Легенды Соединённого Королевства. Величие Света - Владимир Игоревич Ашихмин

ее сердце навсегда отдано какому–то загадочному незнакомцу, которому она так и не посмела открыть своих чувств. Что же насчет Настурции? Почему в ее жизни нет второй половинки? Я не знаю. Могу лишь предположить, что она очень избирательна в своих предпочтениях. И это не на пустом месте! Не на каше, заваренной на воде! Настурция – при больших деньгах, с родовым особняком, с влиятельной должностью, с умопомрачительными внешними данными и исключительными магическими способностями, как и я, как и Бертран, Эмилия и Альфонсо – почти не стареет. Эта занимательная история – как все мы вырвали себе долгожительство, но не бессмертие, разумеется. Когда–нибудь я ее припомню.

К Настурции прижалась спиной Лютерия Айс. Магистр Ордена Милосердия тоже хорошенькая. Почти такая же худая, как Серэнити, просто прутик прутиком. Розовые ноздри обрамляют прямой аристократический нос. Брови – аккуратные линии, а глаза у нее желто–зеленые, глаза-хамелеоны, меняющие цвет, внимательные, добрые и большие, как у лани. Волосы у Лютерии Айс короче, чем у Настурции Грэкхольм, однако более пушистые, русые. У магистра Ордена Милосердия нежный голос и плавные движения. Ее одежда – образец чистоты и аскетизма. Украшений Лютерия не носит. Единственное кольцо–печать Лики Всеотца, полученное от Алана Вельстрассена, сейчас сидит на ее среднем пальце. Хоть Лютерия и кажется милой, она обладает сильным характером и несгибаемой верой, за которую готова биться не на жизнь, а насмерть. Серэнити боготворит Ураха с маниакальной страстью, а Лютерия держит свои думы при себе. Однако, когда речь заходит о Всеотце, она непримиримо доказывает точку зрения Храма. Мне пока неясно, насколько хорошо Лютерия владеет шестопером, и каковы будут ее успехи в исцелении наших ран, но предвижу, что обузой она в нашем отряде не прослывет.

Альфонсо! Комок Нервов! Гусь мой закадычный! Самый волнующийся из всех моих друзей! С возрастом ты научился скрывать свои эмоции, но меня не проведешь! Внешне Альфонсо Дельторо кажется самым старшим из нас. Вырос он основательно, и я ему слегка уступаю, дюйм–два. Длинные черные волосы, плотный, однако не толстый, с внушительными бицепсами под крепким доспехом. У Альфонсо внимательные голубые глаза с индиговыми прожилками, ныне чуть дергающимися под сомкнутыми веками. Альфонсо обладатель множества шрамов. Он носит их гордо. Татуировок на следопыте пять: орел, медведь, лисица, волк и филин. Орел – видеть далеко, все улавливать, медведь – сила в сражении, доблесть и неустрашимость, лисица – хитрость, проворство, волк – тишина, незаметность, филин – мудрость леса. Все наколки Альфонсо била Эмилия. Она у нас художница с легкой рукой. Дельторо – человек противоречий. С одной стороны – он скиталец–рейнджер, с другой – разумный глава Энгибара. Первая половина Альфонсо разговорчивая, шутливая, веселая, вторая – замкнутая, терпеливая, беспокоящаяся. Мне отрадно, что мой давний друг женился и завел ребенка. Это событие в будущем еще отразится на нем и его мировосприятии. Мне интересно, каким он станет через лет пятнадцать–двадцать. Но станет ли? Ха! Мы ходим по натянутому до предела канату и, если ветерок подует не туда, – оп, поминай, как звали. Я, конечно, надеюсь, что мы отыщем Филириниль, победим Хрипохор с Вестмаркой, после чего Альфонсо возвратиться в свой Энгибар, к Лике и Каталине Дельторо.

Солнце согнало луну в подол синеющего неба. С его первым светом проснулась Настурция. Она сладко потянулась, зевнула, а потом встретилась со мной взглядом.

– Доброе утро.

– И давно ты на меня пялишься? – хмуро спросила колдунья Ильварета, накидывая на плечи одеяло и как бы прячась в нем.

– Часа как два, а ты на меня?

– Глупые шутки – твоя визитная карточка.

Настурция потерла лицо ладонями, после чего потеребила Альфонсо за плечо.

– Твой мерзкий друг меня пугает, – пожаловалась она следопыту. – Он рассматривает меня, пока все спят.

– Калеб–то? Мерзкий. Ну, есть чуть–чуть. Или не чуть–чуть? Тут кому как. Он уверяет, что любит созерцать эстетику, а ты у нас, как известно – красотка, – хмыкнул Альфонсо, привставая на локтях. – Толковая Каракатица, я прав?

– Более чем! Настурция – само совершенство! – поддакнул я.

– Дельторо, я думала, что ты–то хоть на моей стороне! – почему–то краснея, воскликнула колдунья.

Она легко поднялась и пошла умываться к маленькому родничку.

– Мы все на твоей стороне! – крикнул я ей вслед.

– Но только не ты!

– Что кричите спозаранку, как пигалицы пришибленные? – прокряхтел Дурнбад со своего лежака.

– Это Настурция задает дню настроение, – ответил я. – Считает, что я на нее глазею. А это недопустимо.

– Скажи, Калеб, сколько тебе лет? – спросила Лютерия Айс.

Она тоже проснулась и теперь улыбалась нам. Магистр Ордена Милосердия импонировала мне тем, что, она всегда всем своим видом выражала благодушие и предрасположенность. Видимо такой и должна быть наставница самого кроткого, всепрощающего и ласкового прихода.

– Эм? Я должен назвать цифру?

– Нет. Но предполагаю, что больше, чем семнадцать полных годков? Так?

Альфонсо расхохотался, а я насупился, не понимая, что вызвало его веселье.

– Так.

– Если так, то почему ты не научился разбираться в людях? В их эмоциях и их чувствах? Ты ранишь Настурцию.

– При чем здесь чувства и какие–то раны? Настурция, как всегда, полезла в бутылку прямо с утра пораньше!

– Это грустно, – промолвил Альфонсо. – Но Калеб не притворяется. Он, правда, такой.

– Ваши неприкрытые полунамеки меня бесят! Чего я не вижу?!

– Не вижу я тут еды! – гаркнул Дурнбад. – Где твой волшебный ковер?! Пусть он мне в пожарном порядке принесет чаю, да покрепче, запечённой баранины под чесночным соусом и сыра с дырками, как уши у тролля!

– Ух, какой гурман! – улыбнулся Альфонсо. – Подавайте ему в пути изыски королевского стола!

– А что я такого попросил?! А?! Ты, лесное полено!

Дельторо помрачнел. Дурнбад иногда бывает грубым в своих высказываниях.

– Ты обидел Альфонсо, – попенял я брату по крови.

– И ты заметил это? Странно, – все так же улыбаясь, промолвила Лютерия Айс.

– Заметил!

– Я ответил шуткой на шутку. Он же не маменькин сынок, чтобы расплакаться, а настоящий мужик, – мотнул головой Дурнбад. – К слову, про обиды. Ты, конечно, это делаешь не нарочно, но Настурцию частенько задеваешь.

– Чем?! Вы меня уже достали своими разговорами про меня и Настурцию!

– Невниманием, – улыбнулась Лютерия Айс. – Прояви ее ко мне. Я хочу бутерброды с маслом, так же чай с сахаром и омлет.

– Твои заказы какие будут? – бросив попытки докопаться до истины в речах своих друзей, спросил я у Альфонсо.

– Тоже, что и ты.

– Тогда кофе, яичница и колбаса на хлебе.

– Подходит.

Возвратилась посвежевшая Настурция. Она, заметив, что я вынимаю из сумки Скатерть «На любой вкус», сказала:

– Мне противно быть зависимой от тебя.

– И все–таки. Твои пожелания?

– Всего одно – чтобы ты расшиб себе голову, и дальше мы бы ехали без тебя!

– Она первая начинает меня задирать! – вскричал я. – Ну вы же это слышите! Слышите!

– О, Урах, как дети малые! – всплеснула руками Лютерия Айс. – Этот слепец слепцом, а та злится