Упущенный шанс Сталина. Схватка за Европу: 1939-1941 годы - Михаил Иванович Мельтюхов

В 1940 г. на военные нужды было израсходовано 26 % промышленной продукции (к примеру, в США этот показатель составлял 10,8 %, а в Германии в 1939 г. – первом военном году – 23 %)[1698].

Ежегодной прирост военной продукции в 1938–1940 гг. составлял 39 %, втрое (!) превосходя прирост всей промышленной продукции[1699]. Соответственно, доля военной продукции в валовом промышленном производстве (в ценах 1926/27 гг.) возросла с 8,7 % в 1937 г. до 18,7 % в 1940 г. и до 22,5 % в первой половине 1941 г.[1700]. В первой половине 1941 г. советская промышленность выпускала 100 % танков и 87 % боевых самолетов новых типов, завершая переход на выпуск только этих образцов[1701]. Всего за 1939 – первую половину 1941 г. войска получили от промышленности 92 492 орудий и минометов, 7 448 танков и 19 458 боевых самолетов[1702]. Производство боеприпасов только в первом полугодии 1941 г. выросло на 66,4 %, а принятым 6 июня мобилизационным планом на вторую половину 1941 г. и 1942 г. предусматривался его дальнейший рост[1703]. После XVIII партийной конференции (15–20 февраля 1941 г.) предприятия оборонной промышленности стали переводиться на режим работы военного времени[1704]. 6 июня 1941 г. И.В. Сталин подписал постановление СНК СССР и ЦК ВКП(б) № 1509-620сс/ов, согласно которому промышленные наркоматы должны были провести мероприятия, позволявшие «подготовить все предприятия, привлекаемые к выполнению мобилизационного плана по боеприпасам, к возможному переходу производства с 1 июля 1941 г. на работу по мобилизационному плану»[1705] (выделено мной. – М.М.). Советские вооруженные силы, рост которых показан в таблице 45, действительно превосходили армию любой другой страны по количеству боевой техники.

Таблица 45. Развитие вооруженных сил СССР в 1939–1941 гг.[1706]

Правда, советское руководство преувеличивало боеспособность Красной армии. Вместе с тем имеющиеся в отечественной историографии[1707] утверждения о якобы низкой боеспособности Красной армии в 1941 г. представляются недостаточно обоснованными. Собственно, до сих пор не разработана методология и не сформулированы научные критерии для решения этой проблемы. Сами по себе ссылки на неудачное начало Великой Отечественной войны ничего не объясняют. Тем более что советские войска к 22 июня 1941 г. не успели завершить сосредоточение и развертывание, провести мобилизацию и были захвачены германским нападением врасплох, что также отрицательно сказалось на их боеспособности[1708]. По нашему мнению, вопрос о реальной боеспособности Красной армии накануне войны еще ждет своего исследователя.

«Новые условия, в которых живет наша страна, современная международная обстановка, чреватая неожиданностями, и задачи, поставленные партией Ленина – Сталина и Советским правительством перед Красной Армией, – отмечалось в проекте директивы ГУПП, – требуют решительного поворота в пропагандистской работе, большевистского воспитания личного состава в духе пламенного советского патриотизма, революционной решимости и постоянной готовности перейти в сокрушительное наступление на врага». […] «Весь личный состав Красной Армии должен проникнуться сознанием того, что возросшая политическая, экономическая и военная мощь Советского Союза позволяет нам осуществлять наступательную внешнюю политику, решительно ликвидируя очаги войны у своих границ, расширяя свои территории. Эта наступательная политика выразилась в освобождении Западной Украины и Западной Белоруссии, Прибалтики, Бессарабии и Северной Буковины, в разгроме белофинской авантюры. Советский Союз сейчас сильнее, чем прежде, а завтра будет еще сильнее. Красная Армия и советский народ, обороняя нашу страну, обязаны действовать наступательным образом, от обороны переходить, когда этого потребуют обстоятельства, к военной политике наступательных действий»[1709]. По мнению авторов доклада ГУПП, «современная международная обстановка является исключительно напряженной. Война непосредственно подошла к границам нашей родины. Каждый день и час возможно нападение империалистов на Советский Союз, которое мы должны быть готовы предупредить своими наступательными действиями. […] Опыт военных действий показал, что оборонительная стратегия против превосходящих моторизованных частей (Германии. – М.М.) никакого успеха не давала и оканчивалась поражением. Следовательно, против Германии нужно применить ту же наступательную стратегию, подкрепленную мощной техникой (выделено мной. – М.М.). Задача всего начсостава Красной Армии – изучать опыт современной войны и использовать его в подготовке наших бойцов. Вся учеба всех родов войск Красной Армии должна быть пропитана наступательным духом».

«Германская армия еще не столкнулась с равноценным противником, равным ей как по численности войск, так и по их техническому оснащению и боевой выучке. Между тем такое столкновение не за горами». Интересно отметить, что Г.Ф. Александров сделал к этому предложению следующее примечание: «Этакой формулировки никак нельзя допускать. Это означало бы раскрыть карты врагу»[1710]. Соответственно, из текста разрабатываемого «Красноармейского политучебника» были исключены фразы: 1. «Если создастся такое положение, что в некоторых странах, в результате войны, созреет революционный кризис и власть буржуазии будет ослаблена, то СССР пойдет войной против капитализма, на помощь пролетарской революции. Ленин говорил: «…как только мы будем сильны, чтобы сразить весь капитализм, мы немедленно схватим его за шиворот» и 2. «Не исключена возможность, что СССР будет вынужден в силу сложившейся обстановки, взять на себя инициативу наступательных военных действий»[1711].

Подобные рассуждения в директивных документах ЦК ВКП(б) наряду с данными о непосредственных военных приготовлениях Красной армии к наступлению недвусмысленно свидетельствует о намерении советского руководства летом 1941 г. не просто пассивно ожидать действий Германии, а быть готовым к тому, чтобы в случае необходимости самим нанести удар по сосредотачивающимся у советских границ германским войскам. Подобные замыслы, естественно, приходилось держать в строгой тайне, чем и объясняется вышеприведенное примечание начальника Управления пропаганды и агитации ЦК. В этом контексте понятна резко негативная реакция ЦК ВКП(б) на публикацию 21 мая 1941 г. в «Комсомольской правде» статьи полкового комиссара И. Баканова «Учение Ленина – Сталина о войне», привлекшей внимание английской прессы. В ней в несколько смягченной форме были изложены некоторые идеи вышеприведенных документов – о борьбе с пацифизмом, подготовке молодежи к службе в армии, усилении оборонной мощи и боевого наступательного духа советского народа, постоянной подготовке к войне, поскольку только уничтожение капитализма приведет к миру без войн, а пока этого не случилось, большевики выступают за прогрессивные, справедливые войны[1712].

В постановлении Политбюро ЦК ВКП(б), посвященном этой публикации, указывалось на необходимость более жесткого контроля со стороны Управления пропаганды и агитации за статьями на внешнеполитические темы, а непосредственные виновники ее появления в газете были сняты с работы[1713]. Единственно, что допускалось в прессе, были туманные намеки «Правды» на возможность «всяких неожиданностей» в сложившейся международной обстановке[1714]. Одновременно планировалась серия публикаций в антигерманском духе во всех основных изданиях[1715]. Режим строгой маскировки распространялся даже на Коминтерн, которому было отказано в публикации воззвания