что сломала ему зуб. Годом позже на одном из пиров, она услышала как он хвастался какой-то служанке, как ему сломали этот зуб в бою. — «Что ж, наша семейная жизнь и была в какой-то степени боем», — отметила она. — «Поэтому он не сильно соврал».

Но все остальное было ложью от начала до конца. Он помнил все, что делал ночами, она была в этом абсолютно уверена. Она читала это в его глазах. Он только пытался забыть, потому что это было легче, чем признать свой позор. В глубине души Роберт был трусом. Со временем его атаки стали редкими. В первый год он брал ее не реже раза в две недели. Под конец это случалось не чаще раза в год. Хотя он никогда не прекращал попытки полностью. Рано или поздно всегда наставала ночь, когда он выпивал слишком много и являлся, чтобы заявить о своих правах. То, что вызывало у него стыд при свете дня, в темноте доставляло ему удовольствие.

— Моя королева? — произнесла Таэна Мерривезер. — У вас сейчас был странный взгляд. С вами все в порядке?

— Я просто… кое-что вспомнила. — Ее горло внезапно пересохло. — Ты хорошая подруга, Таэна. У меня не было настоящих друзей, начиная…

Кто-то громко начал стучать в двери.

«Опять?» — От настойчивости этого стука ее всю заколотило. — «Неужели на нас свалилась еще одна тысяча кораблей?» — Она скользнула в халат и отправилась посмотреть, кто пришел.

— Нижайше прошу простить меня за то, что побеспокоил вас, Ваше Величество, — сказал стражник, — но внизу ожидает леди Стокворт, она умоляет об аудиенции.

— В столь поздний час? — вырвалось у Серсеи. — У Фалис полностью отказали мозги? Скажите ей, что я отдыхаю. Скажите, что на Щитах погибли наши подданные, и я провела на ногах полночи. Я встречусь с ней завтра утром.

Стражник замялся.

— Если Ваше Величество позволит, она… она не в себе, если вы понимаете, что я имею в виду.

Серсея нахмурилась. Она уж было решила, что Фалис примчалась, чтобы сообщить, что Бронн мертв. — Хорошо. Мне нужно одеться. Отведите ее в мой кабинет и попросите подождать. — Когда леди Мерривезер поднялась и приблизилась к ней, королева запротестовала: — Нет, останься. Кто-то из нас все-таки должен отдохнуть. Я не задержусь.

Лицо леди Фалис было расцарапано и опухло, ее глаза покраснели от слез. Нижняя губа была разбита в кровь. Одежда была грязной и порванной в нескольких местах. — Боже мой, — вскрикнула Серсея, увидев ее в таком виде. Проводила ее в кабинет и закрыла дверь. — Что с вашим лицом?

Фалис, казалось, не поняла вопроса.

— Он его убил, — дрожащим голосом произнесла она. — Матерь, будь милосердна. Он… он… — Она замолчала, всхлипывая и вздрагивая всем телом.

Серсея налила вина в кубок и подала его плачущей женщине.

— Выпейте. Вино вас успокоит. Вот так. Еще глоточек. Теперь перестаньте плакать и расскажите, почему вы здесь.

Чтобы вытянуть из леди Фалис всю печальную историю ушла вся бутылка. Когда она ее услышала, то не знала, плакать ей или смеяться.

— Поединок, — все повторяла она. — «Неужели во всех Семи Королевствах нет ни одного человека, на которого можно было бы положиться? Неужели во всем Вестеросе только у меня сохранились остатки разума?» — Вы говорите, сир Балман вызвал Бронна на поединок?