Справочник по философии разума животных - Kristin Andrews,Jacob Beck

Является ли такой человек моральным субъектом? Заядлый кантианец будет отрицать, что это так. Я выдвинул ряд возражений против кантовской модели и подверг нападкам некоторые из ее важнейших элементов - связь между проверкой и контролем, между контролем и нормативностью. Но опыт подсказывает, что если кто-то действительно хочет быть кантианцем, то именно таким он и будет. Однако другие версии морали гораздо более гостеприимны к идее, что наш воображаемый человек является моральным субъектом. Сентименталистское изложение должно будет серьезно отнестись к идее о том, что этот воображаемый человек является моральным субъектом. А если человек - моральный субъект, то сентименталисту придется серьезно отнестись к идее о том, что некоторые животные тоже являются таковыми. Огульное отрицание возможности морального поведения у животных не имеет под собой никаких оснований. Могут ли животные быть моральными? По крайней мере, по некоторым, известным и респектабельным, представлениям о морали - да, могут.

Глава 46. Право принятия решений и субъекты исследований на животных

Эндрю Фентон

Введение

Моя позиция изложена просто. Этика исследований на животных должна очень серьезно относиться к вопросу о полномочиях принятия решений другими интенсивно социальными когнитивными животными. Но за некоторыми исключениями, которые я представлю позже, мы не должны включать в исследование или продолжать использовать интенсивно социальное когнитивное животное, которое выражает устойчивое несогласие в ходе исследования (Fenton 2014).

Три термина требуют краткого объяснения (я оставлю "несогласие" на потом). Человек имеет право принимать решения о том или ином действии только в том случае, если его решение по этому вопросу будет верным или уважаемым. Когнитивные животные обладают различными способностями получать и хранить информацию о себе или своем окружении, использовать ее для упорядочивания своего будущего поведения и корректировать его в свете негативной обратной связи, возникающей при ее использовании (Allen and Bekoff 1997; Fenton 2012a; Gould 2004). Интенсивно социальные животные нуждаются в стабильной социальной среде, чтобы развиваться типично, и уязвимы к развитию поведенческих расстройств, когда она отсутствует (Bloomsmith et al. 2006).

Различные поведенческие и когнитивные исследования других интенсивно социальных когнитивных животных, от шимпанзе до крыс, выявляют предпочтения в обращении, выраженные в лабораторных условиях и вне их (например, Bloomsmith et al. 2006; Olsson and Westlund 2007). Несогласие может сигнализировать о таких предпочтениях. Я прекрасно понимаю опасность антропоморфизма, таящуюся в разговорах о предпочтениях животных, но не думаю, что виновен в этой ошибке приписывания. Несколько эмпирических утверждений, полезных для защиты моей позиции, не вызывают серьезных сомнений в соответствующих поведенческих и когнитивных науках. Во-первых, социальность впервые возникла не с появлением нашего вида или даже более ранних гоминин. Во-вторых, мы не первые животные, у которых развились различные перцептивные, аффективные (например, эмоциональные) и когнитивные способности, позволяющие нам взаимодействовать с физическим и социальным миром. В-третьих, даже не факт, что среди социальных когнитивных животных пластичные социальные иерархии впервые возникли именно у нашего вида (De Waal and Tyack 2003). Взятые вместе, эти широко признанные эмпирические утверждения должны смягчить сопротивление мнению о том, что другие интенсивно социальные когнитивные животные формируют предпочтения в обращении. Что может сдержать сопротивление, так это усилия, предпринимаемые некоторыми животными, чтобы добиться лучшего отношения со стороны сородичей (или даже гетероспецификов, таких как мы), разочарование, которое они иногда выражают в случае неудачи, и ответные действия, когда на них нападают или не поддерживают союзники во время конфликта (например, Thierry 2011; de Waal 1998).

Один из видов, о котором пойдет речь в этой главе и который сделает эти утверждения более конкретными, - шимпанзе. Это не потому, что эти животные - одни из немногих, где мы можем найти некоторые или большинство способностей и поведения, которые я представил выше. Я мог бы сосредоточиться на канидах, таких как волки (Cordoni and Palagi 2008), китообразных, таких как дельфины (Connor 2007), или хищных, таких как вороны (Braun and Bugnyar 2012), но моя работа до сих пор была сосредоточена на шимпанзе, и здесь я снова буду ее повторять (см. Fenton 2012b, 2014). Далее я изложу свою позицию и защищу ее (некоторые из этих идей я также обсуждаю в работе Fenton and Shriver, готовится к публикации).

Чувство, что пришло время

Своевременность переосмысления роли агентивных способностей других животных при принятии решения об их использовании в исследованиях отражена в нескольких наблюдениях о возникающем отношении или практике в лабораториях (или условиях неволи, специально созданных для изучения других животных) и сохраняющейся силе некоторых философских критических замечаний в адрес статус-кво в исследованиях на животных. По мере того как я буду кратко представлять их, должно стать ясно, что они призывают к переосмыслению этики исследований на животных таким образом, чтобы она лучше (и сильнее) напоминала то, что стало стандартом в биоэтике человека.

"Хорошая наука - это гуманная наука" - эта фраза находит отклик в литературе, посвященной "3 Р", обогащению лабораторий и этике исследований на животных (например, Orlans 2002; Poole 1997).1 обогащения лабораторий и этики исследований на животных (например, Orlans 2002; Poole 1997). Конечно, это может спутать в значительной степени описательные и нормативные утверждения об исследованиях на животных - в конце концов, хорошая наука не обязательно должна быть гуманной - но существуют сильные корреляции между испытуемыми животными, испытывающими стресс, и факторами, которые подрывают ясность, качество или надежность экспериментальных данных (Coleman 2010). Хотя устранение стрессовых факторов в окружающей среде может помочь смягчить конфаундеры, часто рекомендуются еще две меры: (а) обогащение условий содержания животных в неволе, в которых они живут, и (б) по возможности обучение испытуемых с помощью положительного подкрепления (далее - ПП) сотрудничеству во время рутинных хозяйственных, исследовательских или ветеринарных процедур (Bloomsmith et al. 2006).

Оба пункта (а) и (б) важны для обоснования моей позиции. Там, где интенсивно социальные когнитивные животные-исследователи содержатся в группах (форма социального обогащения), возникает социальная иерархия, которая способствует удовлетворению, а также отражает предпочтения в обращении (не так, как мы наблюдаем у свободноживущих аналогов). Эти выраженные предпочтения в обращении напоминают нам о том, что отношение к другим животным имеет для них значение, к чему мы еще вернемся. Важность PRT для моих целей заключается в стремлении добиться сотрудничества со стороны испытуемых животных. Такое обучение не только снижает стресс у животных, но и уменьшает стресс у тех, кто с ними работает, и позволяет уважительно относиться к ним, что лучше согласуется с заботой, которую многие сотрудники лабораторий проявляют к подопечным (Coleman 2010). PRT способствует формированию у животных-исследователей ожиданий относительно ежедневных процедур и неизбежных событий